Поезд набирал ход, колёса тяжело громыхали на стыках рельсов. Один из бойцов бронепоезда сказал:

– Скоро станция, наша база.

– А как бронепоезд называется? – спросил Манков.

– О! Номер один, а по названию «За Сталина». Новый совсем, в Коломне сделан. Бортовая броня – аж сорок пять миллиметров. Сила!

У танка Т-34 лобовая броня корпуса тоже 45 мм, но она стоит под рациональным углом наклона, снаряды рикошетируют. А у бронепоезда, как заметил Илья, борта вертикальные, да и размер вагонов велик, как у пассажирских пульманов. Расклад простой – чем больше в проекции техника, тем легче в неё попасть.

Манков завистливо вздохнул:

– Везёт же людям. В поезде, под бронёй. Дождь не мочит, грязь не месят, от пуль защита. Живи – не хочу.

Как сглазил. Паровоз дал три коротких гудка, стал тормозить. Заскрежетали колодки, загремели буфера. Тут же зазвонил телефон внутренней связи. Старший вагона снял трубку, послушал, коротко ответил «Есть!»

И пулемётчикам:

– К бою!

Илья приник к бойнице, открыл бронезаслонку. Таких на каждом борту несколько для ведения огня из стрелкового оружия. Рощица, небольшой луг, противника не видно. Перебежал к правому по ходу движения борту, в бойницу посмотрел. Немцы! Немецкие танки на удалении метров восемьсот, открытое поле. За танками пехота на грузовиках. Отличная цель для пушек бронепоезда. Башни вместе с пушками были такие же, как на танках Т-34. Они же устанавливались на бронекатера.

Пушки бронепоезда открыли огонь. Один танк подбит, другой, третий задымил. Пехота грузовики покинула, залегла. Танки разворачивались к бронепоезду. Грамотно, поскольку лобовая броня корпуса и башни самая толстая, ответный огонь открыли. И почти каждый выстрел – попадание, а пробитий не было. В вагоне ощущение, как будто огромные молоты по стенкам бьют. Но у немцев ещё и самоходки были, Илья заметил их низкие силуэты. На базе среднего танка Т-III, но с более мощной длинноствольной пушкой. Несколько выстрелов и точное попадание в паровоз. Котёл взорвался сразу, дымом и паром затянуло. Поезд мгновенно лишился хода. Ни маневрировать, ни уехать из-под огня. А самоходки стали расстреливать большую и неподвижную мишень. Снаряд пробил стенку броневагона, убив троих из пулемётного расчёта.

– Ну что, Манков, завидно? – прокричал Илья.

Как офицер, как набравшийся боевого опыта разведчик, он понимал, что бронепоезд уже обречён и живёт последние минуты. Помочь экипажу ни Илья, ни бойцы не могли. Встать к пулемёту? Пехота залегла и далеко. Самоходки, не приближаясь, подавят огневые точки бронепоезда и конец. Десяток-два выстрелов, пять-десять минут и бронепоезд мёртв.

В вагон пулемётный из штабного торопливо вышел Кольцов.

– Снаряд в орудийную башню угодил, комиссар ранен.

Илья Кольцова в угол вагона отвёл:

– Товарищ капитан, уходить с поезда надо.

– Струсил? – сощурил глаза Кольцов.

– Никак нет. Десять минут, и пушки поезда замолчат, паровоз разбит, уехать из-под огня не удастся.

Капитан поиграл желваками на скулах. Кольцов присягу давал, патриот, но как разведчик умел быстро анализировать ситуацию. Пары минут хватило принять решение.

– Да, шансов нет. Что предлагаешь?

– По левому борту на удалении пятьсот, рощица. За бронепоездом группу видно не будет, уйдём.

– Наши товарищи бой ведут, а мы их бросаем!

– Здесь погибнем или в плен попадём, выбор невелик. А наша задача – выжить, да не под юбкой у бабы в тылу. Убить как можно больше врагов, приблизив нашу победу. Убей их сто, тогда умирать можно.

– Ты как комиссар говоришь. Коммунист?

– Не удостоился.

– Вернёмся в свою дивизию, рекомендацию дам. Всё, хватит болтать, открывай дверь.

Илья массивный броневой запор отодвинул, тяжеленную дверь приоткрыл, выглянул. Слева, через пушечный вагон, видно развороченную броню паровоза. Немцев не видно. Илья повернулся к бойцам.

– За мной!

И первым стал спускаться по вертикальному трапу. Бах! В стенку вагона удар. Ещё один снаряд угодил, потянуло дымом. За Ильёй, который залёг за насыпью, спустились другие бойцы, замыкал Кольцов. Побежали к роще. Хоть и невелика, но от чужих глаз укроет. Ещё не добежали, как раздался сильный взрыв. Илья обернулся. Видимо, один из снарядов самоходки угодил в боезапас или пушкари сами взорвали вагон, чтобы не достался врагу. Дым валил из развороченного вагона, пламя по-явилось. С бронепоезда стреляло только одно орудие, но и оно быстро смолкло.

Домчались до деревьев, остановились, обернулись назад. Капитан снял фуражку. У кого были пилотки, стянули их. На их глазах бронепоезд погиб. Нанёс урон немцам, но и сам перестал существовать как боевая единица.

– Уходим, – скомандовал Кольцов.

Группа скрылась в глубине рощи. Не видели, как немцы окружили бронепоезд, вывели всех уцелевших, в том числе раненых, и расстреляли.

Кольцов мрачен был. В середине рощи короткий привал устроил, карту развернул. Где немцы, где наши, куда идти?

Кольцов принял решение идти на восток, вдоль железной дороги, так с пути не собьёшься. А ещё – больше шансов наши части встретить. Немцы всё время вели наступления по ходу шоссейных и железных дорог, там есть мосты, на дорогах – твёрдое покрытие. Капитан правильно рассудил, что к шоссе соваться нельзя, там немцы огромной силой идут. А по железной дороге пока только наши поезда или дрезины, колея в СССР широкая, не европейская.

Сейчас группа находилась между станцией Колесники и деревней Курьяново. Фактически железная дорога шла севернее шоссе Смоленск – Москва, параллельно ей на удалении 5–15 километров. А группа стала двигаться севернее железной дороги на километр, не выпуская из вида рельсовый путь. До вечера успели до Дровнино дойти почти. Вот оно – село, на виду. А здесь железная дорога пересекает шоссе с гравийным покрытием, да ещё мосты через реку Лусянку. В небольшом кустарнике группа сидела до полуночи, потому что по шоссе шли немецкие войска. Рядом дорога, а перебежать невозможно. Только когда прекратилось движение, перебежали опасный участок. А потом выбрались на рельсы и почти до рассвета шли с одной непродолжительной остановкой. Плохо было то, что группа Кольцова шла в направлении вражеского наступления на Можайск. В Уваровке уже оказались немцы, пришлось делать крюк, обходить станцию, снова возвращаться на железную дорогу. К утру бойцы выдохлись. И так пройдено по бездорожью и шпалам железной дороги километров сорок. Это если по карте считать, а в реальности больше. Капитан разрешил отдых. Выставив часового, уснули крепким сном. Через пять часов Кольцов группу поднял.

– Идти надо, пока светло. Слышите – громыхает?

В самом деле, южнее, за железной дорогой артиллерийская канонада. Немцы огонь по нашим войскам ведут. Значит, не сдали ещё Можайск, держатся. До города пятнадцать километров, да как их пройти? Шли по железной дороге, очень неудобно. Либо очень широкий шаг надо делать, через шпалу, либо на каждую из них наступать, шаг частить приходилось. Не успели пяток километров пройти, впереди послышался приближающийся звук мотоциклетного мотора. Кольцов сразу приказал с железной дороги вправо сойти, залечь и оружие приготовить. Оказалось – не мотоцикл, а мотодрезина. Маленькие колёса, одноцилиндровый чахлый мотор воздушного охлаждения и деревянная площадка два на два метра. Рядом с мотором красноармеец сидит. Капитан, как разглядел форму, поднялся, на рельсы вышел, руку поднял. Обороты мотора упали, дрезина скорость снизила и остановилась. Бойцы сразу к дрезине подбежали.

– Боец, откуда и куда?

– Со станции Красный Балтиец, бронепоезд ищу.

– Не номер ли один?

– Так точно, на радиосвязь не выходит.

– И не выйдет, можешь не искать. Мы на том бронепоезде были, разбит он. Сначала паровоз подбили, потом вагоны разнесли. Мы своими глазами видели.

У бойца на дрезине глаза округлились.

– Где? У меня старший брат там.

– Недалеко от станции Колесники.

Боец головой поник. Нерадостную новость ему капитан рассказал.