– А все же пошли, посмотрим.

Они подошли к краю болота. Земля здесь пружинила под ногами, из-под травы проступала вода.

– Эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнул Саша.

Постояли, послушали. Тишина.

– Почудилось, – облегченно вздохнул старшина. Они уже повернулись, было уходить, но совершенно неожиданно стон раздался снова.

– Эй, коли живой кто есть – отзовись!

Донеслось неясное и затихающее:

– Помо…

– Точно, человек там, помочь надо, – сказал Сергей.

– А вдруг немец?

– В глухомани, в болоте – немец? Старшина, откуда ему здесь взяться? Вот что: ищите валежины, попробуем подобраться.

Они подобрали валежины – сухие стволы упавших деревьев. Ножом Саша убрал сучья. Сняли брюки и сапоги – болото сапоги запросто засосать может, как без них дальше идти?

Первым пошел Сергей, прощупывая валежником топь, за ним – старшина. Саша держался сзади. Исконно городской житель, в болоте он был впервые и потому побаивался. И вообще, он болота только в кино видел, да и то пример был не слишком хороший. Фильм назывался «А зори здесь тихие…», где Лиза Бричкина в болоте сгинула.

Несмотря на лето, вода была холодной – аж пальцы сводило.

Сергей остановился, крикнул:

– Вижу! Стойте на месте! Передайте мне несколько валежин, попробую вытащить.

Саша передал старшине свою слегу, а сам замер на месте, боясь ступить в сторону.

– Хватайся за слегу и держись! – крикнул Сергей. – Сильнее держись!

Саше ничего не было видно, сколько он ни вытягивал шею.

Раздался всплеск, шум.

– Стой, а то оба потонем! А теперь на эту слегу ложись, за другую держись. Я подтяну.

Вскоре рядом с фигурой Сергея появилась еще одна. Сказать, кто это – мужчина или женщина, старый человек или молодой, – было невозможно. Он был весь в грязи, одежда прилипла к телу, невозможно было под грязью различить ее цвет.

Кое-как они вернулись обратно, на твердую землю, потратив на возвращение времени втрое больше, чем на дорогу туда.

Саша сразу ушел разводить костер – надо было обсушиться, ноги замерзли до судорог. А в первую очередь – обогреть человека, да и картошки напечь: завтракать тоже надо.

Пока он собирал хворост, Сергей раздел человека – согреться в мокрой одежде было невозможно.

Саша разжег костер. Сергей приказал:

– Обмойся хоть немного и иди к костру.

Человек обмылся ржавой болотной водой и, шатаясь, подошел к костру. Его знобило и трясло, зубы выстукивали дрожь.

– Садись поближе, грейся, а там и картошечка поспеет.

Неизвестный уселся на корягу, сунув ноги едва ли не в огонь.

– Ты поосторожнее, не обожгись, а лучше сядь спиной.

Саша поймал на себе внимательный взгляд незнакомца. Что-то он уж очень пристально смотрит, они вроде бы не знакомы.

Вдруг человек вскочил и бросился к Сергею:

– Это предатель, не верьте ему, он иуда!

– Парень, ты обознался, – успокоил его Сергей, – это наш командир.

– Нет, он полицай! Сука немецкая!

Как только он произнес эти слова, Саша сразу все вспомнил. Он конвоировал с немцем наших военнопленных. Последний пленный, шедший в колонне, бросал на него злобные взгляды, обещал повесить, когда наши придут. Точно, он это!

– Ну-ка, мил человек, иди сюда!

– Убить хочешь, паскуда? Стреляй!

Неизвестный бросился к Саше.

– Стоять!

Но человек бежал к нему с явным желанием ударить.

Саша уклонился, подставил ногу, и неизвестный с размаху упал на землю.

– Согрелся? А теперь марш к костру!

Человек уселся на корягу, но продолжал бросать на Сашу полные ненависти взгляды.

– Успокойся. Да, была на мне повязка полицая, но разве не я позволил тебе бежать? Было такое?

– Было, – нехотя выдавил мужчина.

Сергей повязку видел, через шок прошел. Но старшина слушал, раскрыв от удивления рот. Потом потянулся рукой к немецкому карабину.

– Старшина, отставить! Остынь! Да, у меня повязка полицейского и даже бумага немецкая до сих пор в кармане. Я полицая убил, а его повязку и документы забрал – только и всего.

– А чего он говорит, что ты с немцем шел?

– Было дело, не отрицаю. Для службы так надо было.

Старшина недоверчиво покачал головой.

– Александр, я всего, может, и не знаю, но ты непонятный какой-то. То с немцем идешь, то эшелон их под откос пустил… Ты кто на самом-то деле?

Для пользы дела Александр соврал:

– Разведчик я наш, в тылу оставлен для диверсий и организации сопротивления врагу.

Над маленькой группкой нависла тишина. Все молча переваривали услышанное.

– Сразу-то чего не сказал? Мы бы поняли.

– Государственный секрет, я даже вам его открывать не должен был. А если кто-то из вас в плен попадет – вот как он? – Саша ткнул пальцем в спасенного из болота. – И проболтается? – Бойцы пристыженно молчали. А Саша нагнетал обстановку: – Судить о человеке надо только по его делам. Слова – пустое. Я мост и эшелон с танками взорвал?

– Взорвал, – хором ответили Сергей и Борис.

– А вот он, – Саша ткнул в спасенного пальцем, – в плену был. И был, между прочим, как я заметил, в сапогах и без гимнастерки.

– И что? Я чего-то не понял, – недоуменно протянул Сергей.

– Товарищ Сталин говорит, что лучше застрелиться, чем красному командиру нашей армии в плен попасть. Думаете, почему он без гимнастерки был? Снял он ее, потому что немцы сразу же определили бы, что он командир, а скорее всего – политрук.

Сергей и Борис повернулись к мужчине.

– Да, я политрук, – с вызовом в голосе ответил он. – Я не застрелился и гимнастерку снял. Не застрелился потому, что патроны закончились. А гимнастерку… Да чего душой кривить – жить я хотел! Из плена бежать можно и дальше пользу армии приносить, а с того света чем поможешь?

Практически в одно мгновение политрук из обвинителя превратился в обвиняемого. Действительно: политрук, коммунист и должен подчиненному ему личному составу пример показывать, а сам в плен попал!

Саша осуждающе покачал головой. Политруков он не любил в принципе – за их зачастую оголтелый фанатизм и трескотню на политзанятиях. Потому и перевел стрелки с себя на него.

Настроение Сергея и Бориса изменилось, они тоже с осуждением стали смотреть на политрука. Он даже как-то съежился под их взглядами.

Саша сжалился: ну нельзя же вовсе человека добивать, и сказал словами из Евангелия:

– Кто не знает за собой греха, пусть первым бросит в него камень.

Политрук вскинул голову:

– Ты же коммунистом должен быть, коли разведчик, а словами из Библии заговорил.

– Ты, политрук, мне на еще один, но самый важный вопрос ответь. Пусть ты в плен попал и бежал из него, но почему ты шел не к линии фронта, а в немецкий тыл?

– Да! Ну-ка, политрук, ответь! – заинтересовался Сергей.

И в самом деле, нелогично. От места, где он сбежал из колонны пленных, верных полсотни, а то и поболе километров до болота. К своим идти – совсем в другую сторону.

– Причина у меня была, – нехотя выдавил политрук.

Тут взъярился старшина:

– Небось на политзанятиях о воинской чести красиво говорил, а как война неожиданно нагрянула, в тыл немецкий потянуло? Под юбкой у знакомой бабенки отсидеться хотел? Да я тебя за это самолично расстреляю, и рука не дрогнет!

– Эй, старшина, остынь немного! – Саша решил остудить горячие головы, иначе и в самом деле парни за оружие схватятся. – У нас не трибунал, нельзя человека без суда расстрелять!

Его слова возымели действие. Старшина сплюнул и уселся на пенек. Хоть и не любил Саша политруков, но в душе вынужден был признать, что один политрук, Шумилин, жизнь ему спас. Погиб после, но вел себя, будучи раненым, мужественно. А долги возвращать надо.

– Парни, у нас не воинское подразделение Красной Армии, и я вам не командир. Давайте решать, что с политруком делать будем? С собой возьмем или пусть сам по себе живет?

Неожиданно политрук подошел к Саше:

– Отойдем в сторонку на пару слов?