Консервы Илья ножом вскрыл, его же вместо вилки использовал. Посмотрел на нейтралку, а там немецкая похоронная команда трупы своих военнослужащих собирает. Надо убираться из траншеи, пока не застукали, в похоронных командах нестроевые служат, но карабины за спиной у всех висят. По ходу сообщения от бывшей передовой пробежал, за кустами встал и зашагал в сторону Можайска. Вскоре сообразил – неправильно делает. С севера к городу Москва-река подходит, делает поворот. В одежде не переплыть. Город немцами занят, туда соваться нельзя. Один вариант – южнее города идти. Так и там опасно, Смоленский тракт проходит, по которому наверняка немецкие войска идут. Им сейчас силы наращивать надо, до Москвы рукой подать. Гитлер, генералы его и вермахт свято верили, что с падением советской столицы СССР капитулирует. Вот дураки-то! Хоть бы историю изучали. Москву и татары не раз брали, жгли. И Наполеон в 1812 году тщетно ждал парламентёров договариваться о почётной капитуляции.

Из всех вариантов выбрал относительно безопасный, по железной дороге. Она почти параллельно шоссе шла, только севернее. Наши поезда по ней уже не ходят, а у немцев подвижного состава для широкой советской колеи нет. Именно так рассуждал капитан Кольцов, когда из Гжатска уходили, и слова его Илья помнил. На станциях опасно, так их обходить можно. До железной дороги добрался, впереди Можайск виден, рельсы туда ведут. С насыпи сбежал на южную сторону, опять плохо. Уже через три километра шоссе, по нему нескончаемые колонны немецкой техники в два ряда идут. Нашёл место поукромнее, залёг. Придётся ждать до темноты. От нечего делать наблюдал за шоссе. Танки, тягачи с пушками, грузовики с пехотой, мотоциклы. Пыль висит, гул моторов слышен. Илья на небо поглядывал. Где же наша авиация? Долбануть бы немцев на марше, устроить им мясорубку! На марше подразделения защищены от ударов с воздуха менее всего. В обороне укрытия есть, а на шоссе спрятаться негде. Пару раз видел немецкие самолёты, а наши так и не показались. Обидно было. Для авиации сейчас самая лакомая цель.

Как темнеть стало, вдоль шоссе пошёл. С пути не собьёшься, гул моторов справа, лучи фар мелькают. Грунтовку пересёк, километров через пять щебёночный шлях. Понял – Можайск слева и сзади остался. Пора самому на север поворачивать, к железной дороге. Шёл на Полярную звезду, пока в насыпь не уткнулся. Часа четыре бодро вышагивал, пока впереди станция показалась. Как позже узнал – Шаликово. Немного южнее к станции почти вплотную Смоленское шоссе подходило. Не стал искушать судьбу, с севера станцию обошёл. А за Шаликово железная дорога и сама на север отворачивала. К утру, когда темень сереть стала, углядел себе место, спать улёгся. Чутко спал, дремал скорее. Холодно. А в полдень, как оглядел местность вокруг, волосы дыбом встали. По минному полю шёл. Конечно, предупредительных табличек нет, да и кто их ставить будет, противника предупреждать. Но небольшие бугорки чётко в шахматном порядке и трава на бугорках пожухлая. Дёрн срезали, потом им мины прикрыли. Как не подорвался? Зато точно никто не забредёт, если только такой же идиот, как он сам. Вот теперь уснул крепко. Проснулся через несколько часов от взрыва. Сел, плохо соображая, огляделся. Метров за сто от него курилась дымом свежая воронка, рядом валялся убитый кабан. Ну да, откуда кабану знать о минном поле? Илья поднялся, обходя подозрительные бугорки, глядя под ноги, подошёл к кабану. Целой туши не было, разорван на крупные куски. Хм, да ведь это же обед! Илья ножом отсёк крупный кусок передней ноги, осторожничая, добрался до лесопосадки. Тщательно осмотрел место, мин не обнаружил. Собрал сушняк, развёл костерок. Ножом напластал мясо, нанизал на прутики, стал жарить над огнём. Дым был, демаскировал его местонахождение. Так ведь тот, кто решит проверить, на минное поле наткнётся.

Снаружи куски мяса подгорели, корочкой покрылись, а внутри не пропеклись достаточно. А хуже всего – не было соли. Но голод не тётка. Основательно подкрепился, мясо – продукт сытный. Обошёл Дорохово, крупное село, на табличке прочитал. Полчаса хода и вышел к Москве-реке. Залёг на берегу в кустах, долго наблюдал – кто на другом берегу? За полчаса наблюдения показался местный житель. Озираясь, вытащил из реки сеть, выбрал рыбу, снова сеть закинул и ушёл. Крикнуть бы, выспросить, да далеко. Да и кричать остерегался, только себя выдаст. Но и сидеть на одном месте не выход. Надо перебираться на другой берег. Походил, нашёл кусок дерева, видимо – местные пилили по весне, спил уже грибком покрылся. Разделся донага, оружие и обмундирование на дерево уложил, в воду спустился. Бр-р-р! Холодно, аж ноги сводит. Поплыл, толкая перед собой импровизированный плот. Течение сильное, сносит. Илья одной рукой загребал, активно ногами работал. Уткнулся в противоположный берег, вещички и оружие схватил, выбрался на землю. Колотун бьёт, зуб на зуб не попадает. Октябрь холодный выдался, а в ноябре уже снег выпал и морозы ударили.

Оделся на мокрое тело, теплее стало. Впереди, в полукилометре, деревня видна. Ровное поле, укрыться негде. Решил рискнуть, к деревне пошёл, держа наготове автомат. Нелепо, конечно. Если в деревне немцы, разглядев, застрелят ещё на подходе.

В избах трубы печные дымом курятся. И вроде обстановка мирная. Из-за угла избы красноармеец вышел, увидев Илью, вскинул винтовку.

– Стоять! Кто такой?

– Из окружения выбираюсь, из-под Можайска.

Часовой пару шагов назад сделал, крикнул что-то за угол. Потом приказал.

– Оружие на землю!

Илья подчинился, автомат положил, но аккуратно, не бросил. К часовому подошёл военный. Петлиц не видно, в телогрейке, возраст слегка за сорок.

– Что у тебя, Матвеев?

– Человек, говорит – из-под Можайска выбирается.

Военный подошёл.

– Документы.

Илья красноармейскую книжку достал, протянул. Воротник телогрейки не полностью запахнут, мелькнули четыре треугольника на петлицах – старшина. Старшина документы изучил, к себе в карман сунул. Нагнулся, автомат поднял.

– Шагай. У нас как раз вчера боец из-под Можайска вышел. Не знакомец ли?

Ага, старшина проверку устроить решил. Но Илья не боялся, он в самом деле воевал на первом рубеже.

Лицо бойца показалось знакомым. Да и боец присмотрелся к Илье.

– Ты не из первого батальона?

– Точно, комбат Яковлев у нас. А ты ни разносчиком пищи был?

– Было такое, когда в наряде на кухне был.

Старшина улыбнулся.

– Ну, вот. Гора с горой не встречаются, а однополчане – запросто. Держать я вас у себя не могу. Дам провожатого, идите в полк, тут недалеко, пара километров до Морево.

– Старшина, оружие верните, – попросил Илья.

Старшина автомат отдал.

– Хорошая машинка, побольше бы нам таких.

Вместе с провожатым направились в полк, но дойти было не суждено. Шли по грунтовке, местность открытая. Откуда взялся немецкий истребитель, никто из троицы не заметил. Ни рёва мотора не было, ни тёмной точки на небе. Сразу взрыв бомбы и оглушающий рёв мотора. Истребитель сбросил осколочную бомбу с пике и взмыл в небо. Илья ощутил сильный удар по ноге, упал. А попутчики его недвижимы.

Через небольшое время на грунтовке полуторка показалась. Подвывая изношенным мотором, до-ехала до лежащих бойцов. Из кабины выбрался водитель, подбежал.

– Жив, браток?

– Нога, – простонал Илья.

– Сейчас, сейчас.

Шофёр сбегал к грузовику, вернулся с индивидуальным перевязочным пакетом. Перебинтовал прямо поверх галифе.

– Потерпи, браток! Держись за шею. – Подвёл Илью к кабине, посадил на сиденье, затем уселся за руль, тронул грузовик. Трясло немилосердно. Илья какое-то время крепился, потом в глазах потемнело, и он потерял сознание. Очнулся от яркого света, голосов рядом.

– Всё, можете снимать со стола. Счастливчик парень. Осколок рядом с бедренной артерией прошёл. Мышцы разворотил, а кость цела.

Ага, в полевом госпитале он, – сообразил Илья. Санитары перенесли его на топчан в брезентовой палатке. А через два дня на грузовике, вместе с другими ранеными перевезли в госпиталь в Большие Вяземы, что рядом с Голицыно, ближнем Подмосковье.