— Научи!

— Для «как» и совет держу с вами. Вместе будем решать. Я тут Мане обследование поручал провести. Вот она полетала, посмотрела что да как, да что к чему, поспрашивала кой-кого. Как зверь в беду попадал, так Маня сразу беду эту на карандаш брала. Маня! Изложи-ка.

Сорока попрыгала, попрыгала на ветке, приосанилась, достала из полевой сумки листки. Откашлялась и напряженно-тоненьким голоском начала:

— Прекрасна осенняя тайга с высоты птичьего полета! Бесконечные пади, затянутые дымкой, и море тайги, проплывающее под крылом, колышет оранжевые, желтые, багряные волны.

— Маня! Не могу! — Главный медведь схватился за уши. — Уши вянут! Немедленно прекрати эту сорочью болтовню!

— Хорошо, ну хорошо, Михал Ваныч. — Сорока вздохнула и затараторила: — Я обнаружила вот что. Кое-где уже стоят петли на зайцев и даже на изюбров, кое-где рубят и пилят кедры, а потом собирают орехи. И это не все. Ладно, к нам, зверям, некоторые не по-людски настроены, но и к своему брату, человеку эти некоторые относятся так же. Разоряют зимовья, бьют стекла, разваливают печки. Вроде бы не мое дело, а все ж таки я записала. Ведь мы первые караул закричим, когда настоящие охотники не смогут жить и охотиться в тайге.

— О-о-о!

— У-у-у, — откликнулись звери.

Лишь старый волк с рваным ухом и глазом не моргнул. Когда все успокоились, он с пренебрежительным спокойствием сказал:

— А мне не страшно. Я плевал на все эти петли и динамиты. Меня который год истребляют всевозможными способами. Потому как я хищник, и жить мне не положено. А я вот живу.

— И живи… задумчиво сказал Главный медведь. — Да-а. Завидую твоему спокойствию, дружище Волк. Завидую, но оно мне не по душе…

В это время раздался мощный трубный рев.

Главный медведь вскочил:

— Ну вот, и гости пожаловали. Однако, надеюсь, и гости и помощники.

На поляну вышел Главный слон. На спине его в кресле сидел Главный человек.

Вслед за слоном через кустарник ломились паря Михей и паря Ваней, тигр Кеша, лев, два-три леопарда — в точности невозможно было рассмотреть, потому что их пятнистые шкуры сливались с осенней листвой.

А поверх этой компании по веткам с ужасным визгом прыгали-скакали обезьяны.

— Здорово, коллеги! — торжественным басом приветствовал Главный медведь Главного слона и Главного человека.

— Привет, привет, Михал Иваныч! — бодро отозвался Главный человек. Он впервые ехал верхом на слоне, очень переживал и боялся, и поэтому изо всех сил бодрился.

— Владыка Африки сердечно кланяется владыке тайги! — И Главный слон в самом деле поклонился, да так низко, что кресло с Главным человеком съехало со спины на голову, а с головы по хоботу на землю.

Прямо как санки с ледяной горки.

— Это ты, что ли, владыка? — Главный медведь покачал, осуждающе покрутил головой. — Охота тебе чиниться? Какие мы владыки. Ты — бывший, а я хоть и настоящий, да толку мало. Обложили со всех сторон, правда что, как медведя. Заботы, тревоги, зимовать скоро. А тут еще браконьеры житья не дают. Сильно надеюсь, что поможешь мне.

— Что значит слово «браконьер»?

— Ничего хорошего. Те же жулики, только лесные. Впрочем, у меня вон Маня специалист по словам. Прямо-таки летающая энциклопедия. — Главный медведь поманил сороку. — Объясни-ка.

Сорока Маня прикрыла глаза, порылась в памяти и объяснила:

— Браконьер — трехсложное слово. «Бра» — это значит, лампа, светильник такой на стенке. Конь — тут и объяснять нечего, лошадь значит. Зебра, по-вашему. Ну а «ер» — когда-то так твердый знак назывался. У меня все. Какие будут вопросы?

Сорока Маня с гордой усмешкой оглядела все это безграмотное зверье.

Главный слон долго размышлял над Маниным объяснением.

— Очень интересно! Получается, что браконьер — это зебра, скачущая по твердому знаку при свете лампы. Удивительно! Значит, вот какие у вас в тайге жулики. Видимо, очень загадочное и страшное существо. Жулик. А какое маленькое ласковое слово! Как все перепутано в этом мире!

Главный человек встал из кресла, пиджак одернул, очки нацепил.

— Хватит глупостями голову забивать! Жулик — это мелкий воришка, а браконьер — настоящий, законченный ворище. Обворовывает тайгу и прежде всего самого себя. Но этого не понимает. В конце концов мы не слова пришли говорить, а дело делать. Так давайте приступим!

— Прошу к столу, перекусите, подкрепитесь с дороги. — Главный медведь первым отправился к столу с самоваром и закусками. — Чай не пьешь, откуда силу возьмешь? А нам сил много надо.

Уселись, закусили. Главный медведь объяснил что к чему.

Главный слон удивился:

— Странно. Если зверь нарушает закон, его карают звери. Если человек нарушит, его карает человек. Нельзя допускать путаницу и неразбериху.

— Пойми ты, великан заморский. — Главный человек отставил стакан с чаем. — Просторы у нас необъятные. Рук не хватает, глаз не хватает за всем усмотреть. Вот браконьеры этим и пользуются. Почему я и согласен, чтоб звери нам помогли, чтоб зря под выстрел не становились.

Пока Главные судили да рядили за самоваром, во всех углах Большой поляны встречались давние знакомые.

Потапыч из пятой берлоги обнимал парю Михея.

— Мишук, милый, как я о тебе соскучился! Думаю, куда пропал парень, совсем забросил старика. — Потапыч прослезился, — Считай, кроме тебя — никакой родии. Хоть дальний, а родственник. А тетку Марью, медведицу мою, каждую ночь во сне вижу. Сидит, голубушка, на пенечке и чулок шерстяной вяжет. К чему бы такой сон, а? К добру ли, нет ли? Ох, одиноко мне, Мишук. Ты приходи, миленький, почаще.

— Приду, Потапыч, обязательно. — Медвежонку стало жалко старика. — Ох и рубашка у тебя, Потапыч. Одни дыры, а не рубашка.

— А где новую-то возьмешь? Сам портняжить не научился, а тетки Марьи нет.

— Как где? — Медвежонок достал из торбы сатиновую, в зеленых цветочках косоворотку. — Вот, дарю. Заработал нынче на орехах.

Потапыч опять прослезился.

— Вот уважил так уважил! Уж какое тебе спасибо говорить, и не знаю…

Тигр Кеша вновь встретил своего брата Васю. От радости они сначала и говорить не могли, а лишь обнимались, тискали друг друга в объятиях.

— Братан! — радостно кричал тигр Вася.

— Братуха! — на всю тайгу мурлыкал тигр Кеша. Наконец устали от объятий, уселись друг против друга.

— А ты ничего, на казенных-то харчах отъелся. — Тигр Вася любовно смотрел на брата. — Не тянет на волю-то тебя?

— Да вроде нет. Привык. Воля-то, видно, не больно хороша, если на тебя посмотреть. Худой, облезлый. Ох, Васька, худо, худо выглядишь!

— Мне жирок-то некогда нагуливать. Тигрица моя дома сидит, нянчится. Двое у меня. Один я кормилец-то. Зато такие уж тигрята растут — не нарадуемся с матерью. — Тигр Вася достал из-за пазухи фотокарточку. — На, посмотри на племянника с племянницей.

Тигр Кеша долго рассматривал ее, вздохнул:

— Хорошие ребята. И девочка миленькая, и этот разбойник. Подаришь? Перед собой в зоопарке поставлю…

После чаепития, после первых встреч все звери снова собрались на поляне. Главный медведь предоставил слово Главному человеку. Тот долго объяснял, что каждый из зверей должен делать завтра, а в конце спросил: все ли согласны покарать браконьеров?

Звери дружно закричали:

— Конечно!

Главный человек поднял руку:

— Благословляю.

Толстый краснолицый мужчина по имени Сидор Самсоныч очень любил охотиться. Но он был неповоротлив и ленив, поэтому на охоту выбирался редко, в основном осенью, когда боровая дичь, глухари, рябчики, выходили на каменистые песчаные дороги. Они набивали животы мелкими камешками, галькой, песчинками, чтобы лучше перемалывались, перетирались ягоды, листочки, трава, которыми они кормились.

Сидор Самсоныч любил осенью ездить по таким дорогам на машине. Ветровое стекло открыто, осенний густо настоянный воздух приятно обвевал красные, толстые щеки Сидора Самсоныча, глаз радовали просторные поляны, усыпанные желтой листвой оранжевые лиственничные боры, горочки, поросшие темным ельником. Едет потихоньку Сидор Самсоныч в свое удовольствие и вдруг видит, на дороге глухарь сидит, камушки собирает, и брови у него в лучах утреннего солнца ярко-малиново, пламенно вспыхивают.