Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Да, — кивнул Кай. — Видел тебя во сне. Ты сидела на одном из престолов. Между Агнисом и Неку. У тебя тогда тоже были короткие волосы. Но не седые, а желтые. И одежда твоя была желтого цвета. Руно на плечах так уж точно.

— Тебе снятся ужасные сны, — помрачнела Пера, зачерпнула воды из ведра и протянула охотнику. — Я и то уже давно их не вижу. Выпей. Хотя все равно не напьешься… Лежи, лежи. Куда ты без портов-то. Твоя подружка ходила за тобой, как за младенцем. Похоже, это ей не впервой? Ты бы не баловала его, девка. А то ведь понравится ему вот так, чтобы на мягком да недвижно. В рот кладут, из-под седалища вынимают да водичкой ополаскивают. Что еще надо? Или ты не такой, зеленоглазый? Ты бы, Каттими, не себя амулетами да татуировками оплетала до непрогляда, а парня своего. А то ведь не все на тебя охотиться будут, и до него однажды доберутся.

— Ага, — пискнула девчонка.

— Непременно, — пробурчал Кай, пытаясь согнать со щек краску стыда.

— Чего хотел-то? — вдруг наполнила взгляд презрением старуха.

— Кикла сказала, что я должен увидеть тебя, — медленно сел и, стараясь придавить ладонью боль в груди, выдохнул Кай. — Сказала, что я должен увидеть каждого из двенадцати, но с тобой поговорить следует обязательно. Вопрос у меня есть к тебе.

— Что она говорила обо мне? — спросила Пера.

— Сказала, что ты упрямица. Что не можешь забыть своего могущества. Пытаешься собрать силу.

— Уже не пытаюсь, — медленно проговорила Пера. — Теперь я все больше думаю. Как тот взломщик, который сломал уже сотню отмычек и только после этого задумался, с чего это он взял, что отверстие в глухой стене — замочная скважина? А ты, значит, порученец по замочным скважинам?

— С чего ты взяла? — удивился Кай.

— На мать свою очень похож, — процедила Пера. — Почти одно лицо. Глаза отца, тут уж без сомнений, хотя и вижу, что научился уже менять их цвет, но лицо матери. Значит, она смогла пошатнуть купол. А я-то думаю, что же это Пагуба затянулась на этот раз… И многих ты уже увидел?

— Увидел кое-кого, — ответил Кай. — Но те, кого увидел в последние месяцы, мертвы. Кессар, Паттар, Агнис, Кикла.

— Бывает, — пробормотала Пера, погруженная, казалось, в собственные мысли. — Иногда полезно обрывать здешнюю юдоль. Потому как на самом деле мука не там, мука здесь. И пытка не там, пытка здесь. Каждый день, каждый час, каждую секунду.

Она подняла взгляд на Кая. Глаза ее были мутны.

— Интересно, что она затеяла на этот раз? Ее, похоже, защемило сильнее прочих. Которую тысячу лет не может успокоиться. Заточили мышку в глиняный шар, и вот она катит его и катит, надеется ударить о камень и выбраться, и невдомек ей, что во все стороны от ее шара долгие лиги мягкого песка…

— Ты говоришь о моей матери? — нахмурился Кай.

— Спрашивай, — прошептала Пера. — Скажу на этот раз кое-что.

— Каттими! — позвал Кай и тут же схватил поданные девчонкой два платка. — Вот. Смотри. На этом платке кровь того, кто убил Паттара. На этом кровь того, кто убил Агниса. Кто они?

— Кто-то из нас, — безучастно проговорила Пера, протянула руку и взяла платки. — Хотя зачем спрашивать, если можешь ответить и сам?

Она бросила на угли один платок, дождалась, когда он вспыхнет, показала рассыпавшиеся по углям каменные крошки, которые тут же обратились в пыль. Затем бросила другой платок, кивнула серому дыму и зашипевшим от капель воды углям.

— Так трудно? — растянула губы в усмешке, укоризненно покачала головой. — По следам их узнаем их. Паттара убил Паркуи. Агниса убил Неку.

— Значит, они были вместе? — поразился Кай.

— Они никогда не будут вместе, даже если слипнутся друг с другом, как изюминки в суконном мешке, — ответила Пера. — Помни главное: уповай на случай, но не верь случаю. Все движется согласно чьей-то воле.

— Есть ли воля у ветра? — усомнился Кай, кивнув в окно. — А между тем волны движутся от его усилий. И деревья гнутся по его воле.

— Это не ко мне, — покачала головой Пера. — Хотя я встречала тех, кто верил, будто даже лесная былинка тянется к солнцу согласно повелению лесного духа. Но если есть те, кто способен сохранять миры и уничтожать их, значит, и воля продолжающего дуть ветра часть их воли. Еще спрашивай. Я не собираюсь повторять судьбу глупого Агниса, хитрого Паркуи, мягкого Паттара и еще более мягкой Киклы, хотя бывали времена, когда каждый из нас мог позавидовать ее твердости. Я вытащила три дня назад тебя с другой стороны, в силу собственной глупости ты упорно пытаешься забраться на обеденный стол к собственной смерти, но это не значит, что я буду говорить с тобой вечно. Я опустила тебя в сон на три дня. Ты все еще слаб, но у тебя достаточно сил, чтобы покинуть мой дом. Через два часа уйдет твой корабль. У тебя еще час. Спрашивай, я отвечаю только ради твоего отца, который один неповинен в том, что случилось со всеми нами. Хотя именно он… А после этого забудь обо мне, думаю, до следующей нашей встречи ты не доживешь. И не замахивайся на большое, спрашивай о мелком. В нем кроется тайна всего.

— Ты обратила внимание на мой сломанный меч, — кивнул Кай на перевязь с мечами, висевшую на стуле. — Что можешь сказать о нем?

— Ничего, — пожала она плечами. — Ничего, кроме того, что этот меч не твой. Это меч Хары. И рано или поздно он заберет его у тебя. Конечно, если ты останешься до того дня в живых, после того дня в живых не останешься во всяком случае. Думаю, что кто-то из наших украл этот меч у лысого и припрятал, а уж как он попал к тебе в руки, не мое дело. Мне иметь во врагах Хару не хочется. Но считай, что ты уже имеешь с ним дело. Кроме того, меч не сломан. Это меч, пьющий у врага силу и убивающий выпитым других врагов. Всякий, кого он коснется смертным клинком, — будет мертв, всякий, кого он коснется оголовком рукояти, — будет мертв четырежды. Не переведя дыхания, в полном сознании отправится во владения Пустоты. Даже я бы не смогла спасти его.

— Вот. — Кай сдвинул одеяло с ноги, показал образовавшийся на месте удара рукоятью меча странный звездчатый шрам. — Мне пришлось ударить самого себя рукоятью этого меча, чтобы удержаться от колдовства приделанных. И я жив.

— Этого не может быть, — с ненавистью прошептала Пера и почти закричала, повторяя эти же самые слова: — Этого не может быть! Хара сам опасается наткнуться на собственный меч! И это он, которого нельзя убить. Единственного из нас нельзя убить, потому что он уже мертв! Он мертвым сел на свой престол и поэтому будет жить вечно! И он рано или поздно доберется до тебя, зеленоглазый, потому что твоя мать — его самый страшный враг. Думаю, что это она лишила его меча, она спрятала его на сотни лет. Только она могла решиться на это безрассудство! И если он случайно попал тебе в руки, это только приближает твой неизбежный конец!

— Похоже, ты его тоже не любишь, — удивленно пробормотал Кай, настолько был неожиданным взрыв ярости Перы. — Но мой час еще не пришел. Скажи, кто такие Сиват и Ишхамай?

— Нет, — после недолгой паузы ответила Пера. — Если ты и узнаешь это, то не от меня. Я уже давно никого не боюсь, зеленоглазый, но даже тот, кто выкрикивает дурные вести в наскоро вырытую яму, а потом засыпает ее, должен помнить — дурная весть кладет тень на вестника. Если кто-то расскажет тебе о Сивате и об Ишхамай, не те сказочки или страшные истории, которые тарабанят на рынках, а что-то подлинное, это будет дурной вестник, запомни это.

— Значит, спрашивать о двенадцати престолах и о храме, который стоит в центре Салпы между гор Южной и Северной Челюсти, тоже бессмысленно? — проговорил Кай.

— Учись молчать у своей девчонки, — заметила Пера. — В молчании постигается суть вещей. И тайны постигаются в молчании. Только тогда они остаются тайнами. Если же они выбалтываются, то тут же и растворяются, как соль, брошенная в воду.

— Сколько же тайн растворено в море Ватар? — усмехнулся Кай, посмотрев в окно. — Зачем нужны глинки, чтобы убивать вас, если вы умираете и от удара мечом, от яда, от петли, от огня? Что такое эти глинки?

907
{"b":"856505","o":1}