Но в Химери съехались наследники погибших электоров, и большая политика пошла по новому кругу. Ремидий вынужден был остаться сам и удержал меня рядом с собой. Так он чувствовал себя уверенней, несмотря на то что из Втуца приехали все необходимые ему советники и придворные, внешне корректные и вышколенные, а внутренне очень недовольные тем, что я их отодвинул от герцогского уха.

Впрочем, грех жаловаться. Впустую это время для меня не прошло, пришлось только помотаться между Химери и Аудорфом, где располагались генштаб и ГАУ.

Штур выполнил свое обещание, и имперская армия по программе послевоенного перевооружения завалила мои производства заказами, в том числе на НИОКР новых вооружений. Палки, конечно, мне в колеса вставляли разные чиновники, лоббирующие давно устоявшиеся связи с отдельными промышленниками, от которых они имели откаты, но инженер-генерал, наделенный императором чрезвычайными полномочиями за невыполнение своих распоряжений, отвечал на саботаж немедленными увольнениями со службы. Благо большинство таких военных чиновников выслужили свою пенсию по срокам службы, и особых скандалов не случилось. Но все равно без увольнений «с позором» не обошлось.

Князь Урагфорт вовремя сориентировался, откуда ветер дует, и с его стороны препятствий нам не было. А потерявшую нюх подопечную мелкую сошку он отдал нам на съедение сам. И думаю, что князь не без пользы для себя устроил в ГАУ перетряску кадров, воспользовавшись моими производственными программами как поводом. И в щекотливых позициях у него было на кого валить. Крайними в общественном мнении оказались Штур и я. Но мне было не привыкать, а начальник генштаба, заручившись моей поддержкой своего светлого будущего в Калуге, что называется, закусил удила. Императору такое его поведение нравилось.

Тут и Молас ненавязчиво подсовывал ему списки подлежащих к увольнению со службы членов тайного общества, не афишируя их таковую принадлежность. Просто ссылаясь на высочайшее мнение.

Впервые в истории империи должности в генштабе стали занимать офицеры без диплома Академии генерального штаба. А новым выпускникам академии был предписан по окончании оной командный ценз в пять лет в соответствующей чину должности в войсках, прежде чем они могли претендовать на должность в самом генеральном штабе. И новая засада впереди. По причислении их к генеральному штабу они снова откомандировывались на новый длительный срок уже в качестве штабных чинов опять-таки в армии. Не менее чем на двух уровнях. А там будем посмотреть по их деловым качествам. Для отстоя будут созданы военная библиотека и военный музей. Расширен штат архива. Единственно, что им не достанется, – военное издательство, дело слишком серьезное, чтобы поручать его таким… Хотя Штур высказался, что мемуарную комиссию им поручить вполне можно.

Между делом была учреждена новая квартирмейстерская академия, которую тут же подгреб под себя Молас, став ее шефом. Не говоря уже о том, что само управление второго квартирмейстера генштаба стало просто государством в государстве, к генштабу никакого отношения не имеющим, кроме названия. Подчинялось оно теперь непосредственно императору.

В новой академии было два факультета – первого и второго квартирмейстерства, но располагались они в разных зданиях и между ними была возведена «китайская стена» с полным запрещением горизонтальных контактов слушателей. Незачем интендантам изначально водить дружбу с разведчиками. Тем более с контрразведчиками.

Замок Ройн был отдан Моласу под очередную его секретную структуру, а Гоч получил взамен от императора крупное поместье в Ольмюцком королевстве. Недалеко от Будвица. После нашего кровопускания местной аристократии ее земельная собственность была конфискована в казну, так что было из чего выбирать.

Правда, там еще военный санаторий для выздоравливающих раненых располагался, но это же не навсегда. Я помнил это поместье по прекрасному саду с розариями – там я снова повстречался со Зверззом на костылях. Прелестное место. И дом господский очень красив. Главное, от завода недалеко. Гочу это важнее всего. Важнее того, что он стал ольмюцким графом. Вот так вот.

Для этого ему все же пришлось на неделю прибыть в Химери. За бумагами на поместье и заодно за лентой имперского креста, на которую расщедрился для него Бисер после вручения конструктором императору стреляющих подарков в шикарном оформлении с насечкой золотом и серебром.

Потом была приватная пьянка, на которую мы позвали Плотто. Командор пришел, и мы с ним вроде бы как помирились. По крайней мере, стали снова общаться.

Одновременно Ремидий провел переговоры с винетцами, и те, за некоторую им протекцию у императора по неким важным для них вопросам, согласились поставить нам в Калугу патронный завод с новейшими роторными станками. Под ключ, с пуско-наладкой их специалистами. Торговались послы долго и упорно, как будто бы завод этот работает у них на полную катушку, а не стоит, обанкротившись. Но обошелся этот патронный завод Реции хоть и дорого, но много дешевле, нежели все это покупать по отдельности, а потом самим доставлять и монтировать. С нас требовалось только здание завода по их особому проекту. Сам проект предоставлялся бесплатно. Демонтаж своего завода они начинают немедленно по получении аванса и поставляют его оборудование морем в Риест, откуда по горной дороге, как только она освободится от снега со льдом, повезут в Северную Рецию. А там уже и железная дорога есть. В итоге стороны разошлись довольные друг другом, подписав все нужные бумаги.

Завод ставим, естественно, в Калуге, недалеко от порохового завода. Во Втуце оставляем только производство боеприпасов для охотников и производство дымных порохов для них же.

И одна особенность: деньги винетцы предпочли получить на счет банка в соседнем Швице. Ну, нам-то не все равно? Со своими налоговиками пусть они сами разбираются.

Я понимаю, что в империи переходный период и все такое, но задолбали уже совещаниями, из-за которых постоянно откладывался наш отъезд в Рецию. Чаще всего на этих мероприятиях я просто представлял персону рецкого герцога, которому тяжко мотаться без ног во дворец, хоть и рядом. Ладно бы еще по профилю, но император взял моду таскать меня за собой всюду, а потом интересоваться моим мнением. А что я мог ему сказать толкового, к примеру, о легкой промышленности? Разве что про пояса для чулок?

Или о том, куда девать трофеи…

Впрочем, с трофеями была у меня мысль. Все, что нам не годится, – в переплавку. Продавать оружие в третьи страны, не участвовавшие в последней войне, надо только под наши калибры и очень дешево, так что дешевле только даром. Чтобы и дальше они покупали артиллерию и стрелковку только у нас. Время наступает такое, что не патроны к новому оружию, а оружие к уже произведенным патронам будет производиться. Потому как патроны стали на войне тратиться миллионами. Таким образом мы и привяжем покупателя к себе экономически, и в случае нового конфликта у нас будет частично отмобилизованное производство боеприпасов. Вот так вот… «Карапет, мой ягода, люби мене два года, а я тебя три года. Тебе прямой вигода!»

– Ты так уверен, что новый конфликт обязательно будет? – спросил Бисер.

Мы опять после совещания удалились перетереть все в узком кругу в палате императора.

Еще бы мне не быть уверенным, я родом из мира, где каждая шишка на ровном месте утверждала для других свои калибры, что в НАТО, что в ОВД[154].

– Государь, – позволил я себе не ответ, а вопрос, – эта война решила задачи, которые стороны конфликта ставили для себя, начиная ее?

– Нет, – подал голос до того молчавший Молас. – Ничего наша победа не решила. Разве что мы вышли в Мидетерранию. И имеем несколько больший простор для маневра, чем до войны. Но основной конфликт: чьи товары будут покупать в мире – наши или островные, – остался на том же месте, где и был. И на южных континентах мы не закрепились. Разве что южный берег Мидетерранского моря. А так торговля с колониями как шла через столицы их метрополий, так и идет.