Между тем неудачное покушение на царя не остановило революционеров. Наоборот, они почувствовали в применении динамита новые возможности и стали продумывать новый план убийства.

У кого из заговорщиков в голове возник иезуитский план взорвать государя в его жилище – в Зимнем дворце, сказать сложно. В своем доме хозяин обычно чувствует себя в безопасности. Тем более прислуга подбирается тщательно, служит годами и десятилетиями. Однако периодически людей на службу набирали. Кто-то умирал от болезней, другие выходили на пансион, а кого-то переманивали более высоким жалованьем промышленники. Особенно ценились хорошие повара. В общем – вакансии появлялись, на этом построили план народовольцы. Внедрить своего человека во дворец, приблизиться к императору и убить. Однако такой человек должен быть готов на самопожертвование. Дворцовая охрана после покушения в порыве гнева вполне способна расправиться с террористом. А если сдержится, то трибунала не миновать и приговор будет суровым – виселица. Очень кстати Перовская через своего информатора узнала, что в Зимнем дворце планируется ремонт обширных подвалов и будут набирать людей. По украденному паспорту Степана Батюшкова Степан Халтурин устроился во дворец столяром. Всякий русский мужик, выросший в деревне, сызмальства умет работать топором, а многие и рубанком и стамеской. Поэтому проверочные испытания Степан выдержал и был принят.

На зиму император с семьей перебирался в Царское Село, а то и в Крым. В Петербурге зимы сырые, с Финского залива ветра сильные, зябкие. Мрачно, сыро, серо. Пользуясь отсутствием императора, охрана службу несла небрежно. Парадные ходы, через которые во дворец ходили император, члены его семьи или высокопоставленные чиновники, были закрыты. Однако через входы для прислуги эта самая прислуга проводила знакомых. В сам дворец им ходу не было, за этим бдели. Вдруг стянут что-либо. В залах дворца и скульптуры, и картины, и посуда дорогая. Прислуга в подвалах устраивала попойки, причем пили из царских запасов винного погреба. Вина дорогие, выдержанные, из Крыма и европейских стран – Франции, Испании, Португалии. Каждая бутылка стоила больше, чем жалованье той же прачки или слесаря за год. Пили дорогой коньяк, отечественный, Шустова, либо французский. Плевались: «Прямо одеколон, как его господа пьют!»

Упивались до того, что и засыпали в подвале, а просыпаясь, начинали пить сызнова. А уж сколько бутылок благородного спиртного было вынесено тайком, спрятав в штаны, одному Богу известно. Дворцовая стража тоже прикладывалась к винным запасам. Не зря поговорка родилась: «Веселие на Руси есть пити».

Степан Халтурин был одним из немногих, кто пьянству не поддался. Вовремя приходил на службу, принося деревянный ящик с инструментом. Стражники посмеивались:

– Охота тебе тяжести таскать? Оставь инструмент.

– Никак не можно. Инструмент хорошей выделки, разворуют ведь али пропьют, чем потом работать?

Прикрытие удобное. На самом деле Степан в ящике, спрятав под инструментом, проносил динамит. Каждый день понемногу, буквально по куску, который легко спрятать в ветоши. И работал в течение рабочего дня усердно, занимаясь ремонтом мебели. Управляющий дворцом был новым сотрудником доволен. Человек серьезный, работящий, не пьющий, что редкостно было. А Степан каждый день проносил взрывчатку и за три месяца смог пронести в подвал три пуда, около пятидесяти килограммов по современным меркам. Дворец большой и требовался план строения и расписание, режим царской семьи. Бесплодно взрывать спальню или кабинет, когда там никого нет. Был один момент, когда Степан остался наедине с государем в его кабинете, причем стоял за его спиной. Была у него мыслишка – ударить царя по голове молотком, тем более держал инструмент в руке. Но не смог. В двадцать четыре года не просто решиться на убийство, тем более государь с прислугой общался ласково, никого не обижал.

Когда зимой государя и его семьи во дворце не было, Степан несколько раз проходил во дворец, но выше первого этажа подняться не удавалось. Первый этаж, он служебный, государь там ведет прием чиновников. Личные покои, кабинет – на втором этаже.

По возвращению государя дворцовая стража, называемая еще дворцовой полицией, начала осмотры рабочих помещений в подвале.

Приходили и к Степану в столярную мастерскую. Степан испугался, но крепился, вида не подавал.

– Здесь что?

Полицейский показал на сундук в углу.

– Одежда моя.

– Открой.

Степану стало страшно. В сундуке динамит, прикрытый сверху рабочей одеждой. Откинул крышку Халтурин. Полицейский заглянул, сморщил нос. В самом деле рабочая одежда, фартук. Пахнет потом и еще какой-то дрянью. Служивый брезгливо отвернулся. Откуда ему было знать, что дрянь эта была динамитом, пахло химией. Но полицейский никогда динамита в руках не держал, запаха характерного не знал. Дворцовый стражник ушел дальше, Степан сел на сундук. Ноги не держали, пальцы рук мелко тряслись от пережитого страха. В этот же день, вечером, он направился к Андрею Желябову с просьбой как можно скорее достать план Зимнего дворца. Рассказал об обыске, что был на краю провала.

План раздобыли в самом деле быстро, получалось – мастерская в подвале дворца была под гауптвахтой, караульным помещением, где располагалась отдыхающая смена, где производились разводы караула.

Дворцовая стража наблюдала за порядком внутри огромного дворца, а во дворах и переходах между зданиями несли службу нижние чины лейб-гвардии Финляндского полка. Причем в караулах стояли солдаты, явившие личную храбрость в русско-турецкой войне. Еще выше гауптвахты располагалась столовая, где обедала царская семья. Ныне это зал Эрмитажа № 150. А тогда именовалась Желтой комнатой третьей запасной половины дворца. Все совпадало удачно. Заговорщики посчитали, что им помогают высшие силы. Специалиста по взрывному делу среди них не было, посчитали, что уже доставленного во дворец динамита вполне достаточно, чтобы обрушить все этажи. Главное, уничтожить царя, а что погибнут члены семьи императора, солдаты и прислуга в столовой, заговорщиков не волновало. Получалось странно. Радели за народ, а что народ погибнет, их не трогало. Вероятно, лицемерили. Степану передали бикфордов шнур и взрыватель, объяснили, как пользоваться. Теперь Степану предстояло узнать, когда в столовой будет царь, и привести адскую машинку в действие. Большого секрета выведать время завтрака, обеда или ужина не составляло. Кухарки, с которыми Степан познакомился, сразу ему рассказали, готовили еду они к определенному времени. Главное он уже знал – место и время.

Павел тоже не сидел сложа руки. Передал начальнику дворцовой стражи фамилию и имя народовольца – Халтурин. Не знал тогда, что террорист действует под другой фамилией. И под короткое, скудное описание никто не подходил.

Степан при устройстве на работу внешность изменил – сбрил бороду. Павел его не видел никогда, полагался на убитого информатора Николая.

Попросил начальника дворцовой стражи информировать его о каких-то массовых мероприятиях во дворце. Сам принялся склонять к сотрудничеству прислугу. Честно говоря – вербовать. Делать это с прислугой царя воспрещалось. Но Павел решил кое-какие запреты нарушить, обойти. Уже конец января, в какой-то из дней февраля последует теракт. Точного дня Павел не помнил, увы.

И вот от поставщика Его императорского двора, владельца табачной фабрики, услышал предложение, заставившее задуматься. Табачной фабрикой владели двое – Колобов и Бобров. Колобов и обмолвился:

– В сам Зимний папиросы отправил. Уж очень братец Марии Александровны «Героя» любит покурить.

«Герой» называлась довольно дорогая марка папирос – 5 копеек за десять штук, тогда как многие стоили 5 копеек за двадцать, а то и две копейки за такое количество.

Тогда курили многие – армия, дворяне. О пагубности привычки не подозревали. Табакокурение привез из Голландии царь Петр. Глядя на него, стали курить приближенные, потом и весь двор, затем армия. Курили папиросы и трубки. Причем папиросы названия носили воинственные. «Гусарские», «Офицерские», «Военные» «Пушка», «Боевые». Немного выбивались из ряда «Оттоман» или «Дамские» с длинным мундштуком. Дамы курили реже, чаще нюхали табак. Больше привлекала возможность выделиться, поскольку для нюхательного табака были табакерки. У кого-то изделия знаменитых ювелиров, вроде Фаберже. Такие табакерки сами изготовлены из серебра или золота, на них и герб рода с бриллиантами или другими драгоценными камнями. Такими табакерками дамы одаривали своих возлюбленных кавалеров. У мужчин своя забава – портсигары. Зачастую тоже из драгоценных металлов, на них и герб рода, и миниатюрные погоны с чином владельца, иногда с полковыми знаками или уменьшенной копией наград, выгравированным именем. Были атрибутом статусности владельца, мерилом его вкуса и богатства.