После марша все в пыли, по пояс разделись, омылись. Вода из колодцев, несмотря на конец июня – ледяная. Илья плеснул из ведра на Жигарева, так тот заорал как резаный. Поужинали сухарями и консервами, спать улеглись. Кто в избе хозяина, другие на сеновале, а некоторые в кузовах грузовиков. Охрану выставили, как положено, всё же воинская часть, не пионерлагерь.

Ночью стрельба, трассирующие пули летят, бьют по избам, по машинам. Стрельба, судя по вспышкам с опушки леса ведётся. С двух сторон. И стволов двадцать-тридцать задействовано. То ли выходящая немецкая часть, то ли националисты, были и такие. Рота охраны штаба и рота разведчиков ответный огонь открыли. Илья спал не раздеваясь, как и все, только ремень с подсумками с себя снял и сапоги стянул. При первых же выстрелах обулся, ремень на себе застегнул, с сеновала спрыгнул. Опасно на нём находиться, крыт тонкими дощатыми плашками, пули их насквозь пробивают. Пополз к грузовику, в кузове пулемёты. За ним ещё двое – Жигарев и Сейфулин. Пулемёты вытащили, выбрали позицию. Сейфулин за углом сеновала. Илья за бревенчатым срубом колодца, а Жигарев за углом избы. Как только вспышка в лесу, открывали по ней огонь. Ни мушки, ни прицела не видно, вспышки из своего ствола слепят. Чужаки постреляли из леса, но атаковать не стали, на пулемёты бежать дураков мало.

Через полчаса перестрелка стихла, но до утра уже никто не спал. Как светать начало, командир взвода приказал лес прочесать. Понятно – не весь, только опушку, откуда стрельба велась. Чтобы лес прочесать, дивизия нужна, а может, и не одна. Сразу обнаружили несколько убитых. Вермахт, судя по форме и жетонам на шее. У некоторых были старые, перевязанные раны. Униформа грязная, лица обросшие, небритые. И чего им спокойно не шагалось к своим? Или не думали встретить активное сопротивление? В их положении наверняка не мстить русским хотели или исполнить свой долг, как эсэсманы, а в деревню войти, попить – поесть. Главное – еда. А тут ещё Сейфулин докладывает, что следы в лес идут, как минимум восемь человек, все в солдатских сапогах, направление на северо-запад. Отпечатки солдатских и офицерских сапог отличались. Раненых среди ушедших не наблюдалось, потому как капель крови не видно. Доложили командиру взвода, тот по инстанции командиру роты. Отделение Ильи получило приказ немцев уничтожить, а потом на грузовике догнать роту. Кирьянов, слышавший приказ командира взвода, зло посмотрел на Сейфулина.

– Следопыт хренов! Фенимор Купер! Сейчас бы кашу поели, да грузовиком за штабом ехали.

– Кирьянов, разговорчики! – оборвал его Илья.

Преследовать немцев не хотелось никому, но приказы не обсуждают. По следу первым Сейфулин пошёл, остальные цепью за ним. Сейфулин под ноги смотрел, немцы вполне могли мину поставить или растяжку с гранатой. Но немцы просто уходили, причём по компасу, ровно. В лесу человек, не имея видимого ориентира или компаса, всегда кружить будет. Стало быть, есть среди них человек опытный – егерь, бывший охотник, а может – разведчик.

Сначала шаги немцев размашистые были, судя по отпечаткам. Потом всё меньше. Устала группа, видимо, из-под Орши или Могилёва шли, да не по дорогам, хоронились по лесам. Фора в несколько часов у немцев есть. Наткнулись на следы бивака. Отдыхали, окурки свежие видны, а следов от еды нет, например обёрток от галет, пустых консервных банок. С голодного солдата вояка плохой, все мысли о еде и сил мало, длительных переходов не выдержать. А ещё двое из группы были ранены, потому что старые, заскорузлые от крови бинты в траве валялись и прорезиненная обёртка от двух индивидуальных перевязочных пакетов. Тогда немцам не уйти, раненые темп сбивать будут. Судя по направлению, к Борисову стремятся немцы, видимо, не знают, что под этим городом уже наши войска собираются обойти, окружить и штурмовать. Окружение чем хорошо? Как только немцы видят угрозу окружения, боятся попасть в котёл и сразу отходят. Опыт Сталинграда немцев многому научил. В принципе только отрицательный опыт чему-то учит.

Илья с бойцами быстро осмотрел место привала и снова по следу. Преимущество по времени у немцев уменьшилось. О чём жалел Илья – поторопились с выходом, надо было побольше гранат набрать. «Карманная артиллерия» здорово выручает при боестолкновении в лесу, в городе, где бои накоротке идут, практически на расстоянии пистолетного выстрела.

Километров через пять-шесть ещё привал немцы устроили, трава примята, окурки. Что-то быстро немцы выдохлись. Пять-шесть километров – это час пешего хода, не бега. Отсюда вывод – надо поднажать, иначе выйдут фашисты к какому-нибудь селу, устроят бойню.

– Отделение – бегом!

Впереди Сейфулин, за ним с дистанции в десяток метров Илья, следом остальные. На дозорного большая ответственность ложится – растяжку усмотреть, мину, другие ловушки. На бегу не каждый способен опасность различить. А ещё – первый в цепочке рискует больше всех. Случись засада – первая пуля ему. И зимой след пробивать приходится. Зимой, когда глубокий снег, дозорного менять приходится каждые четверть часа.

Немцы себя обнаружили дымом. Им бы забрать у селян еду и в лес, да привыкли нагло всё забирать, силой, да ещё ненависть к русским. Гитлер внушил своим солдатам – русские – недочеловеки, убивайте их всех.

Разведчики увидели дым километрах в трёх. Дым серый, значит, изба горит.

– Парни, поддадим ходу!

Бегать разведчикам не привыкать, втянулись в ритм. И быстрее бежать можно, но уже тяжело, долго не получится. Но дым, видимый уже всем, подстёгивал. Неосторожно себя немцы ведут. Им бы тише воды, ниже травы, пока до своих не добрались.

Хорошо бежать по ровной дорожке, в спортивном костюме и кроссовках, а не по лесу, в тяжёлых сапожищах, с оружием, сидорами. Выскочили на опушку, и тут же выстрел от деревни, с Сейфулина пилотку пулей сбило. Разведчики сразу залегли, начали высматривать, откуда выстрел, причём довольно меткий. Чуть на пару сантиметров ниже, и Сейфулин был бы убит. В небольшой деревне крики, одна изба в центре горит. Потом хлопнул выстрел. Илья бинокль к глазам поднёс. Ага, вот он, стрелок, за поленницей дров прячется. Самого не видно, а ствол карабина торчит. Пулемёт бы сюда, да остался он в грузовике.

Выстрел немца услышали, к стрелявшему перебежками побежали пехотинцы. Явно фронтовики, бежали короткими перебежками, да ещё зигзагом чтобы прицелиться невозможно было.

Немцев собралась группа в пять человек. Вот-вот рванутся вперёд.

– Парни, приготовились? Как немцы поднимутся, огонь из всех стволов.

До околицы – сотня метров, до группы – немногим дальше. Для «папаши» вполне эффективная дистанция огня. Немцы полагали – броском достигнут крайней избы, займут позиции – и прогадали. Вскочили разом, вероятно, по команде, и отделение в восемь стволов ударило. «Папаша» восемьсот выстрелов в минуту делал, магазин в семьдесят патронов опорожнял в секунды. Шансов уцелеть у немцев не было. Каждый фронтовик по тому, как упал солдат, сразу понимает – ранен или убит. Эти – наповал. Немец за поленницей попытался увидеть, что с его камрадами произошло. Осторожно голову в шлеме высунул, Илья и рядовой Шерстюк одновременно очереди дали. Было слышно, как звякнула каска от попадания. На такой дистанции пистолетная пуля патрона ТТ вполне могла не пробить, отрикошетить.

– Шерстюк, граната есть?

– Есть одна.

– Ползи к поленнице, перебрось гранату за неё, мы прикроем. Высунуться ему не дадим.

Боец автомат за спину закинул, пополз. Остальные разведчики держали поленницу под прицелом. Немец выжидал, потом не выдержал, приподнялся, совсем не на много, а Сейфулин дал короткую, в три патрона очередь. Немец пропал. Шерстюк подполз на дистанцию броска, да грамотно, не на линии огня, чуть в стороне, приподнялся, гранату бросил. Взрыв, чёрный дым, Шерстюк вперёд рванулся, а стрелять не стал, рукой махнул.

Разведчики перебежками бросились к деревне. Пока одни бегут, другие прикрывают. Толково, как он учил солдат. Солдат за поленницей убит, как и те пятеро. И на этих повязок не видно.