Державший его за волосы парень разжал пальцы, и рыжая голова упала на грудь. С минуту в палатке стояла тишина.

– Почему ты сразу не рассказал, что тебя послали нас травить?.. – Тяжелым голосом спросил Махась.

– Да?.. – не поднимая головы, отозвался Савка. – Со мной пришли еще четверо молодых, откуда мне знать, может быть, кто-то из них послан следить за мной!

– Много у тебя еще вина осталось? – Поинтересовался Вотша.

– Два кувшина. – Словно бы нехотя ответил рыжий.

– А сколько всего было?..

– Двадцать… – После секундной заминки едва слышно проговорил Савка.

– Так это ж!.. Выходит, он половину отряда отравил!! – Ужаснулся Махась.

– Нет, – поднял голову рыжий, – четырнадцать кувшинов я… в болото опорожнил.

Вотша быстро прикинул в уме и вслух подвел итог:

– Всего заболело двадцать шесть человек – как раз четыре кувшина получается. Ты же пьяных в лагере не видел, значит, ребятки по кружечке кувшинчик делили.

Он повернулся к молодым парням и приказал:

– Этого… свяжите и держите в своей палатке, и никому пока что не говорите о его делах. Что с ним делать мы решим потом. А мы сейчас, – Вотша взглянул на Махася, – пойдем в лазарет, посмотрим, как там наши болящие, и будем думать, что делать дальше.

Ребята подняли Савку и вывели его из командирской палатки, а вслед за ними вышли и Махась с Вотшей.

Подойдя к санитарной палатке, они увидели огромную толпу, чуть ли не все бойцы отряда Махася собрались около лазарета. Завидев своих командиров, толпа раздалась в стороны, образовав узкий коридор, ведущий к входу в палатку, и по улыбающимся, довольным лицам Вотша сразу понял, что с заболевшими все в порядке. А у самого входа в лазарет один из бойцов вдруг крикнул:

– Эй, Бамбарак, ты, оказывается еще и лекарь!

К этому времени все двадцать насельцев лазарета побывали на свежем воздухе, всех их мучительно рвало, и все отрыгнули мучивших их паразитов. Теперь они лежали на своих тюфяках совершенно обессиленные, но с просветленными лицами и сияющими глазами. Вотша прошелся между лежащими людьми до противоположной стенки палатки, развернулся и громко спросил:

– Ну, что, алкоголики, все проблевались?!

– Все… – Раздалось в ответ три-четыре голоса, остальные промолчали, насторожившись при слове «алкоголики», и Вотша мгновенно уловил эту настороженность.

Ну и хорошо! – жестко, словно ставя последнюю строчку в этой истории, проговорил Вотша. – Теперь вы пойдете на поправку, и дней через пять-шесть будете в полном порядке.

Он двинулся к выходу, но его остановил одинокий требовательный голос:

– А что с нами было, Старик?

Вотша все-таки пошел к выходу, но не так быстро, как ему хотелось, и заговорил на ходу:

– Что случилось?.. Если бы не ваша тяга к вину, ничего бы с вами не случилось. В вине, которым вас угостили – вас же угостили? – оказались личинки жука-мясоеда, а им в желудке человека живется очень хорошо, и личинка превращается во взрослого жука за десяток дней. Однако, как только это происходит, жук должен выйти наружу, а для этого он выделяет яд, который убивает его носителя.

В конце своей лекции Вотша оказался у самого выхода из палатки и уже собрался покинуть его, но последовал новый вопрос, заданный весьма встревоженным тоном:

– Так, может, у нас в брюхе еще штук по пять таких… щетинистых ползает?!

Вотша повернулся и небрежно бросил через плечо:

– Никто у вас в брюхе больше не ползает! Из тех личинок, что к вам попали с вином выжила только одна, остальных она сама сожрала… Естественный отбор!

Он вышел наружу и бросил в ждущие глаза Махася:

– Все в порядке, еще пару дней надо будет давать им отвар, а потом усиленно кормить. Через неделю будут бегать!

Толпа вокруг возбужденно загалдела, но Вотша оборвал этот галдеж:

– А вы готовьтесь к походу – идем на Рожон!

Они с Махачем прошли сквозь мгновенно замолчавшую толпу, при этом староста Лосинки сделал знак троим свои сотским, и те последовали за командирами. Спустя пару минут они уселись за стол в палатке Махася, и Вотша начал разговор без всякого предисловия:

– Отряд выступает через три дня. За это время необходимо отвезти наших болящих в какое-нибудь село, выделив им охрану. Прямо сейчас надо усилить охрану лагеря и отправить усиленные дозоры на юг и запад – именно оттуда следует ожидать подкрепление вепрям, хотя сведения Савки могут быть и ложными.

– Я думаю… – Медленно проговорил Махась, – …не отправить ли нам больных в деревню нашего отправителя?.. Дадим им человек восемь-десять охраны и подводы. Староста, наверняка попробует напоить их своим винцом, здесь мы его и прищучим! И девчонок Савкиных выручим, если их никуда из деревни не отправили.

«Похоже, старосте Лосинки тоже жалко и Савку и его девчонок!» – Подумалось Вотше, и он невольно улыбнулся. А Махась тут же вспыхнул:

– Ну что ты лыбишся?! Что лыбишься?! Самому, небось, тоже рыжего жаль – попал мужик в переплет, со всех сторон край!

– Да это я так, своим мыслям, – смутился Вотша, – а место для наших ребят ты неплохое подобрал, думаю, и многоликие туда скоро не покажутся при таком-то старосте!

Больных отправили утром следующего дня. Накануне вечером Махась побеседовал с Савкой, объяснил свою задумку, и все-таки, когда Савку, развязав и накормив, сажали в переднюю телегу, вид у него был несколько ошарашенный – он никак не ожидал, что сможет вот так вернуться домой, совершенно свободно и с надеждой освободить своих дочек. С этим обозом ушли пятнадцать здоровых бойцов, даже для большой извержачьей деревни это была серьезная сила. Еще два отряда отправились по извержачьим деревням в поисках инструмента для разборки каменных стен в подземелье рожонского замка.

Для всех остальных Вотша вечером того же дня устроил смотр, после которого собрал в бывшей лекарской палатке – самой большой палатке лагеря, сотских и десятских. Разговор был коротким, конкретным.

Два дня, оставшиеся до снятия лагеря, прошли в подготовке к походу, а на третий, когда истекал час Полуденной лисы, отряд выстроился на лагерной поляне и двинулся в сторону Лихой лощины, к логову Безумного Жихаря.

В отряде даже после бегства части новичков и ухода полутора десятков бойцов, сопровождавших обоз с больными товарищами, все еще оставалось больше четырехсот человек, так что его продвижение было не слишком быстрым. Однако путь был недалек и в самом конце часа Змеи Вотша провел отряд через мертвый, заболоченный лес и вывел извергов к тому месту, где четыре дня назад он оставил Падура и Янина. Усталые бойцы, добравшись до сухого места, расположились на отдых, а Вотша, сделав знак Махасю следовать за ним, двинулся вперед. Он не прошел и двух десятков шагов, как увидел выходящую из-за невысоких кустов темную фигуру и услышал хрипловатый прикаркивающий голос:

– Не зря я тебе поверил, Ёкуль из Норникса, не бросил ты своих ребят!

Вотша остановился и, глядя в посверкивающие из-под капюшона глаза изгоя, ответил:

– Надеюсь и ты, Темный Харт, сдержишь свое обещание. Где мои друзья?

– Целы твои друзья, – хрипло усмехнулся Харт, – и даже железо их цело.

Его глаза юркнули вправо, и взгляд Вотши последовал за ними. Между росших чуть выше по склону кустов к нему шагали Падур и Янин, лица их были неподвижны, глаза смотрели прямо вперед, вместе с ними шагал еще один, не знакомый Вотше, изверг. Не дойдя шага четыре, все трое, как по команде остановились, вернее, замерли, и в этот момент раздался короткий смешок изгоя. Изверги чуть качнулись, как от легкого удара в грудь, моргнули и тут же прищурились, словно в глаза им попал солнечный луч. А спустя мгновение, Падур неуверенно пробормотал:

– Бамбарак?.. Ты куда подевался?..

– Вы как себя чувствуете? – Не отвечая на вопрос, в свою очередь спросил Вотша.

– Да, нормально, – пожал плечами Падур.

– Только ждем тебя уже который день! – Вступил в разговор Янин. – Где ты был?!

– Да, вот, ходил за нашими. – Улыбнулся Вотша и кивком указал себе за спину.