Противотанковые мины были дешёвым, эффективным и грозным оружием. Ночью, когда ни наземная, ни авиационная разведка не могла засечь постановку минных полей, взвод выехал к передовым позициям на двух грузовиках. В одном сапёры и шанцевый инструмент, в другом – ящики с минами. В расположении наших войск окопы и траншеи неполного профиля. Половину ночи перетаскивали ящики с минами на позиции, ввиду открытой местности машины близко подойти не могли – опасно. Случайная пуля, и грузовик в пыль превратится, разрушив всё вокруг на сотню метров. В каждой мине, с виду круглой, 5 килограмм взрывчатки. Нагрузившись минами, а каждый сапёр по две штуки нёс, да ещё и сапёрную малую лопату, пошли в сторону противника. Капитан пехотной роты, на участке которого проводилось минирование, утверждал, что до немецких позиций четыреста-пятьсот метров.

Командир сапёрного взвода приказал зайти на нейтральную полосу наполовину, расставить мины в шахматном порядке. А как ночью понять, сколько прошёл? Шагами? Так на своих двоих только малую часть пути прошли, потом поползли. Никому не хотелось поймать шальную пулю. Немцы периодически пускали осветительные ракеты, постреливали из пулемётов.

Когда предполагаемые двести метров сапёры преодолели, лейтенант махнул руками в обе стороны. Сигнал – разойтись и ставить мины. Дело нехитрое. Сапёрной лопатой лёжа вырыть ямку, желательно дёрн аккуратно снять, выбрать землю, раскидать по сторонам, уложить мину, сверху вкрутить взрыватель, прикрыть дёрном. Немецкие танкисты непонятные холмики или подозрительные места объезжали, поэтому мины маскировали по возможности. Илья свои две установил, вернулся к траншее за минами. Чтобы не ходить лишний раз, снял с себя ремень, пропустил через проволочные ручки мин, две перебросил через плечо, а две в руки взял. Груз опасный и тяжёлый, рискнул, не полз, шёл ногами. Лейтенант увидел, сказал вполголоса.

– Сафронов, ты что же делаешь? Смерти ищешь? Вот вернёмся, получишь два наряда вне очереди.

– Слушаюсь, лучше на кухню.

Илья мины установил, землю раскидал. Вроде хорошо получилось. Но это ночью, в темноте. Но не будут ли мины заметны днём? Похоже, не все сапёры тщательно маскировали мины, потому что Илья задержался дольше всех. Сослуживцы уже поползли назад, Ордынцев приглушённо крикнул, приложив ладони ко рту:

– Сафронов, чего возишься? Возвращаемся.

Работа окончена, можно к передовой, да налегке. Чтобы лопата не мешала, Илья её за пояс сзади черенком заткнул. И проползли всего-то несколько минут, как слева вскрик. Почудилось? Слева лейтенант должен быть. Присмотрелся Илья. Кто-то лежит, а над ним ещё тёмная фигура. Пуля в комвзвода угодила? Рядом с первой ещё фигура возникла. Неладное творится. Илья лопату из-за пояса вытащил, в руку взял. Немецкая разведка? Или наши сапёры? Голос не подашь – спросить, да если немцы, велик риск очередь в ответ получить. Пополз в сторону лейтенанта, а одна из фигур к нему метнулась. Илья вскочил, у лежащего человека манёвра нет. Подбегавший не в пилотке, как у сапёров, а голова капюшоном накрыта. С ходу попытался Илью ножом ударить, да не на того нарвался. Илья боковой стороной лопаты по руке с ножом рубанул и вторым ударом, тычком штыком лопаты в шею. Враг рухнул. И только сейчас Илья припомнил, что немцы уже час как из пулемётов не стреляют и осветительных ракет не пускают. Объяснение простое – их, немецкая разведка на нейтралке. Выхватил револьвер, не целясь, выстрелил в тёмную фигуру раз, второй. Тут же упал на землю, перекатился. В темноте прицелиться невозможно – ни мушки, ни целика не видно, да и сама цель смутно видна. Но, похоже, зацепил. Со стороны нашей передовой винтовочный выстрел. Ага, часовой услышал револьверные выстрелы на нейтралке, тревогу поднял, видел, что сапёры минировать шли. В сторону немецких позиций несколько теней метнулись. Если группа обнаружена, чего уж скрываться? И через малое время с нашей стороны топот.

Илья крикнул:

– Я сапёр, не стрелять!

К нему подбежали двое.

– Что за стрельба?

– Я стрелял, появилась немецкая разведка. Похоже – одного лопатой зарубил, в другого стрелял. А ещё человек пять к немцам побежали.

– Показывай.

Илья повёл бойцов в сторону лейтенанта. Тут же выстрел ударил. Боец упал, сорвал с плеча автомат, дал короткую очередь.

– Сдавайся, не то гранату брошу! – закричал боец.

Нет ответа. Встали, осторожно приблизились. Немец был убит автоматной очередью. А рядом – Ордынцев, мёртвый. Ножом в спину убит. Боец товарищей кликнул. Двое нашего лейтенанта взяли, ещё двое – немца, понесли к своим позициям. Боец спросил:

– Где ещё один? Которого ты лопатой?

– Подальше.

Илья прошёлся зигзагом, наткнулся на тело. Боец подозвал ещё двух красноармейцев. Убитого понесли к нашим траншеям. Туда же направился Илья с бойцом. Немцы не стреляли, боясь задеть своих. Но только Илья и бойцы спустились в траншею, открыли огонь из миномётов, да поздно. Видимо, их разведка вернулась, доложила о неудачном поиске. В траншее уже пехотный капитан ждёт, сапёры. По приказу капитана тела всех убитых в землянку занесли. Здесь светло, коптилка горит. Капитан сначала тело Ордынцева осмотрел.

– Ножом его убили.

Потом тела немцев. Оба в маскировочных костюмах, под ними немецкие мундиры.

– У, какие откормленные! – удивился капитан. – Надо контрразведку вызвать, пусть осмотрят. Садись, боец, ждать будем.

Капитан по полевому телефону позвонил, коротко доложил.

– Да, понял, ждём.

Пока ждали, рассвело. Контрразведчик первым делом к Илье.

– Ты их обнаружил, сержант?

– Я, сержант Сафронов. Похоже, они увидели Ордынцева, командира взвода нашего. Я сначала вскрик услышал.

– Что вы делали на нейтральной полосе?

– Всем взводом мины противотанковые ставили.

– Продолжайте.

– Ко мне один из этих направился, кинулся с ножом. Я сначала лопатой по руке ударил, потом в горло.

– Надо же, шустрый какой! У немцев в разведке подготовленные люди, а сержант его разделал, как повар селёдку. Молодец. Всё?

– Нет, мимо меня несколько человек пробежали, далеко, смутно тени видел. Дважды из «нагана» стрелял. Часовой на нашей стороне из винтовки пальнул. Потом красноармейцы прибежали.

– Стой здесь, я тело осмотрю.

Контрразведчика не было долго. Вернувшись, сказал.

– Зайди в землянку, показания подписать надо.

В землянке усадил за стол, которым служила дверь, снятая с какой-то избы, дал бумагу, карандаш.

– Пиши, так, как мне говорил. Внизу дата, подпись.

Илья написал, бумагу контрразведчику вернул. Тот пробежал глазами.

– Складненько. Вот что, сержант. В сапёрах мужикам в возрасте служить надо. А тебе сам бог в разведке служить велел. Ты как?

– Не против.

– Я с командиром разведки потолкую. Он тебя найдёт.

– Разрешите идти?

– Разрешаю.

Сапёры тело своего командира на плащ-накидке понесли, Илья следом шагал. Внезапно всё получилось, не ожидал. Если бы не реакция, не навыки, отработанные до автоматизма, сам бы сейчас на нейтралке лежал. Илья резко развернулся, вернулся в землянку капитана.

– Разрешите нож немецкий забрать? Если меня в разведку переведут, мне пригодится.

– Если для дела, бери. Твой трофей.

Илья ещё при осмотре тела немца обратил внимание на нож. В чёрных кожаных ножнах, ручка рифлёная, с выемками под пальцы, клинок смотрится хорошо. В деле его Илья не пробовал, но в разведку плохое оружие не берут, от этого жизнь зависит.

Сапёрам лопатой орудовать – не привыкать. Для Ордынцева могилу вырыли, завернули в кусок брезента, после полудня схоронили. Старшина водку выдал, фронтовые сто грамм. Но из-за убыли бойцов получилась двойная доза. Помянули лейтенанта. Строг был, но справедлив, не придирался из-за мелочей. Илье Ордынцева жалко было – молодой, неопытный, погиб нелепо.

Через день в сапёрный взвод заявился лейтенант. Сначала все подумали – нового командира взвода прислали. А лейтенант спросил Сафронова.