Пленный, хоть и ефрейтор был, дал ценные показания – о трех рубежах обороны с ходами сообщений между ними, о пулеметных гнездах. Кое-что о дислокации и номерах дивизий, занимавших рубежи обороны. А еще – о поступлении в войска фаустпатронов. Во взводах пехотных выделялись солдаты, которых обучали навыкам боевого применения. После Курской дуги это были первые сведения о поступлении в вермахт нового вида противотанкового оружия.

Оба разведчика получили благодарность командования, отправились отдыхать. А через сутки Игоря вызвали к командиру разведроты. В небольшой комнате сидел сам командир роты, командир взвода и незнакомец в форме красноармейца, но без погон. Игорь вошел, поприветствовал.

– Садись, боец, – показал на табуретку Саватеев. – Ты позавчера пленного взял?

– Так точно.

– Их группа – Катков и Хижняк – смогли выполнить приказ.

– Сможешь пройти тем же маршрутом?

– Попробую.

– Девка попробовала – бабой стала.

– Пройду, если не изменилось ничего. Мало ли – минные поля поставили. Я не сапер.

– Людей на ту сторону перевести надо.

– Сколько человек?

– Двое. Ты – проводник. Перевел за первую линию траншей и назад. Никакого шума, языка. Сопроводил и назад.

– Ползти придется, место открытое, никаких естественных укрытий, – честно предупредил Игорь.

– Они люди опытные, во время перехода будут выполнять все твои указания. Выход в полночь.

– Слушаюсь.

– И держи язык за зубами. Куда, с кем – молчок.

– Товарищ командир, я не первый день в разведке, правила знаю.

– Напомнить лишний раз хочу. Ступай.

Игоря весь день никто не беспокоил. На кухню сходил, да спал. Поздним вечером, когда солдаты уже спали, в землянку пришел Жихарев. Толкнуть Игоря хотел, а тот сам поднялся, готов был. Подошли к штабу. А там уже Саватеев и с ним двое, плащ-накидками прикрыты. Игорь сразу смекнул – форму немецкую прикрывают, наверное, из армейской разведки, в смысле – разведотдел их армии. Они глубинную разведку осуществляют – на 150–200 км в тыл врага забираются, задачи у них посерьезнее.

Саватеев сам проводил Игоря и разведчиков в наши траншеи. Традиционное напутствие:

– Ни пуха ни пера!

– К черту!

Игорь, а за ним двое неизвестных поползли из траншеи на нейтралку. «Люстры» висели аж в двух местах, но поблизости от немецких позиций, пулеметчикам за границей света не видно ничего, поэтому Игорь шел в рост. Глядя на него, и разведчики шагали. Метров через сто пятьдесят Игорь лег. Разведчики повторили его действия. За весь путь они не проронили ни слова. У одного, что помоложе, немецкий ранец в руках. Ползти с ним неудобно. Молодой снял плащ-накидку, надел ранец на плечи. Так руки свободны, ползти сподручнее. Ползли друг за другом, буквально упирались головами в сапоги переднего. Когда взлетала ракета, замирали все, видимо, был опыт перехода. От места выхода из нашей траншеи пришлось отклониться вправо, к месту стыка немецких дивизий. Получалось дальше, но безопасней. Подползли вплотную, временами доносилась приглушенная немецкая речь из траншей, запах табака.

Вдруг Игоря по сапогу похлопывают. Обернулся, а тот, что за ним полз, знаки какие-то делает.

Непонятно, о знаках не договаривались. Игорь развернулся к разведчику, прошептал:

– Что случилось?

– Со вторым проблема, смотреть надо.

До немцев рукой подать, а тут досадная заминка. Подползли к молодому. Тот головой в землю уткнулся. Тронули – молчит. Игорь по голове провел, а она мокрая от крови. Наповал! Оба выстрела не слышали, случайная пуля прилетела с нашей стороны. Именно случайная, приборов ночного видения или прицелов не было тогда. А за триста метров в темноте попасть – ни один снайпер не сможет.

Нужно было что-то экстренно решать, и право это всецело принадлежало не Игорю. Если оставить труп здесь, утром немцы его обязательно обнаружат, перенесут в траншею. Что за неизвестный в немецком обмундировании? Привлекут ГФП, а то и поисковых собак с егерями. И беда приключилась, когда немецкие траншеи рядом, меньше броска гранаты. Разведчики должны были перейти траншею, а Игорь вернуться назад, в свой взвод. Теперь все летело кувырком.

Старший прошептал Игорю в ухо:

– Возвращаемся, тащим убитого.

Это оказалось не так просто. Игорь надел на себя ранец, разведчики легли рядом с убитым. Надо было ползти самим, опираясь на одну руку, другой тянуть тело. В разведке железный закон – своих убитых и раненых не бросать. И если убитых в случае критической ситуации приходилось вынужденно оставлять, присыпать землей в укромных местах, то раненых, как бы тяжко ни приходилось, тянули с собой. Немецкие разведгруппы действовали жестче, беспощаднее. Легкораненые уходили с группой, а тяжелораненых зачастую добивали свои же. Наши разведчики об этом знали и коллег с противной стороны презирали.

До середины нейтралки, куда свет ракет почти не достигал, доползли через час. Выдохлись, передохнули маленько. Старший явно раздумывал, и Игорь его прекрасно понимал. Нелепая трагическая случайность перечеркивала все планы.

У старшего, по мнению Игоря, было два варианта. Первый – дотянуть тело убитого до наших траншей, сообщить о произошедшем начальству. Там подберут замену и повторят попытку. И второй – старший может попробовать уйти один.

Но разведчик принял третий вариант. Когда после небольшого отдыха поползли в нашу сторону, наткнулись на большую воронку от крупнокалиберного снаряда. Игорь хотел взять в сторону, а разведчик приказал:

– Спускаемся.

Игорь возразить хотел. Спуститься легко, а как тело вверх тащить? Земля рыхлая, осыпается. Но не возражал. Кто он такой? По званию рядовой, а сейчас проводник. Его дело – толково провести разведчика через немецкую передовую. Но старший явно имел другой план.

– Снимай с убитого одежду, переодевайся.

Игорь рот открыл возразить, но старший добавил:

– Это приказ, не обсуждается.

Игорь снял с себя одежду, с помощью старшего разул и раздел убитого. Руки и ноги уже коченеть начали. Надевать обмундирование с трупа было неприятно. Но шинель, галифе и сапоги подошли.

– А теперь одеваем убитого в твое.

Пришлось помучиться. В голове у Игоря вертелись вопросы, главное – зачем? Чтобы убитого за Игоря приняли? Не посчитали дезертиром?

До наших всего метров сто пятьдесят – двести.

Если старший тащить не хочет, Игорь может сползать за помощью сам. Но старший огорошил:

– Знаю, о чем думаешь. Для чего маскарад и переодевание? Времени у меня нет. Операция отработана, через двое суток…

Старший посмотрел на фосфоресцирующий циферблат часов:

– Нет, уже через сорок часов мы должны быть в Минске. И ты пойдешь со мной. Документы в нагрудном кармане. Единственное – рот не открывай, отвечать буду я.

– Немецким владею свободно, – вставил Игорь.

– Ужели? – удивился старший. – Тогда называй меня герр майор Генрих Баумгартнер.

– Яволь! Слушаюсь, герр майор.

– У тебя хороший немецкий, берлинский акцент. Разговоры разводить некогда. Нам еще передовую перейти надо. До утра два часа, а мы на нейтралке.

– А…

Игорь кивнул в сторону убитого.

– Не по-людски, конечно. Но если я вовремя не появлюсь на встрече, убитых будет значительно больше. По документам ты Фридрих Лемке, фельдфебель. Место службы – отдельная саперная рота, на самом деле абвергруппа 107, дислоцируется в Борисове, подчинена абверкоманде 103, абвернебенштелле «Минск». Запомнил?

– Так точно! – И Игорь повторил все в точности. А сам ошалел. Ну и размах у армейской разведки! И усомнился. Старший не называл настоящего имени и места службы. Тогда с чего Игорь решил, что это армейская разведка? С равным успехом это может быть ГРУ или НКВД, как и другая спецслужба.

Наши разведшколы и разведцентры, подразделения, на манер немецких, тоже маскировались под саперов, интендантов, радистов. Кстати, абвергруппа 107 при группе «Митте» имела позывной «Сатурн», действовала против войск Западного и Калининского фронтов РККА. В Белоруссии действовала под вывеской службы связи «Фер-бидунгсштелле ОКБ», командовал подполковник Остлер.