А как же иначе? Для всех, кроме самих «милисианос», стрельбище было платным, хотя и небольно било по карману: три экю за вход — и можешь развлекаться стрельбой хоть целый день. Но вот если вышел за ворота, то вход обратно снова стоил также три экю. А большая бесплатная стоянка для автомобилей находилась как раз за оплаченным периметром.

Все остальные платные услуги шли по графе «дополнительный сервис». Прокат разнообразного оружия, очков и наушников. Услуги инструктора, кому необходимо. Процветала также продажа патронов всех доступных калибров, с наценкой в десять процентов по сравнению с магазином в городе.

Даже бар с напитками и пиццей функционировал. И столики под большими зонтами с рекламой сигарет «Конкиста» не пустовали.

Справа, ближе к дороге, в углу периметра буквой «Г» стояло одноэтажное административное здание.

Слева от основного полигона, в отдельной выгородке и за отдельные деньги «милисианос» устроили пистолетный тир длиной полста метров. С обеих сторон его огораживал двухметровый забор из толстых досок, а с торца — мощная стена склада с песочной засыпкой. Все пространство до цейхгауза было уставлено и увешано на разных расстояниях круглыми или квадратными, совершенно разного размера металлическими пластинами, и никаких тебе бумажных мишеней. Попал — услышал мелодичный звон. Не попал — не услышал.

В начале пистолетного тира, как и положено в жарких странах, — обязательный навес со столами и перегородками.

А вот отдельного бара там не было.

Буквально в воротах стрельбища мы столкнулись с генерал-капитаном «милисианос рэкете казадорес» Паулино-Эрменхильдо Теодуло Баамонде. Во, запомнил я, однако, с первого раза! Тот радушно меня поприветствовал, чинно поцеловал руку Ингеборге, поинтересовался целью визита в его хозяйство и лично повел нас в пистолетный тир, куда нас пустили совершенно бесплатно. Еще бы, с таким-то блатом!

Как только на крытом рубеже я вывалил на столик из оструганных некрашеных досок свою коллекцию пистолетов, так сразу удостоился поощрительного присвиста генерала:

— Сеньор Хорхе, этот арсенал вы со Старой Земли притащили? Наверное, военный музей ограбили, прежде чем сигануть за «ленточку»?

— Что я, маньяк железячный, что ли? — ответил я невозмутимо. — Это все, кроме наганов, — трофеи местные. Частью — с албанцев, частью — с дорожных бандитов. А этот — с офицера Ордена, — показал я парабеллум.

— Вы страшный человек, Хорхе. Вам этого еще не говорили?

— Нет. Всегда только указывали, что нельзя быть таким красивым и обаятельным.

— Подтверждаю, — втерлась в наш разговор Ингеборге, посмеиваясь.

Сеньор Паулино только головой покачал:

— Вы, русские, похожи на басков. Те тоже очень милые в быту люди, но попробуй встань поперек их пути…

Да, коллекция короткоствола, которая началась у меня с никелированного нагана, купленного мною три недели назад на русской Базе Ордена за двадцать экю, уже поражала воображение. Даже мое.

Первым с поясной кобуры переместился на стол лламовский никелированный кольт.[791]

Затем из сумки я вытащил его удлиненного собрата — закастомизированный вусмерть трофей с «копченого» Вахи.

Укладывая все в аккуратный рядок, положил на стол ГШ-18,[792] снятый с вора в законе.

Вслед за ним явил народу блеск никелированных поверхностей «маузера С-712».[793]

Потом уложил оба албанских «глока».[794] Которые я просто забыл толкнуть оружейнику вместе с 92-ми «береттами».[795] Смотрелись они на фоне блеска никеля просто бедными родственниками.

Следующими девайсами этой выставки стали оба моих нагана.

«Лахти».[796]

«Вальтер ППК».[797]

Никелированный парабеллум.[798]

И напоследок — маленький «шмайсер».[799]

Позорный ТТ, снятый с грузина, доставать не стал. А «Байкал-441»[800] остался у Наташи.

Ингеборге глядела, глядела на мои манипуляции, потом не удержалась, и вынула из кобуры свой «радом»[801] и положила рядом на стол.

— Внушает, — констатировал генерал. — Это все ваши трофеи?

— Кроме наганов и испанского кольта. Еще четыре «беретты» мы сегодня сдали в оружейный магазин «У Франко». А так это еще не все наши трофеи с трех банд.

— Солидно, — оценил генерал наши трофеи. Потом попросил: — Выщелкни мне один патрончик из магазина, — и протянул ГШ-18, который перед этим с любопытством повертел в руке.

Я выполнил его просьбу.

Тот внимательно рассмотрел патрон, похмыкал и наконец сказал:

— Ты собираешься этим стрелять в тире?

— Ну да…

В принципе патронов у меня достаточно. Да и здесь они не дефицит, насколько я знаю. Любых калибров.

— Тогда тебе проще будет кидаться золотыми монетами в унитаз, — покачал головой главный «милисианос». — Ты когда-нибудь слышал про такую вещь, как практические патроны?

— Нет.

— Откуда ты такой здесь взялся?

— Из агентства паблик релейшнз «АйвиЛи» в староземельной Москве, где трудился креативным директором. Хорошо жил и неплохо зарабатывал, — пробило меня на ностальгию.

— Это оттуда у тебя такие привычки стрелять дорогими патронами вместо дешевых? Понты такие русские?

— Да нет у меня никаких привычек, не сформировались еще, — попытался я оправдаться от непонятного для меня наезда. — Если не считать последних трех недель, то я пятнадцать лет оружия в руки не брал.

— Тем более тренироваться тебе надо регулярно, — наставительно заявил генерал. — И не боевые же патроны на тренировки тратить. Особенно такие, — подбросил он патрон в руке.

— А чем отличается практический патрон от боевого? — Это опять Ингеборге влезла в мужской разговор.

— Пулей, — просветил нас генерал. — Пуля — самое технологически сложное изделие в патроне и самое дорогое. Особенно такая, — продемонстрировал он нам головку пули того патрона, который держал в руке.

— Иголка какая-то торчит из нее, — пожала плечами Ингеборге.

— Это сердечник, который пробивает любой бронежилет, — наставительно сказал генерал. — Такими пулями вы мне все гонги тут продырявите. Они даже не для армии делаются, а для спецслужб. И стоит такая пуля по деньгам в десять раз дороже практической, которая из прессованных железных опилок сделана. В этой же и сердечник из особого ферросплава, и тело свинцовое, и оболочка из цветного металла. И все это надо было сделать точно, на специальных станках, чтобы никуда ничего не косило и не влияло на баллистику. Это не опилки штамповать, где самая сложная операция — это плакировка. В общем, Хорхе, если хочешь быстро разориться, то стреляй спецбоеприпасом и ни о чем не думай.

И видя мой «разрыв шаблона», скомандовал:

— Быстро — по одному патрону каждого вида вот сюда клади, — поднял он с земли пустую картонную коробку из-под патронов, ставя ее на стол.

Затем оглянулся, кого-то выискивая. Нашел и замаячил рукой.

К нам рысцой подбежал молодой «казадор», вставая по стойке смирно перед генералом.

Сеньор Паулино принял у меня коробочку, куда я положил по одному патрончику каждого имеющегося у нас калибра, и приказал молодому «казадору»:

— Игнасио, принеси нам по коробке практических патронов каждого вида, который здесь есть. — И, повернувшись ко мне, добавил: — Пока он бегает, ты, Хорхе, освободи нам по одному магазину для каждого пистолета.

И вот тут Ингеборге затеребила меня за рукав, клянча по-русски: