– Задача понятна?

– Так точно! – ответил Жихарев.

– Теперь уточним детали.

Игорь просто ошалел. Оберст наверняка имеет сильную охрану, да и самих немецких войск под Смоленском полно. От этого Кардымово до Смоленска, судя по карте, каких-нибудь 25–30 километров. Случись тревога, на помощь прибудут быстро. Для того чтобы захватить оберста, нужна целая дивизия, а не пять бойцов и лейтенант. Мало того, по тылам противника надо было преодолеть больше шестидесяти километров. Пешком, да скрытно – верных двое суток, если повезет.

Но разведчики слушали спокойно, не выдавая волнения. Любой поиск в тылу врага – уже сильный стресс. А задачу ставят сверхсложную. Все же собрался, прослушал командира до конца.

– Бойцам отдыхать и готовиться. На передовую поведу лично, в двадцать два часа. Все свободны!

Жихарев остался с Саватеевым. Сформированная группа направилась к старшине. Для начала подобрали по размеру немецкую форму и сапоги, а также остальную амуницию – ремни, пилотки.

Конечно – оружие. В ранцы из телячьей кожи уложили сухой паек, причем галеты и консервы только немецкого производства. Конечно, если группу остановит патруль – не отвертеться. Из парней немецкий язык знали только Игорь и лейтенант, да и документов брать не предполагалось. Это вылилось бы в потерю времени – фото, печати. А к чему, если немецким не владеешь. Сухой паек после привала не должен наводить на подозрения. Группа всегда после привала заметала следы. Банки и упаковки от сала, галет – все закапывалось. Но случись немцам наткнуться на свежую банку, она должна быть немецкой. Мало ли – маршевая рота отдыхала. Зато патронов к автоматам взяли по две сотни, в магазинах и картонных пачках. Известно ведь, патронов много не бывает. Устраивать бой никто не собирался, но исключить огневой контакт невозможно. Гранаты взяли отечественные – Ф-1. Мощные, небольшие по размерам, с небольшим временем горения запала. Немецкие «колотушки» с деревянной ручкой бойцы не уважали – слабы, и запал горит долго. Иной раз, когда такая граната падала в окоп, бойцы успевали метнуть ее обратно. Стальные шлемы не брали, слишком тяжело все нести. Каска помогала в рукопашной или защищала от осколков, пули на больших дистанциях. А вблизи она пробивалась даже из пистолета. В группе все некурящие, но по пачке сигарет и зажигалке взяли. Зажигалки – костер развести, спички отсыревали. А сигареты – след от собачек присыпать. Каждый предмет для дела годился, имел двойное назначение, конечно – для посвященного человека. Двое взяли саперные лопатки в чехлах. Мусор за собой прикопать после дневки, окопаться, если укрытие соорудить надо. А еще лопатки хороши в рукопашной. Для этого их точили до бритвенной остроты, даже боковые стороны. Такой лопаткой рубить можно, как топором, и в цель метать. Игорь сам был свидетелем, как один такой умелец с дистанции в пятнадцать метров точно пополам рубил папиросную пачку.

Саперная лопатка – шанцевый инструмент у пехотинца, никто внимания не обратит. А повесь нож в ножнах на пояс – не по уставу. Привлекать к себе внимание, даже в мелочах, никому не хотелось. Никто не исключал возможность, что их увидят, пусть и мимолетно. В таком случае – пусть примут за своих.

В хлопотах время до обеда пролетело быстро. Все вместе отправились к полковой кухне, уселись за один стол. За несколько дней, что был в дивизионке, Игорь присмотрелся к парням. Трое вопросов не вызывали – все сержанты, Крохин, Елагин, Постюк. А вот четвертый – Дитяткин – откровенно не нравился. С виду вылитый блатной. На верхней челюсти фикса, руки в синих наколках, разговор почти сплошь смесь жаргонного с одесским. Неприятие было, хотя сито отбора прошел, стало быть – достоин служить в дивизионной разведке. Может – ошибки бурной молодости?

После неспешного обеда все в землянку прошли, улеглись спать. Ночь предстояла бессонная, хотя бы вздремнуть немного. Хотя впрок ни насытиться, ни выспаться невозможно. Другие разведчики взвода их не беспокоили, в землянку не заходили.

Вечером также дружно поужинали. О предстоящем рейде никто не говорил, но нервничали. Скрывали чувства, но заметно было. Кто пальцами по столу барабанил, другой одну и ту же мелодию напевал, хотя прежде молчуном казался.

В девять вечера в землянку зашел Жихарев. На нем форма пехотного унтер-офицера, пистолет в кобуре. С виду тертый фронтовик. На кителе нашивка за ранение, значок за три атаки.

– Все готовы?

Бойцы после ужина переоделись уже.

– Ранцы надели, попрыгали.

Никаких металлических звуков, все уложено тщательно. Вскоре в землянку спустился Саватеев.

– Саперы заранее разминировали узкий проход в наших и немецких минных полях. По нейтралке впереди вас сапер ползти будет. Правее триста минометчики огонь по передовой откроют, по разведанным целям. Под шумок проскочить легче. На выход.

На разведчиках советские плащ-накидки, это как водится, если форма чужая. За полчаса до передовой траншеи добрались. Командир роты лично всю группу проводил.

– Передовой пост в курсе. Водогреев!

– Я!

Из темноты вынырнул сапер – дядька в возрасте.

– Веди.

Сапер неловко полез на бруствер.

– Ни пуха ни пера, – пожелал Саватеев.

– К черту, – ответил Жихарев и полез за сапером.

Игорь выбрался последним. Не сам замешкался, порядок следования определил лейтенант. Как новичка поставил последним. Сапер шустро полез вперед. Как поравнялся с постом, встал. До немецких позиций полкилометра. За ним поднялись остальные. Шагали молча, след в след.

Как сапер угадывал в темноте безопасный проход, Игорь не понимал. Но большую часть нейтралки прошли. Потом сапер спустился в большую воронку, группа за ним. Сапер на часы посмотрел.

– Скоро начнут.

Ждали минометного обстрела с нашей стороны. Через несколько минут послышались хлопки стодвадцатимиллиметровых минометов, в стороне завыли пролетающие мины. Бах! Мины рвались одна за одной. На немецкой стороне вспышки.

– Вперед!

Немцы даже осветительные ракеты перестали пускать. Ракетчики опасались, что русские ударят и по ним, спрятались в укрытиях.

Сотню метров бежали, потом на шаг перешли. Сапер остановился:

– Дальше сами, до немцев – сотня метров. До колючки полоса от мин свободна.

И повернул назад. Каждый в душе позавидовал саперу. Пятнадцать минут – и он у своих. Выпьет фронтовые сто грамм, спать завалится.

До колючей проволоки ползли. В темноте глаза уже адаптировались, заметили колья. Лейтенант пропустил вперед Елагина. Видимо, группа в таком составе уже ходила в тылы.

Все знали свои обязанности, действовали слаженно, без приказа. Елагин стволом автомата проволоку приподнял, разведчики проползли. Замыкающим – лейтенант. Уже бруствер. Слышны голоса немецких солдат, доносится запах сигарет. Потом голоса стали удаляться в сторону дзота. Лейтенант перелез бруствер, заглянул в траншею, махнул рукой. Разведчики по одному подползали, перепрыгивали, сразу ложились и отползали подальше. Землю перед собой ощупывали руками. Солдаты выбрасывали пустые бутылки и консервные банки, если наткнешься, на шум обязательно прибежит часовой. Сам лейтенант перемахнул траншею последним. Ползли метров сто, потом встали, двинулись цепочкой. Впереди командир группы. Вышли к тропинке, протоптанной солдатами ко второй линии траншей. Обычно обе линии занимал один и тот же полк, а то и батальон. И военнослужащие знали друг друга в лицо. Приходилось быть настороже. Из темноты у второй линии траншей возник часовой.

– Стой! – приказал он.

– Солдат, ко мне! – скомандовал лейтенант.

Как мог немец ослушаться приказа? Подбежал, козырнул.

– Солдат Мюльтке, господин офицер!

– Хорошо несешь службу, передай своему взводному.

– Так точно!

– Ты из Саксонии?

– Так точно, – расплылся в улыбке солдат.

– Земляк, по говору узнал.

Во время разговора Игорь подошел поближе. Момент напряженный. Разведчики впереди по-немецки не понимали. Солдат мог спросить пароль, которого Жихарев не знал и не мог знать, пароли менялись ежесуточно. Впрочем – в РККА порядки были такие же.