Когда начало смеркаться, Илья вернулся к лёжке. Немцев с собакой не видно, а без опытного пса их не отыскать. Съели ещё по сухарю, лейтенант сказал:

– Надо к лесу идти. Есть такой.

– У Спасского?

– Одинаково мыслим.

– Не обижайся, командир: сил-то дойти хватит? За одну ночь не успеть, даже если бы ты здоров был.

– Тогда чего мы сидим? Бери «сидор» и в путь.

Илья на одно плечо повесил свой «сидор», на другое – «сидор» лейтенанта. Всё же ему легче идти будет. Вот оружие забирать нельзя, последнее это дело. Шли по берегу реки, так меньше шансов наткнуться на немцев. Если в сорок первом немцы вели себя как хозяева, ездили по ночам одиночными машинами, то уже в сорок втором если передвигались в темноте, то колоннами, под прикрытием бронетехники. В населённых пунктах на въездах-выездах стояли заставы, и гитлеровцы чувствовали себя уверенно, но за окраину города или околицу села не выходили – отучили партизаны. Немцы жестоко мстили: за каждого убитого немецкого солдата забирали десять заложников и прилюдно вешали.

Судя по карте, по берегу можно добраться до Колпны, а потом по притоку реки и до леса. Конечно, это не Брянские бескрайние леса, размер невелик, но лучше, чем искать укрытие в голом поле. Река сбиться с пути не даст, один недостаток – петляет, заставляет лишнего идти. За Михайлово выдохлись, да и рассвет с минуты на минуту, стали укрытие приглядывать. Есть в пределах видимости два стога сена: запасливый селянин на зиму воздвиг. Но стога немцы в первую очередь проверять будут, а кроме того, владелец мог подъехать на телеге, чтобы часть стога на подворье перевезти. Война войной, а домашняя скотина есть хочет. У кого в оккупации корова была, те сильно не голодали. За масло или сметану выменивали хлеб или яйца, натуральный обмен. Другое дело, что немцы ходили по подворьям, забирали скотину и вывозили её в Германию – было специальное министерство и специальные команды. Жители летом коров и свиней в лесах привязывали, в оврагах. Кормили-поили тайком. Диких зверей не боялись: с приближением фронта зверьё ушло дальше, от грохота и дыма.

Устроились в разрушенной почти до основания избе. Снаряд или бомба угодили: крыши нет, стены разметало, остались три нижних венца. Если лёжа, то венцы человека укроют от постороннего взгляда, зато никто из любопытства не подойдёт, изба выглядит полностью разрушенной. Подхарчились сухарями, доели сало. Командир уснул, Илья караулил. Около полудня послышался звук мотора, дорога недалеко от их избы проходила. Илья голову над венцами брёвен приподнял. По дороге пылила легковушка, ДКВ, из небольших. В армии такие состояли в штате отдельных команд. Не доезжая до избы, двигатель зачихал, а потом и вовсе заглох. С водительского места выбрался солдат, поднял капот с левой стороны, стал возиться. Илья отчётливо видел на пассажирском сиденье офицера, судя по фуражке. В руках зуд появился. Такой «язык» сам, можно сказать, в руки идёт. Только что с ним делать? Оба разведчика немецким языком не владеют. А если бы и знали на приличном уровне, что делать с данными? Рации нет, а когда сами доберутся до своих, одному Богу известно. Но Илья считал – всё, что делается, оно неспроста. Легонько лейтенанта толкнул:

– Товарищ командир! Машина недалеко стоит, и в ней офицер.

Архангельский выглянул, оценил. Потом просчитал:

– На кой чёрт они нам? Офицер – мелочь, уровня ротного, чуть выше, да и допросить его не сможем. Только сон перебил: вроде я дома, в кругу семьи и никакой войны нет, сижу за богато накрытым столом.

Илья перебил:

– Тс!

И палец к губам приложил.

Потому что в их сторону направился шофёр. Что он надеялся найти? Кусок проволоки? Шофёр шёл деловой походкой: ещё немного, и он подойдёт к избе. Лейтенант пальцем показал на нож на поясе Ильи. Понятно, желательно снять втихую. Но потом придётся и офицера убить. Плохо, их искать будут. Пропажа офицера и водителя в глубоком тылу – это серьёзное происшествие. И выбора не было никакого.

Немец подошёл, осмотрел бывший двор, пнул ногой упавший обгоревший столб с изоляторами, выругался:

– Шайзе!

Илья слышал шаги шофёра, по ним определял его местоположение. Вот шаги приблизились. Илья поудобнее перехватил нож в руке, сгруппировался и, когда немец заглянул за венцы и глаза его округлились от удивления, ударил клинком снизу в гортань и лезвие провернул. Тут же подхватил немца левой рукой за шинель, с другой стороны помог здоровой рукой лейтенант. Тело немца перевалили через остатки сруба, втащили. Илья сразу выглянул – не обеспокоился ли офицер? Но тот, похоже, придремал, голова неподвижна. Архангельский тем временем обыскивал немца. Пуговицы расстегнул, обыскал карманы, выудил документы.

– Так-с, что у нас? Министерство по Восточным территориям, 78-й отряд. Не пойму ни черта.

На всякий случай лейтенант убрал документы убитого в свой карман. Выберутся к своим – кому надо переведут, прочитают. Уже в последнюю очередь расстегнул на убитом кобуру, достал «Парабеллум 08», бросил его Илье. Следом так же отправил запасную обойму. Пистолет долгое время был личным оружием офицеров, экипажей бронемашин, мотоциклистов, младшего командного состава в вермахте – фельдфебелей, унтер-офицеров. Потом офицеры перешли на «Вальтер Р38», он имел самовзвод. А «Люгер 08» остался оружием солдатским, впрочем, служил верой и правдой довольно долго.

– Что делать будем? – спросил Илья.

– Офицера надо по-любому убрать для начала.

Понятно, что это задание для Ильи и выполнить его надо побыстрее. Если офицер очнётся от дрёмы и начнёт водителя искать, без стрельбы его не убрать. Илья легко перемахнул через венцы брёвен, пошёл к машине. Хотелось бежать, но топот мог нарушить покой офицера. Офицер продолжал дремать, смежив веки, даже когда Илья взялся за ручку дверцы. Рванул её резко на себя, офицер верхней половиной тела вывалился, потеряв опору. Одного удара ножа хватило, чтобы успокоить навек. За Ильёй наблюдал лейтенант, голова видна была. Лейтенант махнул рукой, подзывая.

– Ты в машинах понимаешь? – спросил Архангельский.

– Немного.

– Попытайся мотор починить. А тело офицера сюда перетащи, тогда у нас небольшая фора по времени будет.

Офицера Илья перетащил в первую очередь. Начал осматривать мотор. Снял шланг бензонасоса, качнул рычагом, струя хорошая. Скорее всего, проблема с зажиганием. Все свечи сразу отказать не могли, вероятно, виновник – трамблёр. Нынешнее поколение забывать стало, а может, и не знало никогда, что это такое? На современных машинах нет ни карбюратора, ни трамблёра, а есть впрыск. И без компьютера и специальной программы не определить, какой из датчиков барахлит. Всё же есть в простых конструкциях своя прелесть. Проблема обнаружилась сразу: перетёрся проводок. Не его ли искал на замену шофёр? А Илья мудрить не стал, ножом отрезал кусок провода, ведущий к стоп-сигналу сзади, зачистил концы от изоляции, прикрутил. Теперь ключ зажигания в рабочее положение, ногой на стартёр. Мотор заработал ровнёхонько. Заглушил двигатель, закрыл капот. Бегом к лейтенанту:

– Машина на ходу.

– Слышал я уже. Смотри на карту. Если вот так Колпны объехать и в лес у Спасского? Получится?

– Два моста проезжать придётся. На нас камуфляжи. А немецкую форму не одеть, вся в крови.

– Я на заднее сиденье сяду, фуражку офицера надену, ты – кепи водителя. Если заставу встретим, не останавливайся. На ходу не разглядят, а стрелять побоятся, всё же машина-то немецкая.

Риск, конечно, был. Но и шанс за полчаса или чуть более добраться до леса был. А где лес, там, возможно, и партизаны. Сейчас у разведчиков ситуация тяжёлая, и партизаны могли бы помочь. В принципе, лейтенант с ним не советовался, а только пояснил своё решение: надо исполнять. Илья снял с шофёра кепи, надел на себя. Потом подобрал с пола фуражку, протянул Архангельскому. «Сидоры» сложили в багажник, автоматы – на сиденье. В отличие от русских вещмешков они подозрений не вызовут. Лейтенант устроился на заднем сиденье машины.