– Нет, не смотри, не трогай меня, – прокричала она, чувствуя, что поток маны ослабевает до тонкого ручейка и высыхает совсем, и что она уже не в силах остановить трансформацию, – не смотри!

Бесполезно. Застывший, словно черное изваяние, Карегар во все глаза смотрел на хрустальную дракону, распластавшуюся на траве вместо эльфийки.

– Почему? Яга, почему? – казалось, что старый дракон забыл остальные слова, как мантру повторяя «почему, почему…». Покачивая головой на прямой, как палка, шее, Карегар стоял на краю поляны и тихо шептал одно слово. Яга, как она могла? Почему она не сказала ему, а молчала все эти тысячи лет? Почему? Неужели она настолько не доверяла ему, что боялась признаться? Он чувствовал, он знал – не могла простая снежная эльфа пахнуть драконой, но почему она скрывала свою сущность? Две тысячи лет, ДВЕ ТЫСЯЧИ! Неужели он бы ее не понял? Он принял ее эльфийкой, он готов был разделить с ней свою жизнь, но почему? Так больно… и пусто в душе, и гадко от плевка недоверием. Противно, что плюнула та, которой он доверял больше, чем самому себе. Неужели она считала, что протухшие древние тайны важнее его? Почему? Ягирра дракона, вроде бы он должен прыгать от радости, а все наоборот и в душе кошки скребутся. Он смотрел на хрустальную дракону, сверкавшую золотистой чешуей с зеленым растительным орнаментом на боках, и думал, что совсем не знает Ягу, что все время он жил с призраком.

– Карегар… – Дракона, на подгибающихся лапах, встала с земли. От звука своего имени, прозвучавшего из уст драконы, тот вздрогнул и сделал шаг назад.

– Нет, – дракон мелкими шагами пятился по пробитой десять минут назад просеке. – Не произноси моего имени.

– Карегар. Прости, я… – Ягирра шагнула к нареченому мужу.

– Нет, не подходи ко мне, я доверял тебе и думал, что знаю. Выходит, я ошибался, – Карегар оттолкнулся всеми четырьмя лапами от земли и взлетел. – Забудь дорогу к пещере, поняла?

Ягирра, проводив взглядом тающую в небе темную точку, как подкошенная упала на землю. Лапы не держали, неконтролируемая трансформация выпила все силы. Немудрено, что после трех тысяч лет бескрылой жизни освободившаяся от оков истинная сущность тут же взяла свое. Спать теперь придется на улице – если она во сне сменит ипостась, то домик просто разлетится. Как все не вовремя. Енира, что ж ты не предупредила, что будет именно так? Как теперь показаться на глаза тому, кого искренне любишь и кого оттолкнула своими тайнами? Сказать ему правду и оттолкнуть навсегда? И не сказать… Богини всемогущие, почему вы не даете никакого выбора? Куда ни кинь – кругом стремнина и водовороты.

Мысли Ягирры крутились вокруг Карегара, в данный момент она не могла думать ни о чем другом. Как сказать ему, что она не могла превращаться? Он ведь чувствовал, что она не похожа на обычную pay! Что делать и как жить дальше? Сейчас она сможет найти слова и вернуть его, но что будет, когда он узнает, кто она на самом деле? Когда-то давно Яга запретила себе думать о прошлом, похоронила его в пучине забвения и перестала называть себя Владычицей неба… Да кого она обманывает: забыла, похоронила, перестала – каждый день небо звало ввысь, три тысячи лет ей снились крылья, и мокрая от слез подушка не давала забыть, что потеряно во тьме веков.

На пробитой Карегаром просеке хрустнула ветка, Яга подняла голову и – глаза в глаза – столкнулась взглядом с Чардой.

– Г-госпожа? – голос девушки дрожал от волнения и страха.

– Да, дитя мое, – невесело ответила дракона.

– Э-т-то п-правда вы?

– Чарда, сейчас не время задавать глупые вопросы, сбегай, пожалуйста, домой и принеси нательную рубаху, что я повесила сушиться на перекладине, и не забудь кушачок.

– Хорошо, госпожа. Я быстро!

Слова у девушки не разошлись с делом. Вскоре легкий топоток и шелест листьев возвестили, что невольная посыльная возвращается с заказанными вещами. Яга сменила ипостась, Чарда испуганно ойкнула и закусила кулачок, глаза ученицы сделались как два блюдца. Так и не выпустив изо рта кулака, Чарда наблюдала за наставницей, облачающейся в длиннополую мужскую рубаху. Яга активировала заклинание «привязки», теперь зачарованная рубаха всегда будет пропадать в момент принятия крылатой ипостаси и появляться на женщине при переходе в эльфийский облик. Пока одежку пришлось забрать у сына, потом она зачарует себе пару платьев.

– Госпожа, дом в той стороне, – справившись с волнением, сказала Чарда. Ягирра, сделав пару шагов в направлении леса, остановилась и оглянулась через плечо:

– А пещера Карегара – в той!

Ни Чарда, ни ее наставница, взволнованная последними событиями и одолеваемая грустными думами, не заметили, как на окраине просеки мелькнула человеческая фигурка.

Маруна, жена Дюка-кожемяки, собирала в дубовой роще грибы. Плетеное лукошко было заполнено наполовину, когда в двадцати шагах от нее пробежала обнаженная Хозяйка. Ягирра неслась так, будто за ней гналась стая гривастых волков, она ничего не замечала вокруг, прекрасное лицо снежной эльфы было искажено мукой. Заслышав утробный рев дракона и треск ломаемых деревьев, Маруна схоронилась между двумя толстыми корнями тысячелетнего дуба и с ужасом, вжимаясь в землю, проводила взглядом догоняющего Хозяйку Карегара. Уняв бьющееся, как у загнанного зайца, сердце, женщина, прячась за деревьями и пригибаясь к земле, побежала следом. Страх оказался слабее любопытства.

– Милостливая Нель! – отползая в кусты, собирая на одежду грязь и теряя из лукошка собранные дубовики, прошептала любопытная деревенская кумушка. – Хозяйка дракона! Что теперь будет, что будет?! – женщина спряталась в глубокой рытвине от старого выворотня и долго лежала, не шевелясь, увиденное потрясло до глубины души. Давно уже улетел Карегар, от домика эльфийки на поляну с драконой пробежала Чарда и вернулась обратно, но Маруна никак не решалась выбраться из своего убежища. – Надо рассказать остальным, – наконец, решилась она и, осторожно, стараясь не наступить на сухую ветку, припустила к деревне.

– Уходи! – мощный рев, заглушая звон капели и шум маленьких водопадов, разнесся над озером.

– Нет! – звонко раздалось в ответ.

Длинная струя пламени вырвалась из зева пещеры.

– Я не уйду.

– Тогда уйду я! – От рева, казалось, пошла рябью поверхность озера.

– …ты…не пущу.

– Что там? – от легкого прикосновения к плечу и тихого шепота на ухо Гмар подскочил метра на полтора.

– Дюк! – от страха волосы гнома едва-едва мерцали. – Ты меня живым до суда Хель доведешь!

– Ну?

– Подковы гну! Бранятся, неужто не слышно? – Гмар присел на корточки у толстой сосны и повернул голову в сторону пещеры дракона.

– Близнецы всемогущие, кто бы мог подумать? – ни к кому конкретно не обращаясь, прошептал Дюк. За кустами мелькнули и пропали любопытные физиономии деревенских баб. – А вам-то что неймется? – крикнул кожемяка.

Ветки на краю поляны заколыхались, раздались приглушенные голоса любопытных кумушек и топот многочисленных ног. Женщины или убежали в деревню, или сменили позицию, – второе было вероятнее всего.

– Как думаешь, помирятся они или нет? – плюхнувшись на землю рядом с гномом, спросил кожемяка.

– Хотелось бы, – почесав переливающуюся огнями макушку, ответил Гмар, – нам жизни не будет, если они не сладят, не хочу я из долины уходить.

– И чего он на нее взъелся? Подумаешь…

– Тих-хо! – Гмар поднял правую руку.

На карнизе у пещеры дракона ослепительно сверкнуло, раздался возмущенный рев, в скалу с радугами от водопадов впился огненный шар. Во все стороны, свистя и сшибая макушки и ветки исполинских сосен, полетели каменные осколки. На край горной площадки выметнулся дракон.

– Стой! – На спину черного великана бросилась золотистая дракона. Карегар попробовал освободиться от захвата когтистых лап, не удержался, и оба дракона, сцепившись намертво, рухнули в озерную заводь, располагавшуюся под карнизом.