Требовались все воинские специальности – сапёры, связисты, миномётчики, артиллеристы, разведчики. Пополнение прибывало группками. Хорошо, когда среди вновь прибывших были люди обстрелянные, после госпиталей или расформированных по разным причинам частей. Хуже было, когда новобранцы, не умеющие стрелять, в лучшем случае стрелявшие из «мелкашки» в тире по неподвижной мишени, в спокойной обстановке. Парни необстрелянные, необученные, но рвавшиеся в бой.

То ли взятие знамени и награда сыграли роль, то ли остро не хватало младшего командного состава, но Илье присвоили звание старшины. Мелочь, но приятно, хотя ответственности больше, поскольку вместе со званием назначили командиром отделения. На войне из-за потерь, из-за проявленных личных качеств, люди продвигались быстро.

Новички во взводе и отделениях были, пришлось заняться обучением. Илья сам показывал то, что знал. В первую очередь обращению с оружием, отечественным и трофейным, навыкам обнаружения мин. Работе с ножом помогал новичкам Аршинов. А ещё изучали немецкие звания, обозначения родов войск. Все командиры, от майора до сержантов, торопились. Понимали – отдых кратко-временный, приказ выступать может последовать в любой момент. И от того, как быстро они смогут «натаскать» новобранцев, зависели успехи в будущих боях или провал и потери.

Увольнительных не было, занимались с подъёма и до отбоя, с перерывами на приём пищи. Наступление Нового 1942 года встретили скромно. На обед вместо ржаного хлеба выдали пшеничный и вместо чая компот из сухофруктов. Старослужащие и рады бы отметить, да фронтовые сто грамм или «наркомовские», как их называли, выдавались только на передовой, а не в тылу, а трофейной выпивки не было.

Чему бойцы радовались, так это смягчению морозов. Даже на Крещение, когда всегда морозы трещат, было десять градусов.

Отдыху, как и всему хорошему, рано или поздно приходит конец. Одним днём на плац полка въехала целая автоколонна грузовиков «ЗИС-5». Даже последний новобранец понял – отправляют на фронт. Грузились с оружием, с сидорами.

Западный фронт наступал на Вязьму, 24 января вышли на линию Погорелое Городище – Дурыкино – Шанский Завод, 28 января 113-я, 338-я и 160-я стрелковые дивизии достигли рубежа Кузнецовка – Морозово, в 30 километрах от Вязьмы, 29 января заняли Сухиничи.

Ставка требовала продолжения наступления. «Наступательными действиями изматывать противника, лишая его возможности прочно закрепиться и накапливать силы…».

Командующий Западным фронтом Г.К. Жуков считал иначе. «Наступательными действиями мы изматывали свои войска во много раз больше, чем вражеские. Это изматывание было выгодно противнику, а не нам. Наши силы исчерпаны до предела. Ставка и Генштаб не хотели видеть настоящего положения дел».

Пятая Армия РККА упёрлась в оборонительный рубеж врага, прорвать его не смогла. Да и как, если во многих дивизиях осталось по две с половиной тысячи человек вместо двенадцати по штату. Кроме того, сильно мешал глубокий снежный покров. Артиллерийская поддержка наступающих слабая из-за малого числа орудий и недостатка снарядов. Пока пехота, утопая в снегу, доберётся до немецких траншей, большая её часть выбита пулемётным огнём.

Полк, где служил Илья, везли на грузовиках до вечера, высадили в какой-то деревне, рядом с лесом. В километре впереди оборону держит сильно потрёпанный наш полк. Командиры батальонов получили у командира полка свои участки обороны. За ночь полк занял позиции, сменив потрёпанный, понесший большие потери, его отвели в тыл. Что радовало бойцов – уже отрытые траншеи, стрелковые ячейки, пулемётные гнёзда и землянки. Рыть их в мёрзлой земле – ещё та работёнка, врагу не пожелаешь. Только обустроились, командование задачу ставит – взять «языка». В ночь сразу три группы отправились в поиск. Илья, по праву командира отделения, мог не идти, но сам набрал группу из старослужащих, три бойца и он, как старший.

Плохо то, что не было времени понаблюдать за позициями немцев, установить, где у них пулемётные гнёзда, ракетчики. Отступая, немцы не установили минные поля, да и сделать это в морозы, при большом снежном покрове, затруднительно. А вот проволочные заграждения были, Илья их сам днём видел. Немецкие позиции в полукилометре от наших.

Экипировались – белые маскхалаты, автоматы обмотали бинтами, в карманах гранаты, как называли их тогда – карманная артиллерия. У всех бойцов ножи, заранее принесли куски верёвок, связать пленного. И пара тряпок для кляпов.

В полночь выбрались из нашей траншеи. Большую часть нейтралки шли во весь рост. Если бы ползли, времени на преодоление нейтралки потратили много, сами из сил выбились. И так шли цепочкой, след в след и первого бойца Илья менял. Снега по колено, местами до середины бедра. Неожиданно ударил очередью немецкий пулемёт, трассирующие пули прошли левее группы. Но пулемётчик оказался ближе, чем предполагали, метрах в семидесяти. Разведчики сразу попадали в снег. У всех есть фронтовой опыт, никому приказывать не надо.

Когда стрельба прекратилась, поползли вперёд. Замешкались у проволочного заграждения. Между кольями натянуты спирали Бруно, довольно плотно, густо. У ефрейтора Сергеева с собой сапёрные ножницы. Он колючую проволоку резал, рядовой Фатеев концы придерживал, чтобы не звякнули. Узкий проход проделали, поползли к траншее. Илья на бруствер заполз, заглянул – пусто. Никого, даже часового не видно. За поворотом прячется от ветра? Вопрос существенный, нахождение часового определить надо, иначе он может по-явиться внезапно в самый неподходящий момент. Минут через десять напряжённого ожидания размеренные шаги. Часовой вышел справа. Автомат поперёк груди, обе руки в карманах, от мороза прячет. Здесь участок траншеи прямой и входов в блиндажи или землянки не видно. Надо брать немца. И что на руку разведчикам, на голове немца стального шлема нет, холодно в нём. Сделать своим знак Илья не успевал, а голосом приказ отдать невозможно, часовой услышать может. Илья приготовился, когда часовой с ним поравнялся, прикладом «ППШ» ударил по затылку. Обычно по голове старались не бить. Сложно рассчитать силу удара, можно череп проломить. А кому нужен тяжелораненый «язык»? Но получилось. Немец упал, как подкошенный, загремело железо. Илья рукой махнул. В траншею спрыгнули двое разведчиков, ухватились за немца, из траншеи на бруствер выбросили, сами выбрались. Фатеев с шеи немца автомат снял, на себя перевесил. Первым делом кляп в рот. И быстро поволокли за руки к проходу в проволочном заграждении. Как только миновали колючку, связали «языку» руки во избежание возможных эксцессов. И по своему следу в сторону наших позиций. Сначала ползли максимально быстро, потом встали. Двое разведчиков немца под локти держат. Одного не предусмотрели. Сами разведчики в белых маскхалатах, со снегом сливаются. На немце шинель тёмно-серая, на белом фоне заметна. Узрел немецкий пулемётчик нечто непонятное, дал очередь. Пули рядом прошли. Разведчики залегли. Пулемётчик их из вида потерял, стрельбу прекратил. Дальше поползли. Один разведчик за ворот шинели немца тянет. Немец на спине, чтобы дыхательные пути снегом не забились. «Языка» теперь оберегать надо, командованию он живой нужен. Холодно, а вспотели все, хоть и местами менялись. Немец худощавый вроде, а по глубокому снегу его волочить, усилия большие нужны. Наконец оклик часового.

– Стой! Пароль!

– Свои, разведка. Мушка.

Обычно пароль брали немудрящий, зачастую название детали оружия. А отзывом – город на ту же букву.

– Москва, – отозвался часовой.

Сначала два разведчика в нашу траншею спрыгнули, бережно немца приняли. Тут же кляп изо рта вытащили. Илья обеспокоен.

– Жив?

– Дышит, но не стоит, сволочь.

– Потрите ему уши снегом.

Бесчувственное тело – это плохо. «Язык» командованию «петь» должен. Помогло. После жёсткого натирания ушей снегом очнулся фриц. Дёрнулся, а оружия нет и руки связаны.

– Что, фашист? Гитлер капут! Допросят тебя и в лагерь для военнопленных. Кончилась для тебя война.