— Какой же ты кретин, — шипит Черри, толкая меня в плечо. — В твоей голове только сперма, а не мозги.

— Лучше сперма, чем гомоген и реактивы, — посмеиваюсь над рассерженной брюнеткой, пронизывающей лучами ненависти. — Как ты еще не задохнулась от паров сероводорода.

— Если ты сейчас не захлопнешь рот, — Черри наклоняется и показывает пальцами ножницы. — Останешься без прибора размножения.

— Боюсь, боюсь, — я поднимаю руки, широко ухмыляюсь, подначивая недовольную подругу, и получаю тумаков.

Руперт Браун, отец Джи, Грэг, отчим, и Шем спорят насчет канадских футбольных команд, которые могут выйти в плей-офф и затем в финал, чтобы побороться за ежегодный Кубок Грея в конце ноября.

— Аргонавты разобьют эскимосов! Ставлю двести баксов, что в этом году они снова возьмут кубок! — кричит уже подвыпивший Грэг, размахивая эмоционально рукой с бутылкой пива.

— Помню 1990, когда Виннипег Блу Бомберс разгромили наших в пух и прах со счетом 50:11, - улыбается Руперт.

— Но в 1993 эскимосы надрали им зад, — усмехается Грэг, покачивая головой. Шем бормочет под нос, что его на свете не было и даже в планах, а футбол — тупая игра. Я вливаюсь в дискуссию, но в кармане вибрирует смартфон. Смотрю несколько секунд на экран, раздумывая, и нажимаю все-таки «Ответить».

— Да, — отхожу в дальнюю часть двора, захватив пиво и чипсы.

— Привет, — слышу ирландский акцент и слегка улыбаюсь.

— Привет, — я присаживаюсь на ступеньку и делаю глоток из холодной бутылки.

— Я тебя не отвлекаю? — спрашивает Арин, и взгляд падает на веселящихся, хохочущих друзей.

— Я у подруги на дне рождении в Эдмонтоне.

— О, Эдмонтон, — в голосе Арин пробегают грустные нотки. Наступает неловкая пауза, после которой она откашливается и более бодро произносит: — Тогда веселись, позвоню завтра.

— Ты что-то хотела или просто звонишь? — интересуюсь, наблюдая, как Син обнимает Джи, а химик спорит с Черри. Сладкая парочка твикс, блин. Губы складываются в язвительной улыбочке от забавного зрелища.

— О, — я чувствую, как она смущенно улыбается и чуть тише говорит: — Bhí mé ag iarraidh cuireadh a thabhairt duit ar mo lá breithe. (с ирл. Хотела пригласить тебя на день рождения).

Я перевожу взгляд на зеленую листву, схваченную по краям золотым ободком, с которой играет теплый августовский ветер, и ставлю локти на коленки. Да, я помню, что день рождения Арин в начале сентября, но ведь… Мы его не праздновали вместе тринадцать лет. Потому что семьи нет, она распалась, теперь каждый сам по себе, как отдельный механизм. Разрушить так легко, казалось бы, но построить заново — сложно, иногда почти невозможно.

— У группы распланирован график на каждый день, затем выход нового альбома, тур… — перечисляю, слыша тихий вздох, и останавливаюсь. Знаю, что Арин хочет сблизиться и до сих пор чувствует вину, но мне еще тяжело принять решение. — Я подумаю, что можно сделать…

— Габриэль, — обрывает мои неловкие попытки Арин. — Я все понимаю.

Допиваю содержимое бутылки и открываю новую пачку «Pall Mall», краем глаза замечая, что ко мне идет Джи.

— Прости, мне надо идти.

— Да, конечно, — она делает паузу и нежно добавляет: — Cúram a ghlacadh, Gabriel. (с ирл. Береги себя, Габриэль).

— Cúram a ghlacadh… a mhathair, — тихо говорю, завершая разговор, и встречаю любопытный взгляд Джи. (с ирл. Ты тоже береги себя, мама).

— Ого… — она присаживается рядом, оглядывает меня и прищуривается. — Это ведь ирландский?

— Да-а-а, — обхватываю рукой ее худенькие плечи, ловя недовольный взгляд Эванса. Незаметно показываю средний палец ревнивому собственнику и выгибаю вопросительно бровь.

— С каких пор ты стал таким полиглотом? — хмурится Джи, но я только смеюсь, рассматривая симпатичное лицо подруги.

— Это долгая история, моя любовь. Как-нибудь я расскажу тебе, но не сегодня.

— Вот, значит, как, — Джи отстраняется и упирает руки в бока, смотря обиженно сверху вниз. — А что насчет твоей певички?

— Какой певички? — насмешливо переспрашиваю, забавляясь ее реакцией.

— Ну… той… стервы из группы «SPLIT», — Джи закатывает глаза и садится рядом, подпирая голову руками. — О вас любят писать СМИ. Я больше узнаю из газет, интернета, чем от тебя.

— СМИ могут написать что угодно, малышка Джи, — бесцветно отвечаю, при упоминании Слэйн. Я все еще чувствую себя дураком, клюнувшим на уловку со слезами. Знал ведь, что она не простая, но так облажался, жалея гадюку. — Что я должен рассказать? Что мы играли во взрослые игры?

— То есть у вас ничего серьезного? — она удивленно раскрывает глаза, и я поражаюсь ее наивности, начиная громко смеяться. Знала бы она, куда завели эти игры… Недавно листал новостную ленту и увидел фото с заголовком: «Слэйн Хэйс посещает парализованного отчима в реабилитационном центре за городом». Да, строит из себя жертву и рассказывает ему сказки на ночь, мать Тереза, бля. Лиса под шкурой невинной овечки с большими голубыми глазами.

— Какое серьезно? — я криво улыбаюсь. Ох уж эта любовная тема. — Девушки, отношения… любовь, — произношу с нескрытным сарказмом, — не для меня это.

— Почему ты так говоришь? — возражает подруга, хмуря брови. — Просто не встретилась еще девушка, которая смогла бы затронуть твое… сердце.

Я давлюсь пивом и вытираю рот, отставляя пустую емкость в сторону, и загадочно смотрю на девушку.

— Сегодня твой день рождения, но ты решила пофилософствовать.

— У каждого есть половинка, но не все ее сразу находят. Иногда должно пройти время…

Я тяжело вздыхаю, проводя ладонью по лбу. Опять двадцать пять — тема про половинки.

— Если я встретил такую, что тогда? — перебиваю обомлевшую Джи.

— Ты влюбился? — пищит недоверчиво подруга, прикрывая рот от изумления.

Я молча потухаю и чуть ли не сгибаюсь пополам.

— Нет, я сказал «Если, встретил». Допустим, я встретил девушку, которая мне понравилась очень давно.

Джи краснеет, опуская взгляд на газон, и меня разрывает на части от вывода, который она могла сделать.

— Ты очень классная, но я тебя люблю по-братски, — толкаю легонько плечом и подмечаю, как она выдыхает. К нам подходит Эванс и сразу же зажимает Джи в крепких собственнических объятиях, целуя в макушку. Хмыкаю и поднимаюсь, разминая шею.

— Не хочется прерывать милый разговор, но вас все заждались, — он сердито смотрит на меня, прищуриваясь.

— Если не хочется, значит, не прерывай, — язвлю и подмигиваю покрасневшей подруге. — Правда, эта новая парочка нечто? Может, они просто прикалываются? Решили разыграть нас. Ботан и красотка — что-то новенькое, бля.

Син вздыхает, обнимая посмеивающуюся Джи, и безразлично бросает:

— Каждый имеет право на счастье.

— Что за пафосная фраза, Эванс? — издеваюсь, раздражая друга и получаю толчок в бок. — Да просто этот химик приворожил Черри. Вы приглядитесь, она сопротивляется, просто зелье сильное.

— Оз, захлопни варежку, — сурово кидает Син, и мы подходим к собравшейся компании.

Когда солнце прячется за горизонт, и небо сменяет декорации, появляются первые звезды. Над Эдмонтоном повисает бледно-желтый серп месяца, черная краска растекается по полотну, а на ней светятся, словно бриллианты, маленькие далекие звездочки. Триша, Руперт и Грэг выносят торт со свечами, которые задувает именинница, счастливо всех целуя.

— Спасибо, что прилетел, — шепчет она, повисая на мне. Легонько кружу девушку, заглядывая в бирюзовые яркие глаза, и так же тихо произношу:

— Еще бы, как я мог пропустить праздник сестренки.

— Оззи, — ее губы дрожат, и она прячет лицо на моей груди, скрывая выступившие слезы.

— Эй, что за нюни, малышка Джи, — я успокаивающе глажу ее по спине и показываю глазами Сину, чтобы подошел.

Мы выпускаем в ночное небо салюты, наблюдая за разноцветными огнями, и кричим «С днем рождения, Джи». Оглядываю обнимающиеся подвыпившие, но счастливые парочки, и веселье моментально испаряется. Я улыбаюсь, но почему-то так паршиво, что хочется закрыть глаза и не видеть никого. Надоело притворство и лживая радость. Достало напускное пластмассовое счастье. Ничего настоящего, всего лишь шоу, еще один напрасно прожитый день. Этот мир не принимает меня, словно я вирус, зараза. Какое жалкое никчемное существование.