Федор замер. Не стоило распевать такие песни.

– Ты чего застыл соляным столбом? Как Ежова сняли и Берия стал во главе НКВД, эту песню по радио крутили, – отмахнулся Светлов.

– Как твоя рука? Я Осадчему сказал – ты ранен, в госпитале.

– А я за госпиталем и числюсь. Справка о ранении есть, все честь по чести. А в отдел на побывку прибыл. Пуля по кости скользнула. Кость цела, а мясо заживет, как на собаке. Давай отметим ликвидацию группы.

– Мне завтра со своими в Калинин возвращаться.

– А мы по чуть! Я в госпитале фляжку спирта выпросил. Немножечко, в лечебных целях.

Ну да, попробовал бы кто-нибудь особисту отказать в его просьбе.

– Тогда уж Быстрова надо позвать и Дубовика. Оба принимали участие в ликвидации.

– Правильная мысль.

Светлов приоткрыл дверь.

– Дежурный! Быстрова и Дубовика ко мне. И ужин на четверых в кабинет.

Светлов был весел. Ранение не было тяжелым, группу агентов взяли, Берии Осадчий уже доложил. Фигуранты в кутузке сидят, никуда не денутся. А завтра их приговорят или послезавтра, не суть важно.

Оба офицера буквально примчались в пару минут, думали – нечто экстренное.

– Товарищи командиры, предлагаю выпить за знакомство, за сотрудничество плодотворное. Давили гадов и будем давить!

И разлил по кружкам спирт. Обычно спирт разбавляют водой или на столе кружка с водой есть – запить. И правила другие. Выдохнул, выпил спирт, запил водой, причем не дыша. Иначе слизистую обожжешь. Светлов калач тертый. А Дубовик спирт не пил никогда, да и не предупредил его никто, что во фляжке не водка.

Дубовик после тоста первым выпил, вдохнул, а дыхание перехватило. Глаза выпучил, по щекам слезы потекли, кашлять стал. Федор по спине кулаком ему постучал, в его же кружку пустую из графина воды плеснул.

– Быстро запей!

Дубовик воды попил, через пару минут дух перевел.

– Что это было? – поинтересовался он.

– Спирт. Чистый, медицинский. Не пил никогда?

Дубовик помотал головой. Наряд с кухни, два бойца, принесли котелки с ужином, хлеб. Чайник уже закипал на керосинке. Светлов вышел на пару минут, вернулся с бумажным пакетом, вытащил кольцо полукопченой колбасы, то ли одесская, то ли краковская. Закуска по военным меркам просто мировая. Федор за время войны ее видел второй раз. Появление колбасы все встретили радостными возгласами.

Светлов финкой покромсал колбасу. Присутствующие, пока не остыла каша с мясом, взялись за ложки. Днем перекусить не удалось, и все были голодны. Когда котелки опустели, Светлов снова налил спирта в кружки.

– Василий, разбавь водой.

Поднялся Федор, сказал короткий тост.

– За нашу победу!

Тут уж все поднялись, чокнулись кружками, выпили, на колбасу накинулись. М-м-м, давно забытый вкус! А запах! Так и щекотал ноздри, дразнил ароматом. Через минуту от кольца колбасы ничего не осталось. Но удовольствие большое получили.

Потом, как водится, выпили за Сталина и тоже стоя, затем за наркомат и Берию.

Федор поднялся первым.

– Все, шабаш. Нам с Дубовиком завтра к Осадчему идти. Не приведи бог, если запах учует.

– А на посошок?

– Не обижайся, капитан, все. И не уговаривай.

– Понял. Завтра утром зайди попрощаться, я потом в госпиталь отправлюсь.

– Это обязательно.

Дубовик осоловел, видимо, перебрал слегка, хотя Светлов помногу не наливал.

Федор поднял его с табуретки, поддерживая под локоть, в отведенную комнату отвел. Бойцы после ужина уже спали, памятуя: солдат спит, служба идет. Им тоже досталось – бессонные ночи, перестрелки. Дубовик рухнул бы на матрац, но Федор очки с него стянул. Очки – ценность большая, не так просто их где-то найти. А без них Дубовик лишь обуза. Так и улегся Василий, в сапогах и форме.

Федор разделся, так отдыхать лучше, ремни не давят.

Утром позавтракали, собрались. Пока бойцы помогли Дубовику перенести аппаратуру в грузовик, Федор забежал к Светлову.

– До свидания, капитан! Если что не так, зла не держи.

Пожали друг другу руки, обнялись. Кто знает – свидятся ли еще? Расстались друзьями. Полуторка выбралась из Лихославля на шоссе, покатила к Калинину. Не успели пяти километров отъехать, бойцы по кабине стучат.

– Воздух!

– Быстро под деревья и тормози, – приказал Федор водителю.

Загнали грузовик под раскидистую крону дерева, покинули грузовик. Над шоссе пронеслась пара немецких истребителей. На шоссе машины оставались. Кто-то из водителей невнимателен был, не следил за воздухом, другие понадеялись на авось. Истребители открыли пулеметно-пушечный огонь. Федор первый раз с такого короткого расстояния видел штурмовку. Со стороны смотреть страшно, а самому попасть? Истребители сделали два захода и скрылись. На дороге два грузовика горели, и один был разбит прямыми попаданиями снарядов. Немцы всегда использовали зажигательные пули в пулеметах. Два патрона в ленте обычных, один зажигательный.

Но до Калинина добрались без происшествий.

– Сначала едем в казарму, – распорядился Федор.

Все же к начальству идут, надо себя в порядок привести, сапоги почистить. Дубовик после вчерашнего за время поездки в себя пришел, уже не выглядел таким помятым, как утром. Умылись, по форме одежной щеткой прошлись, сапоги бархоткой надраили до блеска.

Уже в НКВД Дубовик сначала пеленгатор на радиопост отнес.

– Спасибо, что подождали маленько, товарищ Казанцев. С чемоданчиком идти к Осадчему неудобно, а в коридоре бросать нельзя, секретная разработка.

К Осадчему зашли вдвоем. Федор доложил о выполнении задания.

– Дубовик, спасибо за службу, можете идти отдыхать. Казанцев, присаживайся и поподробней. Рапорт написал?

– Не успел еще.

– Рассказывай.

Федор уселся, Осадчий закурил, расхаживая по кабинету. Периодически Осадчий задавал вопросы, интересовался деталями.

– Ну что же, в целом действовали правильно. Что особистов привлек – молодец. Наркомат один, правда, каждое управление одеяло на себя старается перетянуть. Как Светлов?

– Уже лучше, ходит. Крови много потерял.

Зазвонил телефон. Осадчий снял трубку и вдруг вскочил. Федор догадался: большое начальство звонит. Обычно Осадчий разговаривал сидя.

– Да, я у телефона. Сам говорить будет? Да, жду.

Федор знаками показал – ему уйти? Осадчий сделал жест – сиди. В трубке щелчок. Осадчий замер по стойке смирно.

– Здравия желаю, товарищ нарком!

Федор мог лишь догадываться, о чем разговор, по словам хозяина кабинета.

– Группа в полном составе только что вернулась без потерь. Капитан Светлов в госпитале, состояние удовлетворительное, идет на поправку.

Пауза.

– Да, так точно, товарищ нарком. У меня в кабинете. Даю.

И трубку Федору протягивает. Федор вскочил, приложил трубку к уху.

– Здравия желаю, товарищ нарком. Старший лейтенант Казанцев у аппарата.

И услышал голос Берии с грузинским акцентом:

– Молодец, старший лейтенант. Справился с заданием быстро и без потерь. Напиши список людей, кто отличился, отдай Осадчему. Мы рассмотрим, как поощрить. Если мне не изменяет память, ты пограничник?

– Так точно, товарищ нарком.

– Зеленая фуражка, значит. Это хорошо. Мы подумаем, как вас использовать в дальнейшем. А сейчас продолжайте службу.

– Так точно, товарищ нарком.

В трубке щелкнуло, Берия отключился. Но в трубке прозвучал другой голос.

– Передайте трубку Осадчему.

Федор вернул трубку хозяину кабинета.

– Осадчий слушает. Да, понял. Сам прослежу. Конец связи.

Усевшись на стул, Осадчий закурил.

– Вот, о твоих, вернее, наших успехах сам Лаврентий Павлович знает. Подойди к дежурному, он тебя проводит в свободный кабинет, даст бумагу. Подробный рапорт и отдельно список отличившихся. Причем не только своих людей. Вот Дубовика как оцениваешь?

– Мы бы без него не справились. Отличный специалист.

– Креатура Лаврентия Павловича. Отметь в списках. А Светлов?

– Без него туго пришлось бы. Сам в задержании участвовал, агентом ранен был.