Обрадованный исследователь позвонил деду Антипу в три часа ночи и, захлебываясь от восторга, поведал о своем успехе… А на следующее утро выяснилось, что друг Антипа пропал.

Шелк достался Антипу, который немедленно отправился с ним на полигон.

Теперь к этому кусочку шелка имели доступ только Антип и Мерлин, так решил магический Совет. На помещение, в котором хранилась лента, был наложен наговор пустого места, другими словами – этой комнаты ни для кого, кроме посвященных, просто не существовало.

Именно Мерлин установил, что вышивка меняет свое начертание в зависимости от времени года, времени суток, состояния погоды и четырех других параметров.

Два года понадобилось Антипу и Мерлину, чтобы выяснить без проведения опытов суть сохранившегося заклинания. Вовремя и правильно произнесенное, оно преобразовывало тело заклинателя таким образом, что он мог существовать в твердых средах.

Около года назад Антип добился для меня разрешения работать с этим артефактом. Я-то ставил задачу понять и воспроизвести несохранившиеся части двух других заклинаний. Но для этого мне, естественно, пришлось в совершенстве овладеть расшифрованной частью надписи.

Расшифрованное заклинание никто никогда не использовал, кроме, вероятно, его первооткрывателя. Антип считал, что его использование связано с безвыходностью для заклинателя. То есть работать на человека это заклинание будет только в том случае, если он попал в поистине безвыходное положение. В другом случае заклинание обращалось против произнесшего его, и что оно творило с провинившимся, вряд ли кому было известно.

Ну и поскольку человек редко может определить степень собственной безысходности, использовать такое непредсказуемое колдовство никто не торопился. Я имею в виду тех, кто был знаком с этим заклинанием. Эти маги до сих пор как-то обходились другими своими знаниями и силой, прошу прощения за каламбур.

И вот теперь мне предлагалось провести ходовые испытания нашего «ящика Пандоры». Причем не на Земле…

Только перед этим мне крайне необходимо было убедиться, что мое положение совершенно безвыходно.

Я стоял у черного зеркала и думал. И никто мне не мешал, и никто меня не торопил. Словно этот жуткий живой лабиринт понимал, насколько сложную задачу я решаю. Даже темная фигура в глубине зеркала застыла неподвижно, с поднятой в полувзмахе рукой. А может быть, это само Время остановилось, давая мне передышку.

И тут мне вдруг стало удивительно ясно, насколько я спокоен. Такого спокойствия я не испытывал с тех самых пор, когда я услышал марш Мендельсона, стоя рядом с Людмилой в зале Дворца бракосочетаний. Только тогда я ясно понимал, что мое спокойствие вызвано абсолютным счастьем, а сейчас оно стало для меня неожиданным откровением.

Я поднял голову и глянул на всходившее солнце.

Второй месяц осени, третий день недели, семь-восемь часов утра, луна в последней четверти, черные скалы на фоне ясного голубого неба и оранжевого солнца, меня зовут Илья и мне сорок два года.

Я начал читать заклинание!

Оно было недлинным, и когда я закончил, ничего не произошло. Только у меня слегка задрожали кончики пальцев.

Но постепенно эта дрожь передалась ладоням, запястьям, локтям. Я опустил глаза и увидел, как вибрируют мои ноги от ступней до коленей. Но самое поразительное заключалось в том, что моя одежда вибрировала так же, как вибрировало тело. Скоро всего меня сотрясала крупная дрожь, и ее амплитуда все нарастала.

Я закрыл глаза, поскольку дергавшаяся перед ними чернота зеркала вызывала тошноту, а невыносимая тряска продолжалась, и у меня не было сил, чтобы хоть как-то сдержать ее. Самое странное, что я до сих пор стоял на собственных ногах и ухитрялся сохранять равновесие.

Но вот сотрясавшая мое тело дрожь достигла пика и внезапно прекратилась. Только через мгновение я понял, что эта жуткая вибрация не исчезла. Просто теперь в бешеном танце стала трястись каждая клеточка моего организма, каждый его атом.

Я открыл глаза и увидел в черном зеркале странное размытое отражение собственной фигуры. А стоявшая в глубине черного полированного камня Королева Изумрудов снова призывно манила меня рукой!

Я протянул вперед свою распухшую и при этом ставшую полупрозрачной руку и коснулся полированного камня. И не ощутил его поверхности! Моя ладонь до запястья вошла в камень, так, словно это был негусто размешанный глиняный раствор!

Постояв еще секунду с погруженной в камень рукой, я сделал первый шаг. И скала приняла меня как чужое, но совершенно не мешающее ей вкрапление.

Внутри было темно, но мне сразу стало ясно, что зрение здесь не имеет такой важной роли, как на открытом воздухе. Я сделал второй шаг, испытывая явное, но вполне преодолимое сопротивление камня. И снова шагнул, на этот раз следом за зовущей меня тенью.

Не могу сказать, как долго я шел в граните скал. Порой призрак, указывавший мне дорогу, исчезал, и я брел наугад. Потом я сообразил, что двигаться наугад я вообще не могу. Достаточно мне было несколько свернуть с правильного пути, как сопротивление камня резко возрастало. Это открытие меня обрадовало – значит, заблудиться я не могу! Но через минуту я понял, что сопротивление, встречаемое мной, ничего не означает, кроме, возможно, плотности окружающей среды. Вновь возникший призрак Королевы Изумрудов поманил меня в сторону, и мне пришлось протискиваться сквозь совершенно невыносимую тяжесть и гнет.

Но я прошел, и вновь меня обтекала негустая податливая масса.

Несколько раз менялось освещение моего пути. Темное вначале, оно постепенно приобрело красноватый оттенок, потом резко сменилось на желтовато-белое, похожее на светлую охру. Затем меня окружили размытые коричневатые пятна, будто растворенные в темной зелени малахита. И снова меня начала обступать расплывчатая, однообразная темнота.

Я брел вперед, уже чисто механически переставляя ноги, закрыв ненужные здесь глаза, перед которыми все равно продолжала маячить тень Королевы, и сквозь опущенные веки без труда видел темный на темном силуэт, зовущий меня вперед… Или назад… Или в сторону… Или…

И не было конца этому растворенному в заклинании камню… И не было конца той дрожи, что терзала мое уставшее до изнеможения тело…

А когда я, уже почти теряя сознание, захрипел самое страшное из всех известных мне проклятий, моя нога неожиданно не нашла опоры и мое тело вывалилось из гранита в черный мрак. Еще падая, я ощутил, как прервалась вызванная заклинанием вибрация, а затем, ударившись о каменный пол, я… потерял сознание.

Я пришел в себя от того, что меня трясло, и первой моей мыслью было: «Неужели это начинается снова». Но тут я ее отбросил, что с моим телом все в порядке, а вот камень, на котором я лежу, слабо вибрирует.

Я открыл глаза и убедился, что меня по-прежнему окружает кромешный мрак. Чисто автоматически я щелкнул пальцами, и передо мной вспыхнул небольшой, но яркий огонек. Он давал достаточно света, чтобы осветить окружающее меня пространство, и в его мерцающем свете я огляделся.

Это была пещера, причем совсем небольшая пещера. Неровные стены, низкий, поблескивающий слюдяными вкраплениями потолок явно указывали на ее естественное происхождение. Вот только ее пол как-то странно, ритмично подрагивал.

Осмотревшись, я первым делом проверил, на месте ли мое имущество. Моя рука, как и прежде, без труда нащупала в пространстве рядом с собой и оружие, и книгу, и припасы. Я довольно улыбнулся – мой «вещевой мешок», находящийся неизвестно где, не затерялся и после моего похода сквозь гранит…

Моего похода сквозь гранит!… О Боже, я сделал это! Я прошел неизвестно сколько сквозь камень!

Теперь уже я огляделся с совершенно другим чувством, и проблеск слюды в гранитных сколах сверкал для меня словно приветственный салют.

Немного успокоившись, я попытался бросить взгляд сквозь окружающий меня камень. Стены моей пещерки оказались на удивление тонкими. Я увидел, что нахожусь в верхней части довольно большой, но одинокой скалы. Ее окружали невысокие, покрытые травой и мелким кустарником холмы, тянущиеся с одной стороны до самого горизонта, а с другой переходящие в довольно высокий горный хребет, за которым начиналась настоящая горная страна.