– Миша, сдай назад, – скомандовал Петрович. – Ага, рисунок объемный. Ох ты, Миша, на минутку разверни «окно» за крепостную стену. Сдается мне, что парни в черном и белом хотят чем-то приласкать орков, смотрите, те уже вывели зомбаков в поле и выстраивают атакующие колонны из живых. Похоже на то, что их отцы-командиры намерены взять Нижний город. Миша, – новая команда богу джойстиков и «окон», – возвертайся обратно, что там наша парочка?

Парочка завершила работу по строительству объемной многогранной пентаграммы, и маг в черном, хотя он был блондином, вышел за пределы магического чертежа и положил на землю десяток ножей с длинными узкими лезвиями.

– Ого! – выразил общее мнение и догадку Виктор. – Мамой клянусь, зуб даю, черно-белые пацаны готовят жертвоприношение!

– Уймись! – одернул его Петрович. – Наше дело маленькое: наблюдаем.

Маг в черном, шагнув в предел пентаграммы, взял своего коллегу за руки и начал что-то напевать, напарник вторил ему. Линии пентаграммы засветились ярче. Продолжая напевать и держаться за руки, маги пошли по кругу, стоило им пройти мимо какой-либо руны, как та вспыхивала ярким пламенем. Закончив брожение по кругу, маги, продолжая петь, расцепили руки и разошлись в противоположные стороны друг от друга, у лежащих на земле ножей синим цветом засветились лезвия. Видимо, это послужило сигналом для стоявших у моста орков и людей.

Ученые и наблюдатели от спецслужб, находящиеся в зале, видели множество смертей на чужой, заэкранной войне, но и их пробрало, когда к ножам пошли первые «демонстранты» и начали хладнокровно втыкать их в себя. Полина ойкнула и отвернулась.

– Че-е-ерт, – прошептал Николай.

Вместо того чтобы рухнуть на землю, самоубийцы превратились в мощные языки пламени, от пентаграммы отделились красные жгуты и втянули огонь в себя. Ножи зависали в воздухе, потом, через несколько мгновений они оказывались в руках очередных жертв сумасшедшего ритуала. Пламенных языков становилось все больше и больше, через пять минут или чуть больше настоящий огненный торнадо накрыл собой пентаграмму и спрятавшихся внутри магов. По экрану пошла рябь.

– Помехи, шеф, – ожил оператор Миша, – отъеду-ка я назад, не дай бог «окно» схлопнется.

– Боже, боже, – повторяла Полина, прижав ладошки к мокрым от слез щекам.

Смерч рос на глазах, ритуальные ножи раскалились, жертвы больше не вонзали их в свои сердца, стоило человеку коснуться рукой лезвия, как он моментально превращался в пламя и добавлял очередной лепесток в огненный вихрь, под которым красной лужей растекались расплавленные камни мостовой, но странно, нестерпимый жар не касался людей и орков, тянущих руки к ножам.

Через несколько минут последний человек присоединился к огненному хороводу. Михаил отвел «окно» еще дальше, воздействие на него стало сильнее. Торнадо резко трансформировался в спираль и втянулся внутрь пентаграммы, неожиданно из нее, спиной вперед, вылетела объятая пламенем человеческая фигура. На месте магического рисунка образовался сверкающий огненный шар. Огненный человек взмахнул рукой. Шар с огромной скоростью сорвался с места, полетев в сторону лагеря осаждающих. В громадной раскаленной луже, бывшей некогда мостовой, остался лежать абсолютно голый человек, которого нисколько не беспокоил нестерпимый жар расплавленного камня.

– Охренеть! – Николай был не един в своем высказывании. Яркая вспышка заставила на время зажмуриться всех, кто находился в зале и смотрел на экраны. Когда свет померк, наблюдатели застыли от нереальной картины происходящего, на месте лагеря осаждающих город зеленых орков красовался гигантский огненный гриб, как от атомной бомбы. Налетевшая на город ударная волна срывала с крыш черепицу и флюгера, бросала наземь людей, выносила окна. Следом за ударной волной над землей катился огненный вал, сжигая осадные машины, орков и зомби. Живое пламя коснулось внешних стен, лизнуло древнюю кладку и опало, словно знало, что дальше нельзя. От громадной армии зеленых орков остался только пепел…

– Охренеть, – утирая платком потную шею и лоб, оторвался от экрана один из «консультантов». – Это сколько будет в тротиловом эквиваленте?

Иланта. Ортен. Тимур…

Огонь был везде, казалось, сами богини танцевали в языках адского пламени, они звали его за собой, и только магия удерживала его от присоединения к хороводу душ, превратившихся в ярко-красные языки громадного вихря. Тимур держался из последних сил, каждая душа пролетала через него, оставляя какую-то частичку себя. Горечь, страх, надежда, гордость, сожаление, ликование – вся гамма чувств, испытываемая людьми и орками, что касались ножей, хлестала по ауре Тимура и некроманта. Маги были полюсами, удерживающими вихрь или ось «поцелуя» от разрушения окружающего. Тимур уже не понимал, где магия жизни, а где магия смерти гралл Некроса, все переплелось, как и присущие им стихии, только воля и разум, что отличают человека от животных, оставались якорями в бушующем урагане.

– Все, задай направление, – раздалось у него в голове. Тимур увидел перед собой огненное лицо преподавателя, казалось, они смотрели друг другу в глаза вечность. Два языка пламени с человеческими фигурами и темными углями вместо глазных яблок.

– Задай направление, – повторил некромант и сделал отталкивающий жест руками. Тимура оторвало от земли и выкинуло из такого родного, умиротворяющего и одновременно яростного пламени.

Оказавшись за пределами ставшей родной стихии, он бросил взгляд на далекие шатры орочьего лагеря и мысленно соединил взглядом центр пентаграммы и объект возмездия, для чего-то взмахнул рукой. Ведомый волей гралл Некроса, шар сорвался с места:

«ЖИВИ!» – В разуме возник образ некроманта с грустной улыбкой на устах.

«Зачем?» – подумал Тимур, сознание ускользало, на него обрушился настоящий шторм голосов, чего-то от него требующих, зовущих с собою, умоляющих вернуться в обжигающую стихию. Без огня вокруг так холодно и пусто. Тимур пытался сопротивляться беспредельному грузу, но голоса ломали все преграды, наконец разум не выдержал и погрузился во тьму.

Иланта. Ортен. Тимур. Прошло три дня…

Тени, калейдоскоп лиц и голосов, вспышки света и темные полосы. Мрак. Пустота. Огонь, ему надо в огонь, он манит и просит окунуться в живое пламя, дать частичку себя и принять обрывки душ. Они зовут, требуют, умоляют и грозят страшными карами. Он должен принять их, слиться с ними, порвать связи с поднебесным миром.

«Отстаньте! Оставьте меня. Оставьте! Меня!»

Душам все равно, бледные тени продолжают хоровод и гасят пламя, подхватывая его частички. Огонь. Нужно больше огня! Как холодно…

Что это? Откуда ветер? Сильные порывы объединяются с языками пламени и сжигают терзающих его призраков, бывшие обрывки душ превращаются в пепел. Свежий ветер уносит мусор и приносит покой…

«Все кончилось, – чужой успокаивающий голос прошелестел из ниоткуда. – Иди на свет… иди на свет».

Нежный бархат чудесного голоса звал за собой, влекущее эхо плыло со стороны маленькой светящейся точки, висевшей высоко над языками пламени. Тимур всей сущностью потянулся к свету и голосу, сгоревшие обрывки душ больше не висели на ногах подобно неподъемным гирям. Голос звал и тянул, источник яркого света становился ближе…

– Открой глаза, – приказал голос.

…Тимур открыл глаза и обнаружил себя лежащим на какой-то кушетке. Повернув голову, он столкнулся взглядом с большой белой драконой, которая держала импровизированное его ложе в передних лапах. Дракона что-то сказала на Малой Эдде и стрельнула глазами в сторону дома. Он с трудом повернул голову, от порога к нему бежала Любаэль, позади которой широким, но между тем степенно-вальяжным шагом ступал какой-то мужчина.

«Дракона, откуда здесь взялась дракона?!» – мысленно удивился он с некоторым опозданием. Голова совершенно не желала работать, мысли текли словно ленивая равнинная река, напоминающая покрытый ряской пруд.