— Не убивай. Я дам тебе монеты. Много монет…

— Сначала ты скажешь мне, как ты их заработал! — негромко и совершенно спокойно ответил Вотша.

Глаза старика остановились, словно в голову ему пришла некая совершенно невероятная мысль, а потом в них проступило понимание истинности этой мысли, и он прошептал посиневшими губами:

— Ты знал! Ты все знал! Ты был готов!!!

— Так каким образом ты зарабатывал свои монеты?! — тряхнул его Вотша.

И тут старик вдруг… захихикал.

Вотша посмотрел на изрезанное морщинами, дергающееся, хрипло хихикающее лицо и понял, что у старика началась истерика. Одним рывком он бросил свою жертву на стул и отвесил ему две полновесные пощечины. Голова старика мотнулась из стороны в сторону, хихиканье захлебнулось, старик захрипел, откинулся на спинку и вдруг заговорил быстро-быстро высоким визгливым голосом:

— Да! Я ловил таких, как ты, мальчишек… никому не нужных, глупых, сбежавших из своей стаи и потому беззащитных. Я ловил их, как птиц в силки, на крошку хлеба, потому что они всегда были голодны и готовы на все, только бы получить монету! Я ловил их и отдавал тому, кто знал, как с ними поступить, как сделать так, чтобы они приносили пользу. Ты себе представить не можешь, скольким многоликим нужны беспризорные изверги!.. Сколько многоликих готовы давать за них монеты! Я занимался этим всю жизнь, и всю жизнь мне давали монеты те, кому пойманные мною мальчишки были нужны. Я не интересовался, для каких целей, — это не мое дело, важно, что монеты мне за них давали исправно.

— Значит, ты, изверг, хватал беззащитных извергов и извержат и отдавал их многоликим? — с отвращением переспросил Вотша. — Разве тебя не трогало то, что многоликие и без того измываются над нами, извергами, как хотят, ты еще помогал им в этом?!

— Глупый, глупый извержонок, — захрипел старик. — Мой отец был многоликим, но не смог сохранить свое многоличье! Не смог сохранить МОЕ многоличье!!! И я поклялся, когда был еще ребенком, что верну себе способность поворачиваться к Миру другими гранями!!! Вот почему я делал то, что делал!!! И я почти достиг цели!!! Ты! Ты пришел, чтобы помешать мне!!!

— Разве есть способ вернуть многоличье?! — изумленно переспросил Вотша.

— Есть! Есть, глупый извержонок! Я всегда был уверен, что такой способ есть, а теперь, когда я добываю извергов для нашего князя, я знаю это наверняка! Но стоит это превращение безумно дорого! И дело не только в монетах, хотя их наверняка придется потратить очень много! Нет, не только!!! Чтобы вернуть многоличье, надо… — Тут Клапп закатил глаза и захрипел.

Вотша схватил старика за плечи и встряхнул:

— Что надо? Говори, старый мерзавец!!!

Старик вдруг открыл совершенно ясные глаза, улыбнулся перемазанными желтоватой пеной губами и прошептал:

— Надо умереть!!!

Глаза его закрылись, и голова упала на грудь.

— Откуда? От кого ты это узнал?

Вотша еще раз встряхнул старика, но у того только голова мотнулась. Глаза мастера Клаппа закатились, язык вывалился изо рта, руки безвольно обвисли.

Вотша одним взмахом руки сбросил со стола посуду и быстро уложил на скатерть старика. Расстегнув его богатый плащ, куртку и рубашку, он прижался ухом к тощей груди и через мгновение услышал глухой толчок сердца. Следующий толчок раздался почти через минуту.

Извержонок выпрямился и долго смотрел на распростертого перед ним старика. В голове его вихрем проносились бессвязные мысли. Наконец он смог немного успокоиться — надо было выбираться из таверны.

Вотша подошел к окну и открыл створку. Затем, секунду помедлив, он дважды стукнул в запертый ставень. Из-за окна тут же раздался дрожащий голос Житыря:

— Ёкуль!.. Я здесь!

«Надо же, — улыбнулся про себя Вотша, — не сбежал».

А вслух скомандовал:

— Житырь, начинай!

Послышался быстрый топот — Житырь бросился к входу в таверну.

Спустя несколько минут визгливая музыка, звучавшая в зале, вдруг замолчала, а затем раздались крики и грохот. Вотша быстро повернул ключ в дверном замке и чуть-чуть приоткрыл дверь. В общем зале таверны разгоралась драка.

Два стола в самом центре зала были опрокинуты, и между ними возилось уже человек восемь, еще трое прижали к стене зала Житыря, но тот отмахивался большим узкогорлым кувшином и орал какие-то бессвязные оскорбления, остальные посетители таверны поднимались из-за столов, готовясь принять посильное участие в общей свалке.

Вотша проскользнул в дверной проем, плотно закрыл дверь и запер ее на ключ. Затем, сунув ключ в карман, он пробрался вдоль стены к выходу и проскользнул на улицу. Быстро отойдя за угол, он остановился и принялся ждать. Через пару минут дверь таверны с треском распахнулась, словно ее высадили ногой, и по ступеням крыльца скатился Житырь. Здоровенный изверг, выбросивший паренька, плюнул ему вслед и захлопнул дверь. Житырь, пошатываясь, поднялся с земли, и тут же рядом с ним очутился Вотша. Подхватив друга, он негромко спросил:

— Ну что, жив?

— Жив, — улыбнулся Житырь разбитым лицом.

— До дома доберешься?

Житырь помолчал, словно обдумывая этот вопрос, а затем пожал плечами:

— Если ты мне поможешь… Тебе ведь все равно из города уходить надо, так почему бы не к нам?..

— Боюсь, это будет опасно для вас, — с сомнением проговорил Вотша. — Меня, скорее всего, станут искать — в таверне наверняка вспомнят, с кем встречался мастер Клапп.

— Вот мы тебя и спрячем, — перебил его Житырь. — Ну и потом, ты же не бросишь меня… избитого и беспомощного…

— Не брошу, — улыбнулся Вотша. — А подарок сестре ты не потерял?

— Не-е-е… — снова улыбнулся Житырь. — Здесь! — И он прикоснулся к груди.

— Тогда пошли, — сказал Вотша, и друзья быстрыми шагами направились вниз по темной улице в сторону реки.

Три дня спустя после заседания Совета посвященных, на котором было утверждено третье посвящение Ратмира, новоиспеченный член Совета получил приглашение посетить Вершителя. Бывший наставник Ратмира предупредил его, о чем пойдет речь, поэтому волхв успел подготовиться к беседе, хотя и понимал, что она будет сложной.

Вершитель сидел за рабочим столом, однако на этот раз столешница перед ним была пуста. Только один листок белел перед хозяином кабинета, но и на нем не было ни строки.

Кануг жестом пригласил Ратмира занять кресло по другую сторону стола и, когда тот опустился на предложенное место, спросил:

— Как ты себя чувствуешь после башни Покоя?

— Совершенно нормально, — с улыбкой ответил Ратмир. — Если бы было иначе, вряд ли я смог сейчас беседовать с тобой.

Вершитель кивнул и задал другой вопрос:

— Тебе понравились апартаменты, ты уже успел освоиться на новом месте?

— Я остался в своих прежних апартаментах, в Звездной башне, — ответил Ратмир и добавил: — Они меня вполне устраивают, и поэтому менять что-либо нет необходимости.

И снова Вершитель понимающе кивнул.

— Может быть, у тебя имеются какие-то… пожелания, может, надо что-то изменить, улучшить в твоем… э-э-э… хозяйстве?

Ратмир снова улыбнулся и покачал головой:

— Нет, Вершитель, мой быт вполне налажен, и улучшать что-либо нет необходимости!

— Хорошо, — подвел черту под прелюдией разговора Кануг. — Я хотел бы поговорить с тобой о твоих планах дальнейшей научной работы. Чем ты хочешь заниматься в качестве члена Совета посвященных, какие проблемы тебя беспокоят? Ты намерен выбрать новое направление или будешь продолжать исследования обессоленной воды?

В кабинете повисло долгое молчание, словно Ратмир не знал ответа на этот вопрос, хотя Кануг понимал, что новый член Совета посвященных наверняка обдумывает свою дальнейшую жизнь. Наконец Ратмир заговорил, но как-то издалека, словно загодя поясняя собеседнику причину своего выбора.

— Нет, Вершитель, я не собираюсь продолжать исследования обессоленной воды, не думаю, что в этом направлении имеются серьезные перспективы. Я уже выяснил, что вода… любая вода… может служить носителем и передатчиком информации. Обессоленная вода — это… Ее можно сравнить с чистым листом. — Он бросил быстрый взгляд на листок, лежащий перед Вершителем. — А писать на этом листе можно, как раз внося добавки. В зависимости от состава этих добавок вода будет хранителем или проводником, причем достаточно мощным проводником информации.