Часа через три рёв мотора, стрельба, крики. Илья крикнул:

– Подъём! Тревога! К бою!

Разведчики к окнам, приготовили оружие. Сам Илья на улицу выскочил, чтобы понять, по какому поводу тревога. Стреляют на другом конце деревни, где пехотинцы. Там же мотор ревёт и гусеницы лязгают. Похоже – немецкий танк или самоходка, не исключено – несколько единиц прорываются к своим. Ни у пехоты, ни у разведчиков артиллерии нет, а только гранаты, но ни одной противотанковой. «Лимонка» хороша, но против живой силы, для танка она, как слону дробина. И всё же что-то делать надо. Илья в дом забежал:

– Собрать гранаты! Первое отделение – за мной! Остальным – держать оборону.

А в отделении шесть человек всего, остальные выбыли по ранению. Набили карманы гранатами и за Ильёй. Силы немцев неизвестны. Кроме танка вполне может быть пехота. Они как два сапога пара. Немцы в атаку без поддержки танков или самоходок не ходят.

Стрельба уже рядом, а понять ничего нельзя – темно. Мотор ревёт, что-то трещит и рушится. Илья схватил за руку пехотинца с трёхлинейкой.

– Боец! Доложи, что происходит!

– Танк! Огромный, с крестами!

– Один?

– Не знаю.

Боец молоденький, похоже, новобранец, после курса молодого бойца, фронтового опыта нет, испугался.

– Командир роты где?

– Там!

И махнул рукой в сторону.

Ладно, времени искать командира роты нет. Сам должен сориентироваться, попытаться уничтожить танк. Эта махина способна наделать много бед.

– За мной!

По рёву мотора и треску ломающихся досок обнаружили танк, это оказался Т-IV, средний танк вермахта. Было ощущение, что экипаж пьян или сошёл с ума. Впрочем, они могли быть под воздействием наркотиков. Немцам выдавали аптечки, содержащие амфетамин в таблетках. Препарат должен был применяться при ранениях для обезболивания, но его применяли и для повышения выносливости, снятия чувства страха. Но при частом употреблении он менял психику. Ну какой нормальный танкист будет крушить дома в деревне? Нормальный будет выбираться кратчайшим путём к своим. Или, если обуреваем жаждой повоевать, стрелял бы из пулемёта по разбегающимся красноармейцам. Танк вот он, а что предпринять? Илья для начала послал молодого, но ловкого разведчика Хрипунова на танк.

– Заберись с кормы и прикладом автомата по стволам пулемётов бей, согни их!

Опасно, немцы через отверстие в башне могут застрелить смельчака из пистолетов. У Т-IV два пулемёта. Один курсовой, им управляет стрелок-радист, а второй в башне, спарен с пушкой. Если погнуть стволы, стрелять из пулемётов будет невозможно. Хрипунов задание понял. Танк лбом корпуса кирпичный сарай развалил, двигался медленно. Хрипунов танк догнал, забрался с кормы на моторное отделение. Первым делом стал бить по спаренному с пушкой пулемёту. Он опаснее курсового, башня поворачивается и сектор обстрела триста шестьдесят градусов. Несколько ударов, Хрипунов решил – хватит. Перебрался на корпус перед башней. В танке угрозу оценили, приоткрылся верхний люк, показалась рука с пистолетом. Разведчик настороже был, дал очередь из автомата. Рука исчезла, люк захлопнулся. Танкисты решили Хрипунова сбросить. Начали башню поворачивать, чтобы пушкой настырного русского сбить на землю. Т-IV в начале войны имели пушку 75-мм короткоствольную, согласно тенденциям тех лет. Считалось, что длинный ствол может при преодолении препятствий зачерпнуть землю. За этот ствол немцы прозвали пушку «окурком». Позже пушку ставили уже длинноствольную, мощность её повысилась, и она уже представляла угрозу для нашего Т-34.

Разведчик пригнулся, ствол выше прошёл. А Хрипунов прикладом стал бить по стволу курсового пулемёта. Башня в другую сторону пошла. Разведчик пропустил пушку над собой, потом поднёс ствол автомата к смотровому прибору механика-водителя, щель закрыта бронестеклом. Такой триплекс попадание пули выдерживает, но покрывается сеткой мелких трещин, через него уже не видно ничего. Разведчик дал очередь, пули ударили в триплекс, с визгом отрикошетили. Механик-водитель ослеплён, но может управлять танком по подсказке командира танка. В командирской башенке смотровые приборы дают обзор почти на полной окружности.

Башня снова стала поворачиваться. На электроприводе это довольно быстро. Неожиданно для Ильи и других разведчиков Хрипунов схватился за ствол пушки обеими руками, подпрыгнул и оседлал. Что он задумал? Хрипунов стал переползать к обрезу ствола, потом сделал какое-то движение, спрыгнул на землю и бегом за танк. Грохнул взрыв. Оказалось, разведчик сунул в ствол пушки лимонку, сорвав кольцо. Граната взорвалась, пушка пришла в негодность. Теперь у танка только гусеницы. Он остался на ходу и может крушить и давить всё вокруг себя. Но уже той грозной силы не представляет.

К Илье подбежал командир пехотной роты:

– Что делать будем, взводный?

– Железяку какую-нибудь или бревно бы, да между катками сунуть, хода его лишить.

– Есть железяка! Уголок железный! Сержант, бери двух бойцов и за мной!

Через десяток минут бойцы принесли уголок, метра полтора длиной. Главное – профиль хороший, сотка, не меньше.

– Бойцы, заходим танку со стороны!

Самое действенное сейчас – сунуть железяку между передним ведущим катком и гусеницей. На отечественных танках ведущий каток сзади, на него привод от мотора. А у немецких ведущее колесо – звёздочка передняя. Ежели удачно получится, или лопнет палец на траке, или отскочит зуб, а то и несколько на звёздочке.

Забежали сбоку, Илья направил уголок, а бойцы по его команде железяку толкнули. Немцы услышали бряканье металла, заподозрили подвох, попытались уехать. Взревел мотор, танк дёрнулся. Илья закричал:

– В сторону!

А бойцы и без команды убегали. Звёздочка крутнулась, выбрала свободный ход гусеницы, мотор натужно взвыл, пытаясь преодолеть сопротивление, и заглох. Несколько секунд прошло, механик-водитель запустил двигатель, снова включил передачу. И опять мотор заглох. Илья постучал рукоятью пистолета по броне.

– Капитуляция! Или сожжём живьём, вместе с танком! Огонь! Файер! Ферштейн?

Экипаж молчал.

– Бойцы, собирайте всё, что горит, обкладывайте танк. И на моторный отсек побольше кидайте.

В моторном отсеке пары бензина, вспыхнет быстро, затушить не получится.

– Андреев, Манченко, держите люки под прицелом. Будут открывать – стреляйте!

Коли не хотят сдаваться, следует их уничтожить, согласно сталинскому приказу. Ненависть к немцам у советских бойцов была велика. Кабы не приказ Наркома обороны от 19 января, стреляли бы всех, военных и гражданских, невзирая на пол и возраст. Почти у каждого бойца есть за кого мстить. Да и писатели, поэты призывали к тому же. Например, Константин Симонов в стихотворении «Если дорог тебе твой дом» в 1942 году:

В хозяйственных постройках при домах и колотые дрова есть, и брикеты прессованного торфа с опилками пополам, и хворост. Солдаты живо принесли, танк обложили, так мало того, кто-то спирта плеснул на моторное отделение. Потом на Илью посмотрели.

– Поджигай!

Чиркнул кто-то из солдат зажигалкой. На фронте рукастые мужики мастерили такие из винтовочных гильз. Сразу пламенем спирт занялся, через секунды лёгкий хлопок, это уже пары бензина в моторном отсеке. И через мгновение языки пламени. Моторы танков, грузовиков и прочей техники в вермахте работали на бензине. Любая военная техника сгорает за считаные минуты.