Один из ДОТов огрызался пулемётным огнём долго, пока бойцы не забросали амбразуру бутылками с «коктейлем Молотова».
Наступающий первый эшелон прорвал оборону клином, на узком участке. Второй эшелон пытался расширить фланги, а немцы пытались удержать позиции. Чем дальше продвигались бойцы от места прорыва, тем ожесточённее сопротивление. На помощь пехоте бросили несколько СУ-76, прозванных на фронте «сучками». Они подходили поближе к огневым точкам, расстреливали. На немецкие позиции их подпускать остерегались. На «сучках» сверху брони на рубке нет, стоит забросить сверху гранату, как весь экипаж погибнет. Не танк – лёгкая самоходка, уязвимости больше. Но помогли «сучки» здорово.
Илья действовал ловко. Подбежит к землянке или блиндажу, бросит в дверь гранату и за изгиб траншеи. После взрыва подбегал ко входу, для верности очередь давал. Глядя на него, и другие бойцы начали действовать так же. Разведчики быстро трофеев набрали. Илья себе пистолет, бутылку шнапса и несколько плиток шоколада. Кому повезло – мясные консервы из землянок или часы наручные с убитых снимали, забирали портсигары. Командование такие трофеи осуждало, но не наказывало.
Хоть и в движении все были, а холодно. В рукавицах стрелять или вырывать чеку гранаты неудобно, правую рукавицу снял, убрал в карман, кисть руки от голого железа мёрзнет. Отвинтил крышку на бутылке, отхлебнул, тут же очередь из желающих образовалась, пустили бутылку по кругу, опорожнили. И дальше траншеи зачищать. Первую линию прошли, ко второй кинулись, она метрах в трёхстах от первой. А здесь несколько убитых немцев, а живых – никого. Сбежать успели. За боем большая часть дня прошла. Солдаты возбуждены, довольны. Не всё им отступать, случился и на их улице праздник.
Полевая кухня горячий обед прямо на захваченные позиции привезла. Поели, выпили фронтовые сто грамм, а кому и больше досталось, старшина не жадничал. Водку старшина по списочному составу получал, а потери были, лишняя водка осталась. А командиры, дав время на обед и короткий отдых, снова командуют.
– Вперёд!
За световой день удалось с боями пройти с десяток километров, уже окраины Клина видны. Но с темнотой боевые действия прекратились. Как воевать, коли ни зги не видно? Кроме того, бойцам отдых нужен, техника нуждается в заправке топливом, боеприпасами. Конечно, всякая задержка наступления на руку немцам – перегруппироваться, резервы подтянуть. Хотя ближних резервов не было, а подкрепление из Франции, как распорядился Гитлер, по-всякому прибыть не успеет. Это СССР с его огромными расстояниями, а не европейская страна, которую на машине за несколько часов проехать можно от края до края.
Думали бойцы, что с утра взламывать немецкую оборону придётся. А германцы оставили в траншеях лишь несколько пулемётных гнёзд, а личный состав отвели в город и предместья. Уличный бой – самый сложный вид боя. Преимущество в танках, в авиации, артиллерии уже роли не играет, всё от пехоты зависит, поскольку драться надо за каждый дом, за каждый квартал. Наступающие всегда значительно бо́льшие потери несут, чем обороняющиеся. Немцы город укрепили. Первые этажи заложили кирпичом, оставив амбразуры. В удобных для обстрела местах расставили танки и пушки. Что помогало – морозы. Немецкая техника не рассчитана на столь низкие температуры. Замерзала смазка, не проворачивались механизмы. Немцы не глушили моторы танков, тягачей, машин, тратя попусту бензин и моторесурс. Качественная румынская нефть шла для изготовления бензина для авиации, наземную технику переводили на синтетический бензин, выгнанный из угля.
При штурме самым ходовым видом боеприпасов были гранаты. А ещё бойцы в полной мере оценили маневренность и плотность огня автоматов. В поле винтовка имеет свои преимущества – дальность и точность огня, но в стеснённых городских условиях её габариты мешали, а мощность была избыточна.
Бойцы забрасывали гранаты в подъезды, в окна, потом очередь веером в дверной проём и только тогда забегали. Клин, родина великого русского композитора Чайковского, был городом небольшим. Но немцы сопротивлялись упорно, и на взятие города ушла неделя. Может быть, немцы сопротивлялись и дольше, однако реальная возможность попасть в окружение их пугала. Вермахт всеми силами старался удержать шоссе Клин – Солнечногорск. Девятого декабря 8-я танковая бригада овладела Ямугой, а 21-я танковая бригада перерезала дорогу Клин – Рогачёво. Армия Рокоссовского 11 декабря заняла Солнечногорск, а 13 декабря 47-я стрелковая бригада перерезала последнюю дорогу Клин – Высоковск, замкнув кольцо вокруг Клина.
Немецкие части оказались в окружении, лишившись подвоза топлива, боеприпасов и продовольствия. Но сильнее голода немцев донимал мороз. Солдаты жгли в кострах и печах всё, что могло гореть, – книги, мебель, заборы. Клин обороняла немецкая 36-я моторизованная дивизия, и потерь от обморожения было не меньше, чем от ранений. Конечно, немцы с наружной стороны кольца пытались деблокировать окружённый гарнизон, предприняв не одну атаку, причём с поддержкой танками. Наша артиллерия танки выбила, и атаки захлебнулись. Резервов в своём тылу немцы не имели и усилить наступающих не могли.
Троих разведчиков, в том числе и Илью, направили для захвата языка. Сплошной передовой в её классическом понимании не было. На окраине города один дом мог быть занят нашими, а соседний – немцами, иной раз на дальности броска гранаты. Снег и мороз для разведчика первые враги. На снегу следы остаются, кроме того, снег при морозе ниже пяти градусов скрипит. А мороз долго в снегу лежать не даёт. В засаде или в поиске иногда подолгу в неподвижности находиться надо. Были случаи, когда разведчики из поиска возвращались с сильным обморожением, когда портянки снимались вместе с кожей. Таких отправляли в госпиталь, заживление шло плохо и зачастую после обморожения бойцов комиссовывали. Да только выбора у бойцов не было.
Старшим группы был назначен старший сержант Тимохин, старожил разведвзвода, к нему под команду – ефрейтор Аршинов и Илья. Тимохин сразу сказал – надо устраивать засаду. Немцев в городе полно, идти в глубь кварталов рискованно, снег скрипом выдаст. Решили просочиться за домами, залечь. Немцы от холодов в домах укрываются, в землянках. Около танков или пушек часовые, которых по такой погоде меняют через два часа. Можно дождаться смены караула, напасть, работать ножами. На разведчиках белые маскировочные халаты, автоматы обмотаны бинтами. С десятка шагов разведчики на снегу не видны, тем более ночью. Ползли медленно, один за другим, по следу. Всё равно снег предательски поскрипывал. Только хруст этот никто не слышал, попрятались немцы от морозов. Залегли у полуразрушенного дома, от руин гарью тянуло. Впереди две пушки видны, немцы их на прямую наводку поставили. Возле пушек часовой прохаживается. Шинель поверху тряпками обмотана, а на ногах эрзац-валенки из плетёной соломы, их обувают прямо на сапоги. Ходить в них неудобно, а стоять неподвижно часовому на морозе невозможно, холод сквозь тонкую шинель пробирается. Разведчики лица салом намазали от обморожения, на ногах кроме тёплых байковых портянок ещё вязаные шерстяные носки – подарок из тыла. Зимой часто в действующие части посылки приходили с тёплыми вещами – носки, перчатки, шарфы, да по мелочи – кисеты для табака, носовые платки. Вместо адреса и фамилии адресата надпись – «Бойцу на фронт». Часто в посылках письма. Детские, женские.
«Дорогой боец! Шлю тебе от чистого сердца посылку. Связала сама. Бей фашистов! С горячим комсомольским приветом. Соня Перминова».
Через полчаса ноги в сапогах замерзать стали. Под комбинезоном телогрейка, в тулупе маскировочный костюм не натянешь, да и движения он сковывает. Слева из проулка вышел разводящий с солдатом. Часовой, который сменялся, снял эрзац-валенки, передал их сменщику. И разводящий и часовой быстрым шагом, почти бегом, направились в дом. Нет, к разводящему, обычно это офицер или фельдфебель, не подобраться. Оставалось снять часового. Но много ли знает рядовой?
