– Я тогда себе представляю, что там творилось вчера, – покачал головой полковник.

– А что скажет нам инженер про предложение пехоты? – перевел я стрелки на комбата.

– Восстановят все за один рабочий день. Плюс время на подвоз новых стрелок. Ликвидация водокачки серьезней, но опять-таки не критично. Паровозы так устроены, что могут заправляться водой через сто двадцать – сто пятьдесят километров. Будут заправляться на другом разъезде или станции, только и всего. А вот паники нагнать можно. И обязательно велеть телеграфистам сообщить всем о нападении на разъезд, чтобы паника пошла вширь по всей линии железной дороги.

– Пришлют бронепоезд, – буркнул командир полка, на участке которого прорывались, – и отобьют они разъезд обратно. Легко. Там пушки морских калибров.

– Бронепоезд, – усмехнулся я мечтательно. – Бронепоезд – это хорошо.

Уж как унасекомить бронепоезд, меня учить не надо. Прихлопнем, как таракана тапком.

– Чего уж хорошего? – хором спросили полковники.

– Насколько я понял по карте, там однопутка? – задал я уточняющий вопрос.

– Именно так, – подтвердили мне.

– Тогда легенда меняется… – припомнил я старый анекдот про чекиста и засмеялся.

За ночь выпал глубокий снег. Он полностью преобразил окрестный пейзаж, превратив его в рождественскую сказку. Голливудскую такую, не русскую и даже не огемскую, ибо леса, в которых я с трудом укрыл свои коробочки, далеко не дебри с буреломами. Они вырубались не одно столетие, но вырубались аккуратно, выборочно. Даже с некоторым эстетством. Аристократия в местном королевстве свои леса любила за их охотничью продуктивность, а сменившая ее буржуазная республика за полвека еще не успела их испохабить, как похабила все, до чего касалась ее рука. Вот и были эти леса больше похожи на парки. По крайней мере, никаких трудностей в преодолении этих «лесных массивов» бронетехникой не было. И партизан в таких лесах не могло быть просто по определению. Негде им тут прятаться.

Но вот для того чтобы аэроплан мог сесть на ближайшее поле, пришлось поработать «артштурмам» своими бульдозерными отвалами, сгребая снег до земли. А землю еще и ровняя. И то я испугался, когда лейтенант лихо приземлился, скозлив пару раз на импровизированной взлетной полосе. На аэроплане не было предусмотрено посадочных лыж. Да и как их лепить на четырехколесную тележку?

Первый облет вероятного театра военных действий я сделал сам. Свой глаз – алмаз.

Подкрепления к республиканцам для ликвидации нашего прорыва поспешали медленно, воюя с аномальным для этих мест снегопадом. И были еще далеко. День-полтора марша, а то и два еще им топать. Не есть, не спать, тупо переставляя ноги…

По железной дороге, запустив вертикальный столб сизого дыма, пыхтел черный паровоз. Большим красным отвалом-скотосбрасывателем откидывая налипший снег с рельсов, шел он в сторону назначенного нами на заклание разъезда. За ним на большом отдалении медленно двигался окрашенный мелом на клею тяжелый бронепоезд с четырьмя шестидюймовыми морскими орудиями в полубашнях. Сколько у него пулеметов – с неба не разглядеть. На котле и крыше паровоза и башнях нарисованы параллельные черные полосы, имитирующие рельсы. Маскировка от злых дирижаблей-бомбардировщиков. Я бы тоже его проглядел, если бы из трубы не толкался в небо активный темно-серый дым.

Еще дальше, километрах в пятидесяти от бронепоезда на запад, чапал от разъезда обычный эшелон с крашенными суриком деревянными теплушками. Полнокровный пехотный батальон катит, не меньше. На открытых платформах четыре полевые пушки еще в летней раскраске. И вряд ли такой эшелон будет единственный. Но с этим проблема у врага. Оба разъезда забиты составами. Свободен только главный путь. И прежде чем нагнать войск, требуется разгрузить то, что ранее прибыло, и отправить пустые вагоны обратно. А это время…

И время нынче в дефиците.

Вот противник и гонит пехоту своим ходом по снежным завалам. От безысходности. Что поделать – погибнут уставшими.

По первой прикидке, собрали против нас для удара с юга не меньше пехотной бригады. Максимум дивизию. Где-то четыре-пять полков, на свежий взгляд. Терпимо. Я ожидал большего. Но, видимо, Вальд с Бьеркфортом остальные резервы республиканцев надежно сковали на севере. Резервов тоже много не бывает. И если республиканцы давно научились их концентрировать в месте ожидаемого прорыва своей обороны, то эта тактика успешной была лишь до того момента, когда прорывов стало больше одного. Спасибо тебе, русский генерал Брусилов, за пример для подражания.

Когда я сел на новом импровизированном аэродроме, меня уже поджидала шестерка егерей в белых маскхалатах и на лыжах. Принял я от них доклад об успешной диверсии на меридианной железной дороге, где они подорвали мост через лесную речку после слияния с рокадой южного уса той железки, которую мы в данный момент оседлали. И еще ушат информации на меня вывалили.

Написал боевое донесение карандашом, используя в качестве подставки наклонный лоб БРЭМа.

Усадил в самолет летнаба с приказом добраться до Моласа и через него пробиться к фельдмаршалу. Нет у меня сил и средств сегодня двигаться к городу Карду, потому как придется отражать удар вражеской бригады, которая постарается подрезать основание нашего наступающего клина. Да и Вальду пока ничего не грозит, как это видится с неба. А оставшиеся в полуокружении республиканцы сидят в траншеях на удивление тихо. Соответственно, я требовал для себя резервы, чтобы сохранить плацдарм, выступающий балконом на вражеский бетонный укрепрайон на южной железной дороге. Появилась реальная возможность его блокировать и оставить без снабжения. Пехота в траншеях в чистом поле – это хорошо, а железная дорога лучше.

В общем, доложил обстановку и затребовал уточнения боевой задачи.

Особо приказал дать от моего имени телеграмму на авиазавод в Калуге, чтобы оттуда пригнали еще один аэроплан, оборудованный посадочными лыжами. Зима всерьез началась. И чтобы не по железной дороге его гнали, а своим ходом. Так быстрее выйдет.

Проводил самолет и стал готовиться к набегу.

Откровенно говоря, ночной снегопад мне всю малину изгадил. Приходилось на ходу умозрительно измышлять по карте танкоопасные направления. Глубокий снег сильно исказил местность.

И с засадами все не так хорошо, как хотелось бы. По обе стороны железнодорожной насыпи лес был сведен метров на триста. Напрочь. Даже кустов нет. Эту полосу отчуждения железнодорожники давно под свои огороды приспособили.

Как я читал в Интернете еще на планете Земля, по опыту Второй мировой войны вышло так, что первый враг бронепоезда – авиация, второй – танки. И только на последнем месте артиллерийская засада. Раздолбают рельсы спереди и сзади, обездвижат бронепоезд. Вот он уже и цель, как в тире. И осталась бронепоездам только одна ниша – обеспечение безопасности перевозок в собственных тылах и противовоздушная оборона узловых станций. Ну до нормальной ПВО тут еще как до Пекина раком…

А вот второй постулат мы обязательно проверим. В натуре, так сказать. Пару-тройку мест я сверху высмотрел, где возможно бронекоробочки припрятать. А сейчас егерей послал проверить. Им на лыжах всяко быстрее, чем мне на гусеницах.

Надо обязательно по возвращении их спросить, у кого они эти лыжи украли в таком количестве?

– Пассажирам просьба освободить вагоны. Бронепоезд дальше не пойдет. Вообще никуда не пойдет. – Я опустил бинокль и посмотрел на подполковника драгун. – Впечатляет?

– Да… Впечатляет, – отозвался командир драгунского полка, глядя в свой бинокль на бренные останки того, что еще десять минут назад гордо называлось тяжелым бронепоездом.

Бронепаровоз и четыре вагона с морскими полубашнями шестидюймовых орудий слетели с рельсов и наползли друг на друга. Паровоз при этом отчаянно парил, шипя рассерженной кошкой.

М-да… И на таком я в свое время собирался воевать? Правда, тогда и самоходных бронекоробочек в этом мире не было. Из снарядов одна шрапнель и редкие гранаты с черным порохом. А вот нынче вам не давеча…