– Ваше благородие, скоро начальство будет. Мне приказано отцепить вагон. Вам придётся пройти, указать.

Жандарм запер дежурку на ключ. Это хорошо, что Матвей предусмотрительно считал пути, когда к вокзалу шёл, иначе долго вагон пришлось бы искать. Внешне-то они как близнецы, только по номеру на стенке найти.

Матвей отодвинул створку. Жандарм залез, открыл крышку одного из ящиков, подсветил керосиновым фонарём, выругался.

– И чего людям неймётся? Ваше благородие, попрошу вас остаться в вагоне. Как же можно? Полно оружия, а охраны нет. Я побегу к составителям, надо вагон отцепить и перегнать в тупик.

Жандарм из старослужащих, на погонах одна широкая лычка, фельдфебель, службу знает. Чертыхаясь, побежал, тяжело топая, к будке составителей. И уже через полчаса к вагону подкатил небольшой маневровый танк-паровоз. Название получил, потому что тендера не имел, по бокам от парового котла танки (ёмкости) для воды. На подножке паровоза чумазый составитель. Соскочил, в пару минут раскрутил вагонную стяжку, рассоединил шланги воздушной тормозной магистрали. Лёгкий толчок, громыхание буферов и вагон покатился. Назад-вперёд по путям, пока не загнали вагон в тупик, к пакгаузам. И вскоре к вагону подошёл фельдфебель, а с ним штабс-капитан и вахмистр. Поздоровались. Штабс-капитан сам ящики осмотрел. Потом фельдфебель в дежурку ушёл, вахмистр заступил на охрану. Штабс-капитан воронежский попросил Матвея рассказать, каким образом он оказался в вагоне и откуда взялось оружие?

– Это операция столичного Охранного отделения. Я его сотрудник, штабс-капитан Кулишников. Как вы понимаете – внедрён. Двоих сопровождавших груз пришлось ликвидировать. А уж груз достался вам. Надеюсь, вы знаете, что предпринять?

– Пересчитать, составить акт, сдать на склады. Один экземпляр акта передать вам.

– Отлично! Где я могу переждать? Сами понимаете, у меня при себе документов нет, устроиться в гостиницу сложно.

– У меня конспиративная квартира недалеко от вокзала, все удобства. Вот только провизии никакой.

– Рядом есть чайная?

В ресторан в таком виде – в мятой одежде, небритым, неделю немытым, пожалуй, и не пустят.

– Обязательно, я покажу.

За всеми перипетиями уже рассвело. По пути жандарм показал чайную, ещё закрытую. Чайная – заведение для простолюдинов. Но подают там не только чай, можно недорого перекусить, без изысков, но сытно. Конспиративная квартира в квартале от вокзала, на втором этаже доходного дома. Внутри по-казённому аскетично, как на всех подобных квартирах. Жандарм отдал ключ.

– Как только акт готов будет, я принесу. Однако вы понимаете, что пересчитать быстро не получится, у меня на станции всего четыре подчинённых, один должен постоянно в дежурном помещении находиться. Вдруг телефонировать с важным сообщением будут? Желаю отдохнуть!

Матвей дверь за ним запер, разделся, с удовольствием растянулся на кровати. Проснулся ближе к вечеру, ополоснул лицо, запер квартиру и в чайную. Есть хотелось сильно, больше суток ничего не кушал. По вечернему времени в чайной народу полно. Заказал уху, пшённую кашу с мясом под названием кулеш, чаю с булочкой. К удивлению, все блюда оказались вкусными и свежими, а ещё дешёвыми. В Санкт-Петербурге так кормили на Обжорном рынке, который после Октябрьского переворота назвали благозвучно Сытным рынком.

А поев, отправился в тупик, к пакгаузу. Оказалось – кипит работа. Штабс-капитан Барсуков на ящике восседает, на колене тетрадь, карандашом записывает то, что фельдфебели диктуют. Винтовки уже посчитали, с патронами медленнее. Кабы в каждом ящике их одинаковое количество было. Матвею всё равно было – напишут сто тысяч или восемьдесят. Главное – оружие и боеприпасы изъяты, не будут обращены против власти и законопослушного народа. О чём и сказал Барсукову.

– Давно бы так! Всё, пересчитывать прекращаем! Один остаётся на охране вагона, я в отдел. Потом попробую определить вагон на склад.

На склад – это не так просто. Надо распоряжение начальника гарнизона. А уже вечер и сомнительно, что он окажется на месте.

В отделе подвели итог. Восемьсот винтовок и шестьдесят тысяч патронов. Ими два полнокровных батальона и ещё пехотную роту вооружить можно.

Борисов написал акт в трёх экземплярах, Матвей тоже свою подпись поставил. Один экземпляр себе забрал, для отчёта начальству. Любит начальство, чтобы цифры были, свою работу показать, своего подразделения.

– С билетами помочь? Или посидим, отметим.

– Тогда покупаем билет до Москвы на завтра, а сегодняшний вечер наш!

– Славно.

Воронеж по тем временам город небольшой, хоть и центр губернии, всего восемьдесят одна тысяча жителей. В Харькове 174 тысячи, в Москве один миллион и тридцать девять тысяч, а в столице, Санкт-Петербурге один миллион двести шестьдесят пять тысяч.

Штабс-капитан привёл Матвея в ресторан, но только с заднего входа, там была отдельная комната для особых гостей. Например – городского начальства, дабы не видели жители пьяного городского главу. Либо купцы кутили с прелестницами, прячась от жён и досужих разговоров.

Посидели славно. Выпили коньяку под приличную закуску – котлеты по-пожарски, да солёные грузди, да новомодный салат оливье. Оба офицера одного возраста, равны по званию, похожие служебные интересы. Общих тем для разговоров много. И чем дольше разговаривали, тем больше Барсуков Матвею нравился. Такого и в Охранное отделение перевести желательно.

– Ты женат ли?

После первой рюмки отличного шустовского коньяка офицеры на «ты» перешли.

– Не удосужился пока.

– А из каких краёв?

– Пермяк. После пехотного училища два года в Таганроге служил, потом перебрался в Воронеж, в жандармерию.

– Нравится?

– На железной дороге – нет. Суетно и дела мелочные.

– В столицу не хочешь перевестись?

– Кто меня туда звал? Нужно подгадать на вакансию.

– Оставь-ка свой адрес. Ничего не обещаю, но постараюсь.

– Буду благодарен.

До полуночи посидели, потом разошлись на сон. Утром Матвей уже на поезд. Ключ от конспиративной квартиры в дежурной части на вокзале оставил. Дежурил тот же фельдфебель, к которому Матвей с эшелона попал.

– А что, старый служака, как тебе начальник?

– Плохого сказать не могу. Службу знает, строг, но справедлив. Пьяным на службе не видел никогда.

– Тогда не хворай.

И снова за окнами вагона природа российская проплывает. Сердцу куда как милее берёзы и косогоры, чем море. Воду – реки, озёра, тем более море – Матвей не любил. И на морской службе себя не мыслил. Чувствовал себя неуверенно на зыбкой палубе. Перед стихией человек слаб, песчинка. Тем более в столице частые наводнения с жертвами, не все жители воду любили. Хотя и военно-морское училище было, и кораблестроительные заводы.

Наводнения случались если не каждый год, то через год и не по одному разу. Так в 1905 году первое наводнение было девятого сентября, когда вода поднялась выше ординара на 162 см, а одиннадцатого сентября до 211 см. И люди утонули, и домашний скот, и даже лошади. А уж мусора на улицах и грязи были целые горы.

В Москве переехал на трамвае на другой вокзал и снова вагон. В столице, уже сойдя на перрон Николаевского вокзала, вдохнув питерского воздуха, осознал – дома!

Поскольку время уже вечернее, отправился домой. Мама руками всплеснула.

– Сын! На кого ты похож? Настоящий бурлак! Тебя не видели соседи?

– Мама, успокойся, меня никто не видел.

– Немедленно выкинь эти лохматы и в ванную. Просто ужас! Я никогда не видела твоего отца в таком неподобающем офицеру виде.

Матвей был вынужден признать правоту мамы. Одежду выбрасывать не стал, как и парик, уложил их в саквояж. Туда же отправил оружие боевиков и деньги, найденные в карманах Виктора. Собственно, деньги не Виктора, а экспроприированные боевиками у частных банков или государственных структур, вроде почты. Постоял пару минут, размышляя – сдать их завтра начальству? Или пустить на дело – на подкуп и вербовку агентов из революционной среды? Решил – на подкуп. Ну, вернёт он деньги в казну, пойдут они неизвестно куда. А у него на важное дело. Не на рестораны, покупку жеребцов для скачек, к лошадям равнодушен был, поскольку понимал – век их подходит к концу, грядут иные времена, предвестники которых уже есть – автомобиль, граммофон, телефон, фотоаппарат, трамвай вместо конки, да много чего ещё. Но не вещи главное, меняются отношения между людьми, уклад жизни. Скажи кому десять лет назад, что в массовом количестве появятся революционеры, желающие изменить государственный строй, свергнуть самодержавие, никто бы не поверил. Цари в России властвуют сотни лет. Да, сначала именовались князьями, но по сути – верховные правители. Потом цари, а с приходом Петра императорами величать стали.