Когда она увидела его, казалось, весь мир ей не нужен, только бы обнять своего сына. Но Арин поблагодарила зрителей, улыбнулась сквозь слезы и сыграла на бис, пока он бежал по ступенькам. Ангел не вернулся домой, а Рай по-прежнему пустовал.

Даже концерт в Нью-Йорке был спланирован только для того, чтобы увидеть сына и поговорить. Обратить его внимание, достучаться. Сделать так, чтобы её визит не остался бесследным. Так и случилось, только в каждом идеальном плане есть слабое место, изъян.

Арин О'Кифф трусило, пока она шла в гримерку с улыбкой на лице. Она надеялась на то, что увидит там сына, но…

Когда женщина распахнула дверь с надеждой встретить родные глаза, увидела вовсе другого человека. Её телом овладел страх.

Хлопок.

Хлопок.

Хлопок.

Арин встретила голубые пронзительные льдинки. Бывший муж смотрел на нее снисходительно, будто делал одолжение, находясь здесь. Взгляд переместился на вазу, в которой стояли орхидеи сиреневого оттенка. Её любимые цветы… Помощница за спиной замерла, посматривая с опаской и страхом на мужчину. Она думала позвать охрану, но её остановил вкрадчивый голос пианистки:

— Мэрин, оставь нас и попроси, чтобы никто не беспокоил пока.

Девушка сразу же испарилась, чувствуя, как в комнате повисло напряжение, а температура упала ниже «0».

— Здравствуй, Сент.

Арин прошла в гримерную, присаживаясь на диван и обращая внимание на бывшего мужа. Она не позволит ему быть хозяином положения и увидеть её эмоции. Она не прежняя бесхребетная Арин, которую можно напугать. Внешне женщина оставалась совершенно спокойной, но чего ей это стоило, кто бы знал.

— Здравствуй, Эйрин, — Сент улыбнулся, пробегая взглядом по ней и слегка ухмыляясь. — Давно не виделись.

— Да, давно, — ответила она, складывая на коленях руки и глядя прямо в его глаза.

— Кажется, ты хотела увидеть кого-то другого, — высокомерно промолвил мужчина, скользя взглядом по букетам, который замер на кольце. — Но… Твои ожидания не оправдались.

Арин О'Кифф давно научилась прятать эмоции. Глядя на нее, никто бы не сказал, что женщина переживает, и её колотит от страха к этому ужасному человеку. Настоящие чувства видел только инструмент: тогда она открывала сердце, выплескивая боль. Никогда, Сент никогда не узнает, что она его на самом деле боится.

— Прекрасный концерт, — продолжал тем же заносчивым тоном мужчина, — особенно, последняя композиция. Очень… — он сделал паузу, — жалкая.

Арин смотрела на бывшего мужа и не узнавала. С годами он стал еще хуже. Желчь так и сочилась из его голоса. Сент Лавлес был красивым и видным мужчиной, но жестоким и черствым. Арин чувствовала, что он пришёл только с одной целью — втоптать ее в грязь. Напомнить, что она «никчемная шлюха». Те слова всегда преследовали Арин… Но правду знала только она.

— Интересный спектакль, Эйрин, который не увенчался успехом, не так ли? — Сент цыкнул и наклонил голову набок. — Он не оценил.

Пальцы впились в тонкую ткань платья. Больше всего Арин не хотелось выдавать своего волнения, поэтому ее губы превратились в фальшивую улыбку.

— Почему же тогда ты решил посетить его?

— Почему? — повторил задумчиво Сент и прищурился. — Решил встретиться с бывшей супругой, раз выпал такой шанс. Ведь ты так известна, что увидеть тебя нет никакой возможности. Только на концертах.

— Не думала, что такое желание вообще возникнет, — заинтриговано сказала женщина, ведь всегда считала, что Сент мог испытывать по отношению к ней только одно чувство — отвращение.

Мужчина поднялся и сделал несколько шагов в сторону орхидей, касаясь пальцами цветков.

— Да, представь себе. Только не ожидал, что наш сын тоже придет, — он взял в руки записку и с презрением прочитал: — Соломон ошибался. Проходит не все.

Сент Лавлес откинул бумажку в сторону и прошипел:

— Сколько пришлось денег засунуть его агентству, прессе, заткнуть их паршивые, грязные рты, чтобы никто не узнал настоящей фамилии и имени. Позор и разочарование семьи.

— Не смей, — прошептала Арин, сводя брови к переносице. Она не позволит оскорблять сына.

— Пьяница, наркоман, с репутацией повесы, — продолжал выплескивать яд мужчина, отравляя пространство негативом.

— Прекрати, — повысила она голос, приподнимаясь и обходя стеклянный столик. — Как ты можешь так говорить о собственном ребенке?

— Он ничтожество, которое носит фамилию Лавлес, — пренебрежительно произнес Сент, сжимая кулаки. — Каждый день я вижу его пьяную рожу в газетах и телевизоре, читаю, как он ведет разгульный образ жизни…

— Он не виноват в этом! — прикрикнула Арин, не в силах сдерживать злость. — В этом наша вина, а не его!

— Наша? — переспросил Сент, разворачиваясь. — Наша? Может, не наша, а твоя, Эйрин? Ведь он перенял гены своей… непутевой матери.

— Убирайся, — отчеканила женщина, поджав губы. — Не хочу слышать твои гнусные речи, полные яда.

— Правду всегда сложно слушать и принимать, Эйрин, — ухмыльнулся мужчина и бросил взгляд на трюмо, где лежало кольцо. — Если ты ждешь, что он простит тебя… — Сент цыкнул и вздохнул, — приятно было повидаться.

— Это не взаимно, — тяжело выдохнула она, наблюдая, как закрывается за ним дверь.

Обеспокоенная помощница Мэрин заглянула в гримерку, но пианистка попросила её никого не впускать. После напряженного разговора и встречи с бывшем супругом, силы и вовсе оставили Арин. Она опустилась в кресло и взяла кольцо, прикрывая глаза.

Ей было восемнадцать, когда она встретила Сента Лавлеса. Совсем неопытная, наивная, любившая всем сердцем фортепиано и музыку. Девушка думала, что Сент — её любовь. Жаль, что Арин ошиблась… Только люди слепы, когда любят. Они становятся беспомощными перед теми, кому вручили свое сердце.

Арин О'Кифф чудом удалось устроиться в престижный ресторан, который посещали только богатые люди. С симпатичной пианисткой хотели познакомиться многие. Ангельская внешность, притягательные розовые губы, пронзительные зеленые глаза, ирландский акцент привлекали мужчин.

Там и произошла их первая встреча. Сначала Арин не поняла, что за ней кто-то следит и пристально наблюдает. Она чувствовала чей-то изучающий взгляд, когда пела и играла, только не могла понять, кому он принадлежит.

Их встреча была случайным стечением обстоятельств, но не судьбой, как думала Арин. Сент умел красиво ухаживать, говорить ласковые слова, подвозил до дома и всегда оставлял щедрые чаевые. Парень восхищался её игрой на фортепиано и пением, говорил, что она достойна большой сцены, а не маленькой площадки в ресторане. Жаль, что это были лишь красивые слова, не более, потому что действительность оказалась куда более жестокой.

Как только они поженились, Арин поняла, что попала в ловушку. Сначала Сент запретил играть в ресторане, со словами «Моя женщина не будет играть для чужих мужчин». Все другие варианты он безжалостно отклонял, говоря, что прекрасно обеспечит их, и она не должна работать. Арин стерпела это. Поначалу ей было достаточно того, что музыку слушает Сент, но он стал все чаще пропадать на работе. Потом вовсе перестал уделять жене хоть какое-то внимание, ссылаясь на занятость и усталость. Поэтому мелодии слышали только голые стены.

Со временем Арин О'Кифф поняла, что живет в обманчиво красивой клетке, только было поздно — она родила сына. Ребенок стал отрадой для Арин, даже холодные отношения с мужем не могли омрачить её материнского счастья. Мальчик рос послушным, светлым и добрым.

— Он, как девчонка, — говорил недовольно Сент, ведь сын ни капли не был похож на него, и это очень раздражало мужчину.

Когда она вышла замуж за Сента Лавлеса, потеряла одно, но приобрела другое — маленького ангела. Арин тосковала по своей родине, по свободе, по тем дням, когда могла просто играть и дарить музыку людям.

Время безвозвратно утекало, как вода, а отношения между супругами портились. Они все больше отдалялись друг от друга и становились, словно посторонние люди. Сент пропадал на работе, а Арин с маленьким ребенком оставалась запертой в четырех стенах, никому не нужной домохозяйкой, чей талант постепенно тускнел, как старая звезда. Походы на концерты разбавляли её однотипные будни, и тогда девушка представляла себя на сцене за фортепиано, как ей дарят овации, любят её музыку. Непонимание рушило их отношения. Милый парень, который восторгался её творчеством, исчез с горизонта, на его месте появился холодный, равнодушный мужчина, для которого деньги имели больше веса, чем семья. Арин не знала, что подарила свое сердце бездушному человеку. Он даже не старался узнать, понять и почувствовать ее тоску.