– С мамой, с женой все хорошо?

– Наверху они, Сашенька маму каплями отпаивает. Испугалась она сильно.

Еще бы! Тихая, спокойная жизнь на даче и вдруг стрельба, трупы.

– Рогожину бы какую-нибудь. Надо трупы вывезти подальше.

– Пойду, поищу.

– Папа, а соседи либо еще кто не заходили? Или к калитке не подходили?

– Вроде не было никого, не видел.

В деревянном доме внутри выстрелы звучали оглушительно. Немудрено, что женщины испугались. Но дерево поглощает звук и снаружи только негромкие хлопки были, соседи не всполошились, это хорошо.

Матвей обыскал убитых. У обоих оружие, которое он изъял. Но никаких документов. Странно. У сотрудников ПетроЧК, у продотрядов при себе всегда удостоверения в виде бумаги с печатью. Позже уже пойдут твердые корочки с фотографией. Бандиты?

Вернулся отец с куском драной рогожи. Матвей расстелил ее на полу.

– Дружно беремся!

Перенесли труп на рогожу.

– Тяжелый, черт!

– Несем в машину.

Матвею тяжело, а уж отец и вовсе кряхтел. Затащили труп в машину, уложили на пол.

– Папа, а как эти разговаривали?

– На блатных не похожи, если ты это имел в виду.

– При них документов нет, как и ключей. На чекистов не похожи.

Человек оседлый, тем более служивый, при себе ключи имеет – от квартиры или дома, служебного кабинета.

– На уголовников тоже.

Перенесли второго.

– Папа, садись в машину.

– А лопата?

– Отъедем подальше и сбросим в море.

– Всплывут, надо веревки взять.

– Бери.

Пока отец в сарае веревку искал, Матвей поднялся на второй этаж. Свеча в комнате горит. На кровати мама, глаза прикрыты, дремлет. Рядом Александра на стуле сидит. Матвей ее пальцем поманил.

– Мы с папой ненадолго уедем, ты дверь запри. И на кухне пол замой, чтобы следов крови не было. И окна открой, проветри.

– Боюсь.

– Их там уже нет. Ну не маме же убирать.

С отцом отъехали.

– Пап, ты уже здесь старожил. Где на машине поудобней к воде подобраться? Желательно от дачного поселка подальше.

– Верстах в пяти место удобное и камни есть.

Матвей на даче бывал наездами, окрестности знал плохо. Да если бы не машина, наезжал еще реже. При большевиках поезда здесь ходили нерегулярно, редко, потому как железная дорога шла дальше, к Гельсингфорсу, ныне уже самостоятельной Финляндии. Европейские страны пытались от большевистской России отгородиться кордонами, чтобы зараза коммунистической идеологии не проникла к ним. Как пример – Веймарская республика в Германии.

Отец дорогу указывал, Матвей рулил. Подъехали к урезу воды. Матвей побродил вокруг, принес один камень, потом другой. Отец за шею камни привязал. Матвей разделся догола. Зашел в воду по колено. Брр-р! Вода ледяной показалась. Здесь и летом выше восемнадцати градусов вода редко бывает. Потому что в глубоководной Неве не прогревается, да еще в залив стекают ручьи, где вода холодная. Зато прозрачная, в ледяной воде водоросли не цветут. И трупы надо подальше от берега затащить. Лучше всего бы с лодки, да где ее взять? Лодки у дачников были, но прикованы цепями к причалам и весла хранили в сараях при дачах. Зайди он к знакомому, любопытно хозяину станет – зачем лодка ночью нужна? Да еще с соседом поделится. И через неделю весь дачный поселок знать будет. Нет уж!

Матвей плавал неплохо, но сейчас и вода холодная, и труп с камнем. Тяжело. Заплыл, насколько смог, отпустил труп, камнем его на дно утянуло. Доплыл до берега, поприседал, руками-ногами поразминался, стараясь немного согреться. Подосадовал на себя, что полотенце не взял, чем сейчас вытираться? Передохнув, взял второго мертвеца на буксир. Уже и от берега далеко. Отпустил веревку, труп выпустил воздушный пузырь и на дно пошел.

Пришлось по возвращению на берег натягивать одежду на влажное тело. От холода зубы стучали, и волосы на теле поднялись. Поехали, из всех щелей ветер дует, продрог. Уже по приезде слил немного бензина, смочил рогожу. Она в пятнах крови. Затолкал в печь, поджег. Вспыхнуло тряпье сразу. На кухне пол уже блестит желтизной. Жена с песком чистила, ножом скоблила. Зато никаких следов нет. Матвей еще раз прошелся по дому. Осматривал пол, стены – нет ли капель крови? Со свечой осмотрел крыльцо. Все же на рогоже выносили, могли капельки упасть. Нигде ничего подозрительного. Уж он-то знал, как надо осматривать место происшествия. По счастью для него и отца в ЧК и милиции грамотных специалистов не было. Малограмотные, действующие не по профессиональным знаниям, а руководствуясь пролетарским чутьем, предпочитающие в случае подозрения выстрелить. Не отсюда ли знаменитая сталинская поговорка пошла: нет человека, нет проблемы. Кстати, в этот период он был наркомом по делам национальностей, должность не самая авторитетная в правительстве. Но Сталин быстро понял, кому подчинена партийная структура – секретариат, парткомы на местах, зависит все, в том числе нужные результаты голосования. Он же емко сказал: не важно, как проголосовали, важно, как посчитали.

За делами светать начало, поспать не удалось. Большое везение, что он вчера приехал, один отец справиться бы с ситуацией не смог. Утром сели за стол все чай пить. Матвей предупредил:

– Всем держать язык за зубами. Никто не приходил, ничего не происходило, не видели, не знаем. Будем надеяться, что обойдется.

На всякий случай оружие убитых забрал с собой. Он-то знал, что никакого учета выданного оружия сотрудникам не было. На складе записывали при выдаче – «револьвер Нагана – 1 шт.». Ни номера, ни отстрелянных пуль и гильз на всякий случай. А потребность была. Как узнать, кто убил, если в убитого стреляли несколько человек? Чей выстрел был роковым? Становлению различных служб ЧК помог бывший царский жандарм Джунковский. По приглашению Ф. Э. Дзержинского консультировал все службы ЧК, затем и НКВД, включая милицию. И учет выданного оружия наладили, и пулегильзотеку, и дактилоскопию, и фотодело. Как без фото удостоверить личность сотрудника или дать ориентировку на розыск преступника? Матвей, служивший в жандармерии при царе, видел, как все постепенно возвращается на отработанные схемы. Царя уничтожили с семьей, во главе ЦК РКП(б) стало, а методы работы жестче, деспотичнее. А еще миллионы загубленных жизней и потерянные Россией территории, которые завоевывала империя в прежние века. Матвей задавал себе вопрос: а стоило ли? Только чтобы Ленин мог насладиться мщением за казненного брата? Не слишком ли велика цена?

Памятуя слова отца, что надо продвигаться по службе, в таком случае будет больше возможности уцелеть самому, сберечь семью, возможно – помочь достойным людям, подал заявление о вступлении в партию большевиков. Когда-то боролся с ней, видя, к чему привело ее правление, сильно сожалел, что не застрелил при встрече на даче «Ваза» Владимира Ульянова. Придя к власти, большевики стали говорить, что от одного человека ничего не зависит, только коллектив является силой. Матвей историю и роль личности в ней знал. Не будь в ней людей умных, одержимых какой-то идеей, мир не узнал бы Александра Македонского, Ганнибала, Наполеона, Суворова и многих других. Именно они проводят свои идеи в жизнь, заражая вокруг других. И уж точно история Российской империи пошла по другому пути, если бы не Ленин и его окружение с полным небрежением к человеческим жизням страны. Невозможно построить счастье на несчастье других.

В заявлении партийном указал, что является активным членом РСДРП с 1905 года, а свидетелем является товарищ Ленин. Заявление ввело партком в ступор. Как запросить самого главного большевика? Он в Москве, человек занятой. В подтверждение своих слов Матвей назвал несколько фамилий из тех, что помнил по службе в Охранном отделении. И точно знал, что живых среди них нет. Либо погибли при терактах или экспроприациях, либо по приговору трибунала отправлены в Сибирь на каменоломни и умерли.

Секретарь был в растерянности. Подтвердить или опровергнуть не получается. А дореволюционный стаж членства дает привилегии. Немного позже даже будут созданы общества политкаторжан или старых большевиков. И речь не о возрасте, а о стаже в партии. Им и пайки выделяли, и талоны на одежду.