Давлюсь виски, кашляю и вытираю рот, мрачно глядя на стены.

— Твою смерть никто не оплакивал, никому не жаль, что ты подох. Ты был чёрствым подонком, им же и остался. Разрушил семью, разрушил меня и сгниешь под землей, — сглатываю мерзкий комок и сбивчиво шепчу: — Как бы я хотел все изменить. Быть нормальным, ничего не портить и не причинять столько боли дорогим людям. Как бы я хотел быть нормальным и любить… Любить, как Син любит Джи, держать своего ребенка на руках, играть с ним и слышать его смех. Как бы я хотел… Но я сломанный и неправильный, вся моя жизнь такая же дерьмовая и наполненная тьмой. Я никогда не увижу света, — провожу ладонями по мокрым щекам и презрительно ухмыляюсь. — Встретимся в Аду, отец.

Проглатываю соленые слезы и громко смеюсь, давясь от смешанных чувств безудержного счастья, грусти и гнева. Впервые даю волю своим странным эмоциям и выплескиваю наружу, вытирая влажную кожу. Я так давно не плакал… Как необычно. В детстве я боялся плакать, потому что отец ненавидел слезы и считал это слабостью. Поэтому все накапливалось внутри столько лет. Эта комната вновь свидетель моей боли. Сейчас никто не накажет и не ударит.

Прислоняюсь к стене, прикрываю глаза и глотаю виски, согревающий грудную клетку. Внутри словно оборвались цепи и легко дышать. Не помню, чтобы чувствовал себя так свободно. Кайф, как от порошка. Тупо улыбаюсь и пью джек, разговаривая со стенами.

— Габриэль?

Я ведь не надрался до такой степени, что мерещится ее голос? Рядом слышатся шаги. Открываю глаза и встречаю обеспокоенный взгляд.

— Привет.

— Как ты узнала, что я здесь? — удивленно хриплю, глядя на Ливию. Это не подвыпившее воображение: она реальна.

— Син сказал, — тихо отвечает Ливия и сочувственно вздыхает.

— Не смотри так, — опускаю голову, хмыкая, и еле слышно добавляю: — Все в порядке.

Она молча садится рядом. Знакомый аромат цветочных духов разбавляет эту мрачную атмосферу. Она, как солнце, озаряет не только мрак, но и согревает своим теплом. Кладу голову на ее плечо и шепчу:

— Ты всегда рядом, — это правда. Неважно, сколько километров нас разделяет, я чувствую ее; неважно, как долго мы не видимся, она мне снится. Она в моем сердце.

Ливия молчит и шутливо произносит:

— Собираешься здесь ночевать?

— Не, я не до такой степени бухой, чтобы оставаться в этом доме, — мрачно посмеиваюсь и пытаюсь подняться.

Осборн поддерживает за талию и выводит на улицу. Вокруг темень, под куртку пробирается пронзительный октябрьский ветер. Плетусь за Ливией, несколько раз спотыкаясь и хохоча над своей неуклюжестью. Она помогает сесть на пассажирское сиденье, сама же устраивается за рулем. Включает кондиционер и заводит двигатель.

— Какая ты деловая мадам, — подкалываю ее, оглядывая с ног до головы. — Такая серьезная.

— Пьяный навигатор, называй адрес, — улыбается в ответ Ливия.

— Сначала в магаз, у меня дома голяк.

Через час мы заваливаемся в мою квартиру и раскладываем покупки. Я сразу открываю бутылку текилы, но Ливия бьет по рукам и заставляет съесть хотя бы чизбургеров. Набиваю рот фастфудом и наблюдаю, как она хозяйничает на кухне.

— Ты фуршет собираешься устроить? — смотрю на ее задницу, обтянутую джинсами, и довольно ухмыляюсь. — Я бы просто надрался.

— Я ничего не ела со вчерашнего дня, — бубнит Ливия и соблазнительно наклоняется. Она специально так заводит? Тогда просто не отделается. Я давно ее не видел. И не чувствовал.

— Почему? — спрашиваю, не отрывая взгляда от ее привлекательного тела.

— Я… — она запинается, поправляет слегка вьющиеся светлые пряди и слабо улыбается, разворачиваясь. — Мне позвонила Джи и рассказала, что произошло с твоим отцом. Она мне периодически рассказывала о тебе, — Ливия присаживается напротив и кусает жадно гамбургер. Прожевывает и только потом говорит: — Я знала, что ты лечился в Швейцарии, насчет альбома и группы тоже в курсе. Поэтому рада, что все наладилось после того случая.

— Ты о Рори? — доедаю третий чизбургер и запиваю колой.

— Да, — Осборн хмурится. — Об этом очень долго писали.

— Я не вовремя приехал к нему и увидел, что он откинулся, вызвал копов… — останавливаюсь на полуслове. Дальше нет смысла продолжать, не хочу вспоминать.

Ливия внимательно смотрит и понимающе кивает.

— Значит, ты бросила работу, ради меня? — заинтриговано произношу, глядя на нее исподлобья.

— Да, пришлось свернуть пару фотоссесий. Я работаю над одним проектом. Подумала, что тебе понадобится чья-то компания, — она опускает взгляд на сок в руках.

— И ты чертовски права, — хлопаю ладонью по столу и достаю две стопки, наполняя текилой. — Над каким проектом работаешь?

— М-м-м… — Осборн впихивает в рот еду и жует. — Части тела.

Отрываю взгляд от рюмок и с любопытством смотрю на нее.

— Части тела? То есть… все части? — изгибаю заинтересовано бровь, видя, как щеки Ливии розовеют.

— Ну, разные части… — неразборчиво бубнит она, опуская карие глаза на стол.

— Члены тоже? — издаю смешок.

— Не такие аморальные снимки!

— Это тоже часть тела, — беру свою стопку и поднимаю. — Выпьем за… — задумчиво складываю губы и щелкаю пальцами. — Чтобы моему отцу было жарко в Аду.

Ливия качает головой.

— Нельзя так об умерших…

— Он это заслужил. За тебя, отец, — опрокидываю содержимое и закусываю лаймом, сразу же наполняя рюмку. — Не отставай, Осборн, поддерживай компанию.

Мы перебираемся в гостиную, захватывая текилу. Включаю колонку с музыкой и пристаю к Осборн с одним и тем же вопросом.

— Чем я не подхожу на роль модели? — прищуриваюсь и склоняю обиженно голову.

Она тяжело вздыхает и повторяет снова как неразумному капризному ребенку:

— У меня уже есть модели.

— Стоп, стоп, — наливаю текилу и выпиваю, вытирая губы. — Модели-парни?

— Девушки. Женские части тела, понимаешь? — Осборн закатывает глаза.

— Отлично, тебе повезло. Я согласен стать единственным парнем для твоей фотосессии, — соблазнительно улыбаюсь и скидываю футболку, пьяно пританцовывая под музыку. Ливия закрывает рукой глаза и хохочет. — Давай, Осборн. Не теряй такой уникальной возможности.

Она отводит ладонь и странно осматривает меня, будто оценивая.

— Ладно, — достает из сумки фотоаппарат, настраивает и командирским тоном объяснят, что делать. Выполняю все требования, иногда поддразнивая заплетающимся языком.

— О, классная песня! — кричу через время, выключаю свет, оставляя подсветку на колонках, и напеваю известный хит Savage Garden. — Иди сюда, Лив. Перерыв!

Притягиваю к себе за талию удивленную Осборн и тихо пою, поглаживая ее бедра.

— Она собирает чемоданы для полёта в открытый космос и ждёт того дня, когда в её жизни появится он, пилот, которому она скажет… Она говорит ему: «Я полечу вместе с тобой до Луны и обратно, если ты станешь моим, малыш. У меня есть билет в наш мир. Так, ты станешь моим, малыш?» (слова из песни Savage Garden — To the Moon And Back)

Касаюсь дыханием ее сладкой кожи и провожу носом вдоль шеи к уху, ощущая, как она вздрагивает.

— Любовь — это бесплодная пустыня, а стремление доверять людям подобно путешествию без ориентиров. Она хочет рискнуть, давя на газ в стремительной езде, при этом она по-прежнему возлагает надежды на звёзды, — поет на заднем плане вокалист Даррен Хейз, когда я нахожу губы Ливии и целую.

Обычный поцелуй пробуждает столь огромную гамму чувств, что я на секунду теряюсь в этом сказочном водовороте. Сердце бешено стучит под ребрами в такт песне, а тело разрывают знакомые ощущения. Острые, жаркие, как лихорадка. Ливия отстраняется, но я тяну ее за запястье и возбужденно шепчу:

— Нет-нет, малышка, теперь меняемся местами. Я — фотограф, ты — модель.

— Что? Ни за что, — бормочет сбивчиво Ливия, когда сине-зеленый свет задевает ее блестящие карие глаза и приоткрытые губы.

— Без возражений. Я же согласился, — киваю подбородком и снижаю голос: — Раздевайся.