По Соборному уложению 1649 года смертной казнью каралось 60 преступлений, а казнь делилась на простую – повешение и квалифицированную – отрубание головы, четвертование, сожжение на костре, посажение на кол и другие. Казни применялись публично, в отношении беременных женщин казнь откладывалась до родоразрешения. В царствование Елизаветы Петровны казни и пытки для лиц моложе 17 лет отменялись.

Царственные особы зачастую заменяли осужденным казнь вырыванием ноздрей, битьем кнутом и каторгой. В период правления Александра I по стране было казнено всего 84 человека. При Иване Грозном и Петре I часто практиковалось посажение на кол. Так был казнен любовник опальной царицы Евдокии Лопухиной отставной майор Степан Глебов. Колесование при Петре I было прописано в Воинском уставе.

За богохульство, как правило, сжигали. Так, в 1682 году в Пустозерске сожгли протопопа Аввакума с тремя сподвижниками за приверженность старообрядчеству. В 1689 году в Москве, в Немецкой слободе, был сожжен Квирин Кульман со своими богопротивными книгами. В 1738 года сожжен при царице Анне Иоанновне капитан-лейтенант императорского флота Возницын за переход из православия в иудаизм.

По Соборному уложению 1649 года фальшивомонетчиков казнили, заливая в горло расплавленный свинец. Также практиковали подвешивание за ребро на железном крюке, закапывание в землю живьем. В 1826 году три десятка декабристов были приговорены к отсечению головы, казнь заменили каторгой. Это был последний приговор в империи к отсечению головы.

По Сводам законов Российской империи оставалось два вида казни – повешение для гражданских лиц и расстрел для военных чинов. Битье кнутом и проход через строй шпицрутенов отменили в 1845 году, а в 1881 году – публичные казни, а также смертные приговоры лицам моложе 21 года и старше 70 лет.

После революции 1917 года ВЦИК запретил казнить беременных женщин и лиц моложе 18 лет. С 20 апреля 1935 года казнь снова стала применяться к несовершеннолетним. Казнили расстрелом, хотя большевики не брезговали и другими видами – утоплением, как в Крыму.

В 1937–1938 годах НКВД было исполнено 681 692 смертных приговора. В войну и после кроме расстрелов стали применять повешение. В 1946 году в Лефортовской тюрьме повесили генерала Власова и его сподвижников, в 1947 году там же – генерала Краснова. В 1947 году, 26 мая, вышел Указ Президиума ВС «Об отмене смертной казни». В январе 1950 года по «многочисленным просьбам трудящихся» смертную казнь вернули, в первую очередь для врагов народа, а также за умышленные убийства с отягчающими обстоятельствами. Причем закон имел обратную силу, действовал на осужденных с 1947-го по 1950 год.

В 1950 году расстрельных тюрем было немного. Это Владимирский централ, ленинградские «Кресты», Челябинский изолятор, Новочеркасская пересыльная тюрьма.

Андрей получил в столовой талоны, поел первый раз за двое суток горяченького. Тюрьма аппетита не добавляла, уж больно запах специфический. Обустроился у старушки, адрес которой ему дали. Вечером прошелся по центру города.

В Ростове он был впервые. Многие дома уже были отстроены, но встречались и руины, во время войны город был сильно разрушен. Вышел на набережную недалеко от храма. Занятно: храм и рядом базар. Соседство невместное.

Широк Дон, на левом берегу постройки, баржи приткнулись, рыбацкие лодки.

Город с большим уголовным прошлым, не зря поговорка есть: «Ростов – папа, Одесса – мама». Вот и сегодняшнее знакомство вечером закончилось встречей с гопниками. Уже на съемное жилье возвращался, полный новых впечатлений. Из подворотни молодой парень вышел, ножичком играет.

– Слышь, дядя! Поделись деньгами, не то обижусь.

Андрей назад обернулся. Чутье не подвело. Метрах в пяти еще один такой же стоял. Андрей решил обмануть противника, сделал вид, что испугался. Остро пожалел, что оружия при себе нет. Полез в карман пиджака, расстегнув куртку. Гопник расслабился: как же – сломался дядька, в штаны от испуга наделал. Андрей резко ударил в этот момент ребром ладони по гортани нападавшему. Если чуть перестараться, запросто на тот свет отправить можно. Парень захрипел, за горло схватился, нож выронил. Второй, что сзади стоял, сначала к Андрею кинулся, но привычки фронтовые вмиг сработали. Андрей выпавшую финку гопника схватил. Второй гопник как на стену наткнулся. Их двое было, да при ножах. А сейчас один на один, и у терпилы нож. Страшно гопнику стало.

– Ты чего замер, ублюдок? Я уже обиделся. Нож на землю бросай, не то зарежу!

Андрей придал лицу звериное выражение, сделал шаг вперед. Гопник бросился бежать. Вот и вся взаимовыручка. Подельника бросил на произвол судьбы. Андрей наступил на лезвие подошвой, потянул за ручку. Клинок переломился у основания. На прощание Андрей ударил гопника ногой по голени. Удар очень болезнен. Гопник упал, Андрей пару раз ногой по ребрам врезал, чтобы помнил долго. Наука вперед будет. В милицию нападавшего не повел, незачем светиться. Еще в Москве подполковник предупреждал, чтобы без нужды с органами не контактировал. Все доброе настроение вмиг улетучилось.

Утром, только к КПП тюрьмы подошел, его окликнул из машины начальник заведения:

– Андрей Михайлович!

Рядом с проходной «Победа» новая. Андрей подошел к распахнутой дверце. Из машины выбрался майор.

– Здравствуйте, Фролов. Отойдем в сторонку. У вас сегодня первое исполнение. Садитесь в машину. Там уже прокурор и врач. Езжайте, на месте все объяснят.

Андрей удивился. Куда ехать, если тюрьма в двух шагах? Майор наклонился к Андрею. Видимо, удивление явно читалось на лице опера.

– Вы что, не знали, что исполнение приговоров происходит не в Ростове?

– Мне не сказали.

– В Новочеркасской тюрьме, всего час езды. Садитесь.

Андрей уселся в машину, поздоровался. «Победа» сразу тронулась. Водитель знал дорогу и конечную цель. Кроме Андрея, в машине сидели еще двое мужчин. На переднем пассажирском сиденье седой благообразный мужчина, а рядом с Андреем, на заднем сиденье, мужчина лет сорока, в габардиновом сером плаще. Ехали молча. Андрей не пытался первым заговорить. Он новичок, должен смотреть и слушать.

Через час с четвертью, немного попетляв по городу, машина подъехала к пересыльной тюрьме. Охранник на КПП вышел, посмотрел на номер и исчез за дверью. Ворота сразу открылись. Машина въехала в своеобразный тамбур. Впереди ворота, за машиной ворота. Каменный мешок. А внизу смотровая яма. Вторые ворота тоже открылись, машина въехала во двор. Андрей удивился. Машину и седоков в ней никто не осматривал, не требовал документов. Все трое пассажиров вышли из легковушки. Водитель остался в машине. Прокурор шел первым, явно бывал здесь. Вошли в неприметную дверь, спустились по ступенькам в полуподвальное помещение. Под потолком узкое окно с решеткой, в комнате длинный стол, стулья и больше ничего. Комната небольшая, в нее ведут три двери. Через одну они вошли со двора.

– Будем знакомы, – повернулся к Андрею прокурор. – Федор Васильевич. Фамилия не нужна.

– Александр Яковлевич, – протянул руку второй. – Судмедэксперт.

– Андрей Михайлович… э… э… опер.

– Ну, опер так опер, – улыбнулся прокурор.

В дверь постучали, вошел вертухай, как блатные называли надзирателей. Он положил на стол уголовное дело осужденного, молча вышел.

– Знакомьтесь, товарищи, – уселся за стол прокурор.

Все трое первым делом прочитали решение суда. Там сжато были описаны преступления подсудимого, затем следовал приговор. Решение было вынесено еще год назад. Документы зачитывал судмедэксперт. Преступлений – кровавых, жестоких, порой бессмысленных – подсудимый совершил много и ходок на зону, как говорили блатные – к хозяину, было больше десятка. Чем больше читал врач, тем сильнее росла неприязнь, даже ненависть к убийце. Зачем живет на свете эта мразь? Что он оставил за собой в жизни, кроме краж, изуродованных трупов? Даже детей не жалел.

Прокурор нажал кнопку под столом. Вошел надзиратель. Эта дверь вела в коридор тюрьмы.