Лейтенант достал из кармана и протянул Михаилу отнятый при задержании пистолет, – тот сунул его в кобуру.

– Да ты садись, летун, ящики сзади.

Михаил уселся на пустой снарядный ящик.

– Пить будешь?

Не дожидаясь ответа, лейтенант достал из ящика бутылку водки, две алюминиевые кружки, разлил.

– Давай – за возвращение.

Он поднес кружку к губам.

За такой тост грех не выпить. Михаил сделал большой глоток. Горло обожгло. Водка теплом разлилась по желудку, ударила в голову. Закуски не было.

– Ты как у немцев транспортом разжился? – спросил лейтенант, затягиваясь беломором.

– Сбили, шел к своим. А тут колонна немецкая транспортная, позади нее – бронетранспортер. Я за деревом залег. Водитель с пулеметчиком облегчиться захотели. Остановились совсем рядом – даже двигатель не выключили. Ну я их и застрелил. Хотел сначала пешим, да соблазнился – броня все-таки, да и быстрее, чем ногами.

Лейтенант засмеялся.

– Ага, летчики ножками не привыкли. Им или летать, или ездить. Жалко, что у немцев «Опель-капитана» не оказалось.

– Это что еще такое?

– Машина легковая.

– За броней спокойнее.

– Аэродром твой где, летун?

– Пятидесятый ближнебомбардировочный авиаполк, командир – Иванов. Базируется под Тулой, недалеко от Болохово.

– Далековато!

– У тебя связь с полком есть?

– Откуда? Только через посыльного. Я взводом командовал, да командира роты три дня назад снарядом убило. Я теперь ротный, а в роте всего сорок человек осталось. Связиста нет уже три недели.

– Хреново.

– Еще как хреново, Сергей. Комполка говорил, что приказ есть – летчиков, вышедших из немецких тылов, сразу в свои полки отправлять. Правда, сам я этот приказ не видел и тебя до утра бы оставил, да только днем немец головы поднять не дает. Где шевеление заметят, сразу бьют из пулеметов да из минометов. Так что дам я тебе сопровождающего и иди в штаб полка. Сахно!

Откинулся брезентовый полог, показалась голова солдата.

– Я!

– Отведи летчика в штаб полка.

– Слушаюсь.

– Ну давай, летчик, иди. Летай, бомби этих гадов. Сильно давят, продыху нет.

– Спасибо, лейтенант.

Михаил вышел из тесной землянки и направился вслед за солдатом.

– Закурить не будет, товарищ летчик?

– Извини, не курю.

– Жалко.

Дальше шли молча. Выбрались из траншеи, затем – перелеском, потом – полем. За ним показались избенки какой-то деревушки. Сахно направился к одной избе, стоявшей в центре.

– Стой, кто идет?

От забора отделилась тень часового.

– Так то ж я, Сахно. Ты чего, Алексей, не узнал?

– А как я тебя узнаю, когда темно?

– Хватит болтать, я вот товарища летчика привел к командиру полка – командир роты приказал.

– Так комполка спать уже лег – время-то позднее.

– Буди. Я его с рук на руки сдать должен.

– Он двое суток на ногах – пожалеть мужика надо.

– Тогда к начальнику штаба.

– Это можно. – Часовой прошел в избу.

Отсутствовал он минут пять, а когда вышел, махнул рукой.

– Заходите, товарищ летчик!

Михаил зашел в штаб. Часовой провел его к одной из дверей, постучал. Услышав разрешение войти, распахнул дверь, и Михаил перешагнул порог.

За столом сидел худой, смертельно усталого вида капитан с темными кругами под глазами.

– Здравия желаю, товарищ капитан! Разрешите представиться – младший лейтенант Борисов. Был сбит вчера при выполнении боевого задания, вот – вышел из вражеского тыла.

– Вышел – это хорошо, это ты молодец. Документы.

Михаил протянул документы. Капитан внимательно их изучил, кивнул удовлетворенно и вышел из комнаты. Вернулся через четверть часа.

– Телеграфировал в штаб дивизии, сказали – есть такой полк, только связи с ним нет. Завтра утром полковой комиссар в политотдел дивизии едет, вот с ним и отправишься.

Он протянул Михаилу документы.

– Располагайся. Вздремнуть бы надо, устал я.

С этими словами капитан стянул сапоги, улегся на деревянную кровать и почти сразу захрапел. Михаил прилег на широкую лавку, подложив под голову ватник. Сон пришел быстро.

Утром его растолкал солдат.

– Товарищ летчик, подъем. Товарищ полковой комиссар ехать в дивизию собирается, за вами послал.

Михаил потер глаза, отгоняя остатки сна. Он поднялся, до хруста в суставах потянулся. Вещей не было – собирать было нечего.

На сельской улице, перед избой, где располагался штаб полка, стоял грузовичок-полуторка. В кабине уже сидели водитель и полковой комиссар. Михаил подошел, козырнул.

– Товарищ…

Но комиссар его перебил:

– Лезь в кузов, летчик, время не терпит.

Михаил, опершись ногой о колесо, перевалился через борт полуторки. Легко подняться не получилось – движения стеснял меховой комбинезон. Водитель сразу дал газ.

Машину нещадно трясло на колдобинах, мотор подвывал на подъемах. Михаил лежал в кузове на спине – сидеть было не на чем.

Через полчаса езды он заметил вдали, высоко в небе, черную точку. Она быстро увеличивалась в размерах.

– Воздух! – заорал Михаил и забарабанил кулаками по кабине.

Водитель резко затормозил, обе дверцы полуторки распахнулись, он и комиссар бросились вон из кабины.

Михаил выпрыгнул из кузова и, не удержавшись на ногах, упал.

Послышались звуки пулеметной очереди. По дороге к машине потянулись фонтанчики поднятой пулями земли. На миг оглушил рев низко пронесшегося над машиной истребителя. В то же мгновение полуторка вспыхнула – по-видимому, пулей повредило бензобак или бензопровод.

Михаил, опасаясь взрыва, на четвереньках быстро отполз от машины. Только поднялся, как сзади жарко ахнуло. Горячей волной воздуха его сбило с ног, чем-то ударило в спину, но меховой комбинезон смягчил удар.

Когда в ушах прошел звон и шум от близкого взрыва, Михаил поднялся, отряхнул комбинезон. На дорогу вышли водитель и комиссар.

– Жалко, всего пяток километров не доехали, – сказал полковой комиссар. – Это ты молодец, что истребитель уследил.

– Так я в кузове сидел, мне виднее было.

– Такая машина была! – вздохнул водитель. – Почти новая.

– Не жалей. Кончится война – новых машин заводы понаделают, – сказал комиссар.

Уже чисто инстинктивно скользнув взглядом поверх верхушек деревьев, Михаил не поверил своим глазам: вдали опять явственно виднелась черная точка. Водитель и комиссар стояли к ней спиной и не видели надвигающейся опасности.

– Воздух! – снова, совершенно неожиданно для спутников Михаила, прозвучало его предупреждение.

Михаил первым бросился в канаву. Водитель тоже среагировал мгновенно, а вот комиссар повернулся посмотреть, откуда исходит угроза. И поплатился за это. То ли прежний «мессер» решил вернуться, то ли это другой был, но он дал очередь. Комиссара швырнуло на землю.

Когда истребитель, оглушив Михаила и водителя ревом, пронесся дальше, они подбежали к политработнику. Комиссар уже не дышал. Три крупнокалиберные пули, попавшие в грудь и живот, не оставили ему никаких шансов на жизнь.

Водитель удивленно уставился на Михаила:

– Какая нелепая смерть! Он же только что живым был, с нами разговаривал!

– А на войне разве по-другому бывает? Чуть зазевался – и готов. Урок усвоил?

– Усвоил.

– Документы у него забери – отдашь в штабе дивизии да расскажешь, как он погиб.

– А тело куда же?

– Чем ты могилу рыть будешь? Руками? В политотделе помогут, машину пришлют с бойцами, – похороните по-человечески.

– Верно. Видать – приходилось уже боевых товарищей хоронить?

– У многих летчиков могил не бывает. Сгорел в самолете, и все.

Водитель недоуменно покачал головой.

Около часа они добирались до штаба дивизии. Водитель подвел Михаила к избе.

– Вот тут штаб. Вам туда, товарищ летчик. А я в политотдел.

В штабе царила суета. Выходили и заходили командиры, бегали солдаты-порученцы. Из-за приоткрытых дверей одной из комнат доносились треск и писк радиостанции. Из комнаты выбежал майор, Михаил шагнул к нему: