Лена лежала в сугробе. Андрей вытащил ее с другой стороны, стараясь не затоптать следов. Один был маленький, явно от ее ботиночек, а другой крупный, мужской. Пальто Лены спереди было залито кровью, превратившейся в красную ледышку. Но сама Лена была жива, дышала едва слышно.

Подбежавшая Васильевна увидела дочь:

– Леночка, что с тобой сделали?

– Васильевна, отойди отсюда, следы преступника затопчешь.

Васильевна осторожно обошла сугроб.

– У Лены были золотые изделия, деньги?

– Откуда? Сам знаешь, как мы живем, от зарплаты до зарплаты едва дотягиваем. Ой! А чулки?

Андрей сначала не обратил внимания, но откинувшаяся пола пальто обнажила разорванный чулок. Да и нижнего белья на девушке не было.

В приступе ярости Андрей скрипнул зубами: Лена попалась насильнику. Но ведь раньше он только угрожал ножом, не пуская его в ход. Сволочь!

Из-за угла вывернула карета «Скорой помощи» – это была старенькая полуторка с крытым фанерой кузовом.

Увидев милиционера, водитель затормозил:

– Что у вас?

– Изнасилование и ножевое ранение в живот. Не исключаю обморожения – она в сугробе часа три пролежала.

Санитары уложили девушку на носилки и затолкали их в кузов. Мать Лены уселась в машину, и «Скорая», фыркнув мотором, выехала из переулка.

Андрей перевел дух – все-таки жива! Лишь бы выкарабкалась. Ранения в живот всегда серьезные, да и времени много прошло.

Прошло еще четверть часа, пока появилась «полуторка» с дежурной бригадой.

– Здорово, Фролов! Что у тебя? Ты же вроде не дежуришь?

– Так и есть. Соседка ночью прибежала, Кутафина ее фамилия. Вечером дочь к подружке ушла и не вернулась. Пришлось к подруге идти. А по дороге дочку в сугробе обнаружили, с ножевым ранением в живот. Судя по всему, ее еще и изнасиловали.

Сотрудники дежурной бригады переглянулись:

– Похоже, тот же насильник.

– Не факт, – возразил оперативник. – Тот, угрожая ножом, насиловал и грабил, но нож не применял. Ведь если бы потерпевшую в сугробе не нашли, к утру был бы труп.

– Точно – с ранением и на морозе.

Фотограф сделал несколько снимков, ослепив всех магниевой вспышкой. Потом эксперт побрызгал на мужские следы водой, подождал, пока она замерзнет, и залил отпечатки жидким гипсом.

– Вот, теперь у нас кое-что есть. Русский сапог, размер… – эксперт смерил гипсовый отпечаток линейкой, – сорок третий. Здоровый получается мужик.

– А другие потерпевшие говорили – среднего роста и коренастый.

– Может быть – не тот? Если потерпевшая придет в сознание, допросим, узнаем. Лишь бы девчонка выжила, зацепка будет. Фролов, поехали в отделение. Рапорт напишешь: фамилию потерпевшей, адрес, обстоятельства.

Андрей чертыхнулся – пропала ночь. Впрочем, на востоке уже серело, наступало утро очередного дня. Пока напишешь рапорт, уже и домой идти смысла не будет.

В отделении он сел за стол, написал рапорт, описав все, как было, и отдал бумагу дежурному. На часах было уже семь утра.

Дежурный зевнул:

– Ты бы прилег на пару часов в свободном кабинете, соснул…

– Наверное, я так и сделаю.

Андрей зашел в первый же кабинет – днем тут сидел дознаватель – и улегся на продавленный диван. Но сон не шел.

Девчонку жалко. Молодая еще – может, выкарабкается? И семья хорошая, труженики. Родителям горе. Теперь следователи должны вести дело. Только у них этих дел – целая куча.

Андрей решил опросить всех информаторов. Шансов мало, но все-таки попробовать надо. Ночь была, свидетелей нет, но и транспорт общественный не ходит – метро, трамвай, автобус. Стало быть, насильник живет в этом же районе – пешком на другой конец города не пойдешь. Да и удар ножом в живот выдает непрофессионала. Те, кто фронт прошел, бьют в грудь, в сердце – или в шею сбоку. Тогда у жертвы шансов нет.

Судя по прорехе на пальто, нож широкий – сантиметра четыре. На заточку или финку, которыми матерые уголовники пользуются, непохоже.

Надо этого подонка найти. Неужели не видел, что перед ним подросток, а не взрослая женщина? Пусть следователи копают – это их работа, но и он разыскать попробует. Тут уже дело принципа, иначе как в глаза родителям Лены смотреть? Если не скажут напрямую, то подумают – зря он, Андрей, хлеб свой ест, жалованье получает. И не объяснишь, что поимка насильника – не его работа, а следователя.

Пока размышлял, часы в кабинете – большие, напольные – пробили девять. Надо спешить на развод. Он успел, но ничего нового не услышал. В сводке сообщалось о попытке убийства и изнасиловании, но он и сам все видел.

Сразу, как заступил на пост, Андрей стал среди прохожих своих стукачков выискивать. Наконец увидел одного, идущего беззаботной походкой, в расстегнутом пальто.

– Шурик, что это на тебе?

– А что такое?

– Да вроде пиджачок похожий в сводке о квартирной краже проходил…

Блатной тут же запахнул пальто:

– Ошибочка, начальник, я не при делах. В карты я его выиграл.

Шурик стучал по мелочи, но иногда зацепки давал хорошие.

– Об изнасиловании и убийстве ночью сегодня слышал?

– Откуда, начальник? Мы до утра в карты резались. Вот только домой иду, отсыпаться.

– Услышишь чего-нибудь – сообщи.

Шурик напыжился, распахнул пальто:

– Непременно.

Он почувствовал, что сегодня пронесло, не его потрошить будут.

Андрей опросил полтора десятка информаторов, и ни один из них не был в курсе. Тогда он пошел в переулок и стал опрашивать жителей – не видел ли кто чего-нибудь подозрительного, не слышал ли криков. Однако ничего из того, что могло бы ему помочь, узнать не удалось. Честно говоря, он в душе сомневался, что уголовники помогут. Если бы произошла кража – тогда другое дело. Вещи все равно где-нибудь, да всплыли бы: на барахолке, на ком-то из блатных – и это уже улика. Насильники же действовали в одиночку. Но этот был местным – Андрей был уверен.

Тогда он решил идти другим путем – искать одинокого мужчину. Он исходил из простой вещи – женатый на насилие и убийство вряд ли пойдет, женской ласки ему и дома хватает. Он начал методично обходить все дома под видом проверки паспортного режима. Закон тогда был суров – жить можешь в населенном пункте, только имея на руках паспорт с пропиской. За нарушение – штраф на первый раз и высылка за сотый километр. За повторное – суд и срок.

Проверки паспортного режима считались эффективной мерой по выявлению нетрудового элемента, криминалитета. Еще в таких проверках был заинтересован НКВД, но вот в этом Андрей откровенно сомневался: ни одного шпиона таким путем выявить и уж тем более разоблачить не удалось. Если разведчик заслан на нашу территорию, то уж с документами у него будет идеальный порядок. А вот деревенские в город ехали – в поисках лучшей доли.

Во всем этом была одна закавыка – паспорта имели только городские жители, а у деревенских – справки из сельсовета. С такими на работу не возьмут, кадровики следили за этим строго.

Андрей проверял дом за домом. Некоторых жителей не было – время рабочее. Ну так он не барин, вечером зайти может.

Так или иначе, но за неделю он прочесал, таким образом, три небольших квартала. Подозрительных оказалось двое. Оба были высокими, крепкими и в армии не служили. У одного бронь была, поскольку работал на военном заводе, а у второго вместо военного на руках «белый» билет.

На слабого здоровьем мужик не походил, да и взгляд его Андрею не понравился. Обычно люди при проверке заискивали: то родня в доме гостит не прописанная, то еще что-то… Этот же смотрит нагловато, даже с долей презрения. А ведь Андрей видит его в первый раз и насолить еще ничем не успел. В общем, похоже, что у мужика есть второе дно, какой-то душок нехороший.

И Андрей решил последить за мужиком. Понятное дело – в свободное от службы время.

Решено – сделано. За небольшие деньги он нанял шкета, который смотрел за мужиком днем – куда пошел, что делал, с кем общался. А ночью следил сам. И место было, где спрятаться: рядом с переулком – небольшой овраг, на краю – кусты густые. Зимой за ними не укроешься, но это днем. А ночью, в темноте вполне сойдет.