Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Глава 29

Паркуи

Он пришел в себя от жажды. Ноги, и особенно голова, тоже болели, но сильнее всего была жажда. Кай облизал сухие губы, поежился от сквозняка и открыл глаза. Он лежал на топчане в клетке. Точнее, в одной из клеток. Огромное, вздымающее своды на пару десятков локтей помещение было поделено прочными решетками на клетки. Пять шагов в ширину, пять в длину, пять, если кто-то умудрится шагать по стенам, в высоту. В каждой клетке деревянный топчан, охапка соломы, отхожая бадья в углу. Боковые стены у клеток общие. С одной стороны каменная стена с оконцами — и руку не просунешь, откуда сквозил холод, но и свежий воздух заодно. С другой, за решетками, — длинный коридор, где гудела печь, и дремал возле нее на скамье стражник.

Кай поднялся, обнаружил, что лишился всего оружия, кошельков и ремня, облегчился у бадьи, накрыл ее деревянной крышкой, обнаружил за топчаном кувшин с водой. Вода была стоялой, но холодной. Жажды она не убавила.

Кай поправил одежду, сделал несколько движений, разминая плечи, затем сел на топчан. Клеток было около десятка, но кроме него человек имелся лишь еще в одной. Через две клетки от клетки Кая, у стены, так, что решетка огораживала ее только с двух сторон и сверху. В ней на топчане, придвинутом к камню, лежал бродяга. На нем были продранные порты, куртка, сапоги с распоротыми голенищами, колпак. Он лежал спиной к Каю и, наверное, спал.

Кай посмотрел на охранника. Тот спал по-настоящему, даже пускал легкого храпака и блаженно прижимался к печи. Снова посмотрел на бродягу. Отсюда, за пятнадцать шагов, он не мог определить, пахло ли от незнакомца, как от настоящего бродяги, поскольку мешал сквозняк из окон, да и приглушенная вонь от отхожих бадей перебивала любой запах, но уж больно чистой казалась ткань, да и сапоги развалились по шву явно не от старости, а от серьезных усилий, не так просто разорвать крепкую дратву.

— Данкуй, — позвал Кай. — Или все-таки Паркуи? Ты здесь решил отсидеться? Не выйдет. Я пришел за тобой.

Бродяга не пошевелился. Кай выдернул из-за отворота рукава тряпицу, завязал узлом, смочил ее водой и, примерившись, бросил. Расстояние между железными прутьями было не более пяди, но бросок оказался удачным с первой попытки. Миновав сразу две преграды, мокрый узелок шлепнулся о стену и упал на бродягу. Тот шевельнулся и отбросил его на пол, но остался лежать спиной к охотнику.

— Хорошо. — Кай сел на топчан лицом к собеседнику и стал негромко говорить: — Сейчас мы с тобой в равном положении, хотя ты в любом случае рискуешь меньше. Только тем, что если попадешь в объятия своего сиуна, то через пятнадцать лет начнешь все сначала. Но я слышал, что начальник тайной службы Хилана облечен многими талантами и умениями, так что не пропадешь. К тому же говорят, что возвращение на престол не только сулит тяжкие муки, но и возвращает силу. Или хотя бы память о силе. Ведь так?

Бродяга не шевелился.

— Я бы хотел переговорить с тобой, Данкуй, — продолжил Кай. — Но уж если ты слишком знатен и важен для разговора с простым охотником, то буду говорить сам. Я расскажу тебе, как все было. Думаю, что однажды к тебе пришла Эшар и предложила общее дело. Она сказала, что в этот раз у нее все получится, чему ты не очень поверил, и еще сказала, что Пагуба в этот раз будет долгой, и пережить ее удастся немногим. Вот в это ты поверил сразу. Она сказала, что подготовленный ею мальчишка оказался довольно удачливым мерзавцем. Ускользнул от толпы убийц, отправленных по его следу, даже сумел победить ловчих Пустоты. Она сказала, что он годен. Она наведет на него ворожбу, и он будет мучиться от жажды. И будет бродить с этой жаждой по всему Текану, пока не возьмет что-то от каждого из двенадцати. Когда все они отправятся на престолы, закончится Пагуба. А он, может быть, доберется до Храма и завершит давнее колдовство. Всего-то и дел, что пролить на рисунок свою обновленную кровь. Ты почему-то согласился. Почему-то поверил ей. Мне кажется, что ты никогда никому не верил, но ей поверил. Не ты один, впрочем. Больше всех ей верил и служил Неку, но главным был ты. Она передала вам глинки. Уж не знаю, вы ли призвали сиуна Кессар в Хурнае, но сиуна Паттара призвали точно вы. Вас было пятеро. Ты, твои помощники — отличные парни Хап и Хаппар, Агнис и Неку. Агниса, скорее всего, уговорил Неку. Думаю, что обманул. Сказал что-то вроде того, что для остановки Пагубы достаточно, чтобы на престолы отправилась половина из двенадцати. Ведь раньше так и было? Агнис горяч, но недалек. Для бога недалек.

Из Намеши вы отправились в Кету. Выделали все, чтобы я шел по вашему следу. Дразнили меня. В Кете Агнис и Неку убили Киклу. Убили, когда я был рядом. А ты вместе с Хапом и Хаппаром вернулся в условленное место, где ваш человек оставил для вас глинку Эшар. Именно тогда ты убедился, что затея верная. Агнис и Неку последовали в Ламен. Там Неку призвал сиуна Агниса. К немалой досаде рыжего, как мне показалось. Я же прибыл в Туварсу. Неку тоже. В Туварсе подмененная глинка уничтожила Сурну. Затем, уже на корабле, где мы оказались вместе с Неку, он сам отправил себя на престол. Осталась половина из двенадцати. Эшар, Асва, Хисса, Хара, Сакува и ты. Наверное, ты был очень разочарован. Ты ведь почувствовал, что осталась половина. Но Пагуба не закончилась. Такое уже случалось, но очень давно. Давно не было столь долгих Пагуб. Наверное, со времен крепостей в Гиблых землях или Холодных песках, со времен магического города на Натте или матери всех деревьев в Диком лесу. Но еще один или еще два призванных должны были Пагубу завершить. Тебе всего лишь нужно было остаться здесь последним. Ты так думал.

Бродяга шевельнулся, но не повернулся.

— Затем была призвана Хисса. Она, как и Неку, сделала это сама. Но не по сговору с Эшар. Да, Эшар знала, что она так сделает, но Хисса все сделала сама. И Сакува все сделал сам. Остались четверо. Ты, Асва, Хара и Эшар. Чувствуя, что Пагуба не прекращается, что еще большие испытания накатывают на Текан, ты решил отсидеться в Парнсе. И даже переночевал там со спутниками, но тебя спугнул Истарк. Ты почувствовал его приближение и бросился в Хастерзу. По дороге решил, что один скроешься лучше, зарубил Хапа и Хаппара, пришел в город, совершил какое-нибудь мелкое воровство и спрятался в этой тюрьме. А я тебя нашел, Паркуи. Ведь так?

Бродяга молчал.

— Я знаю, почему она обратилась к тебе, — сказал Кай. — Ты создавал эти глинки. Ты, она и Хисса. И только ты, она и Хисса могли отличить одну глинку от другой. Но почему ты поверил ей, ведь ты не любишь ее. Даже ненавидишь!

— Да, — глухо пробормотал бродяга, повернулся, сел, и Кай увидел сухое лицо уставшего, изможденного человека. — Я ненавижу ее. Сколько себя помню, я ненавидел ее. Знаешь почему, зеленоглазый? Потому что любил ее. Так, как любила Кикла Сакува. Так, как любил этот идиот Асва Хару. Но она не любила никого. Да, у нее что-то было с Неку, но и это была не любовь. Скорее, она позволяла любить себя. Так же, как позволила влюбиться в нее Сакува. Обманула его. Выстроила. Продумала. Совершила. Она даже не подумала прийти ко мне сама, прислала эту наглую девчонку, защищенную от заговоров хитрыми татуировками! Хочешь знать, почему я поверил ей? У нее не все получалось. Здесь, внутри границ Салпы, где мы все подобны запертому в хлеву скоту, у нее не получалось ничего. Как и у всех нас. Но у нее всегда получалось больше. И она единственная, кто не сдавался никогда, ни секунды, ни доли секунды. И в этот раз она поставила все. Впрочем, как и всегда. Она отдала мне мою глинку. Она доверилась мне. Хотя ведь могла отправить меня на престол первым! Больше того, устами твоей девчонки она сказала, что доверит мне и свою глинку и что я сам призову ее собственной кровью. Признаюсь, я не поверил. А когда нашел у свежей могилы на кетской дороге ее глинку, решил, что она просто сошла с ума. Я был последним, кому она должна была довериться. Или предпоследним. Даже Асва, который был отравлен своими чувствами к Харе, который лепил по его просьбе заклинания, который вытащил для него в наш мир это мерзкое зубастое создание, даже он заслуживал большего доверия. Но она поверила мне. И вот смотри. — Паркуи шевельнул пальцами, и у него в руках оказались сразу две глинки. — Смотри! Вот они, моя и ее. Нас осталось трое. Я, она и Хара. Ну Хару-то убить невозможно, да и он плоть от плоти и сам как пустотная мерзость, а где она? Она опять оставила меня в дураках! Понимаешь? Опять!

964
{"b":"856505","o":1}