Ливия

Этот парень — демон во плоти. Теперь я точно знала, как выглядит Сатана. У него обманчиво смазливая мордашка: мутно-зеленые глаза, полные губы, пирсинги в брови и ушах, справа на щеке и скуле загадочная россыпь родинок, взъерошенные бирюзовые лохмы и немного худощавое тело. Девушки велись на его внешность, но не знали, что на самом деле внутри этого парня живет… Садюга! Деспот!

Я всегда считала себя спокойной и воспитанной особой, но рядом с ним во мне просыпалась темная сторона, а на языке вертелись только нецензурные слова. Находиться с ним противопоказано, либо вам обеспечен психоз и расстройство сознания. Его скверна распространялась на меня и заражала нервную систему, разрушала структуру, убивала клетки.

Я поражалась, как могло сочетаться не сочетаемое: привлекательная внешность и мудацкий характер. Но это не то, что так меня удивило. «Крашенный гей» оказался… вовсе не геем! Это стало для меня открытием, как теория относительности Эйнштейна. Бирюзовый баран был чертовым Дон Жуаном, Казановой и Ловеласом в одном флаконе!

«Врагов надо знать в лицо», — сказала себе я, когда вылетела из «номера пыток». Первое, что сделала, это узнала, с кем вообще имею дело.

Гугл любезно предоставил огромное количество фото, видео и разные ссылки на интервью и статьи. Садюгу звали Оззи, он гитарист набирающей популярность рок-группы «Потерянное поколение». Также на официальном сайте была информация, что группа начала деятельность несколько лет назад, родом из Эдмонтона, но известность приобрела в том году, когда подписала контракт с лейблом «RCA Records» и выпустила два сингла, а затем первый полноформатный альбом.

Когда я кликнула мышкой по ссылке с фотографиями, открыла от удивления рот. Гей в окружении баб! Чуть ли не на каждом фото он с разными красотками модельной внешности! Только на нескольких фото он был в компании одной и той же симпатичной миленькой блондинки.

Осознание шарахнуло тяжелой кувалдой по голове, и до меня дошло: бирюзовый садюга не гей, он хуже. Он повеса и шлюха! Чем больше я смотрела фото, читала интервью и статьи, тем больше понимала, что конкретно влипла.

«Да уж, лучше бы он геем был, чем мужиком, который не пропускает ни одной юбки и трахает все, что движется и нет, — с такими мыслями я вышла из интернет-кафе. — В этой войне прольется кровь и выживет только один».

Прошло пару дней с тех пор, как я попала в рабство к бирюзовой какахе. Радовало одно: его смазливую рожу приходилось не так часто лицезреть.

Утро начиналось стандартно: я с натянутой до ушей улыбкой будила его со словами «Просыпайтесь, сэр», нарочно произнося «сы-ы-ыр» и пользуясь тем, что предмет ненависти еще в полудреме. В первый раз я действительно думала, что задушу его, смотря на сонную артерию, которую хотелось погладить ножиком. Потом все-таки вспоминала о родных, хорошей зарплате, «чаевых» и проглатывала все ругательства, обуздывая порывы гнева. Парень неразборчиво что-то бурчал в подушку, крутился, вертелся, затем плелся в душ, светя утренним стояком. Очень мило. Садюга пил крепкий кофе без сахара, что даже бы у меня свело зубы, а ему хоть бы хны. Ел омлет с беконом или тосты с клубничным джемом и сваливал с другими участниками группы на студию, кидая какую-нибудь колкость типа: «Ты же не клептоманка?», «Ничего не стырь. Приду — проверю». Я показывала ему в спину красноречивый жест, он поворачивался и говорил, что у него глаза есть даже на затылке. «Еще раз покажешь, и я засуну тебе этот пальчик в одно место, милая». В общем, умел этот изверг настроение испортить. Я крыла его матами только после того, как он уходил. Да, скоро я стану точно «черноротой» из-за этого осла.

Днем я убирала номер, хотя, это мало походило на уборку, потому что к вещам ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА нельзя было и дотронуться. Как же я должна убирать, спрашивается, этот свинарник? Приходилось аккуратно обходить, дабы ничего не задеть. «Жаль, что я не одна из феечек Винкс и не умею распылять пыльцу, чтобы изгонять нечисть и злодеев домой в Ад…»

Возвращался «крашенный гей», то есть уже «крашенный бабник», по-разному: либо вечером, либо поздней ночью и любил изощренно меня пытать. Он мог позвонить и начать орать в трубку: «Клиент голоден, хочу жрать, неси немедля еду!», «Мяса! Мяса! Моя энергия на нуле!». Он пробуждал во мне зверя и хладнокровного убийцу — еще немного, и точно кто-то не проснется утром.

С недавнего времени у нас появилась идиотская игра под названием «Один из способов вывести Лив» или «Угадай имя». Видимо, узнавать, как зовут девушку, которая убирает номер, ему было лень. Да и не царское это дело, знать имя холопов всяких, которые прислуживают. Поэтому он придумал, как можно меня достать, называя странными именами.

Началось все с раннего утра, когда я зашла в номер садюги. В помещении стоял спертый воздух, будто кто-то глушил алкоголь ночь напролет. Открыла тяжелые шторы и балконную дверь, впуская солнечный свет и свежий воздух, рассеивающиеся по комнате, и заставляя вампира зашипеть и накрыться одеялом с головой. Это принесло огромное удовольствие, видеть мучения моего издевателя. «У кого-то бодун».

— Просыпайтесь, сэр! Сегодня такой чудесный день! — напевала я, обманчиво радостным голоском.

— Громкость убавь, — прохрипели с кровати, и показались бирюзовые всклокоченные волосы, а затем немного распухшая рожа с заплывшими глазами. — И принеси своему хозяину антипохмелин.

— О, вы себя плохо чувствуете? — сочувственно пробормотала я, наслаждаясь убитым видом «хозяина». «Так тебе и надо, козлина!», — злорадно подумала, наливая в стакан холодной воды и подавая этому оленю. «Чтоб ты подавился, урод», — наблюдала, как он выпивает залпом и требует еще.

— Хватит уже «выкать»… надоело, — проворчал парень, падая на подушку. — Как тебя зовут вообще?

«О, не прошло и года, как ему захотелось узнать мое имя».

— А это имеет значение? — рискнула спросить, пользуясь его состоянием нестояния.

— Ну… нет… — безразлично ответил садюга и вздохнул. — Будешь тогда Эдилтрудис… или еще как-нибудь, если не хочешь признаваться.

— Хорошо, Дункан, — бросила в отместку.

«Дункан» прищурился и привстал на локти. Простынь сдвинулась, открывая обзор на его подкаченный пресс и разноцветные тату с изображением птиц.

— Еще скажи, что не знаешь, как меня зовут, дорогуша.

— Понятия не имею, — притворилась дурочкой, глядя прямо в его малахитовые глаза. — Ты ведь так и не представился.

Он ухмыльнулся, откинул простынь и поднялся.

— Я и не обязан представляться. Ты прекрасно знаешь, что меня зовут Оззи. Плохо врешь, милая.

— Это всего лишь псевдоним.

Парень удивленно изогнул бровь и хмыкнул, потирая лоб.

— А ты не так глупа, Эдилтрудис, но мое настоящее имя — это тайна, покрытая мраком. Если хочешь его узнать — пожалуйста, — он раскрыл руки и пошел в ванную, чертыхаясь и что-то мыча о вреде спиртного.

Поэтому с того дня у нас была своеобразная игра в имена, только одному она приносила наслаждение, а другой — нет.

— Доброе утро, Чарита.

— Принеси пожрать, Хенритте.

— Хочу кофе, Фелисити.

— Ты слишком громко убираешь, Табата.

— Эта еда уже остыла, Секуойя.

Довести до белого каления и нервного тика, ему было как два пальца об асфальт. Я-то думала, что мне повезло, когда устроилась в «Crosby». Манхэттен. Один из лучших отелей. «Бесплатный сыр только в мышеловке, Лив». Жизнь снова подсунула мне испытание в виде бирюзового мудака по имени Оззи. Она будто хотела сказать: «Если тебе нужны хорошие деньги, ты должна терпеть. Или посылай все к чертовой матери, увольняйся и устраивайся официанткой в какую-нибудь забегаловку». Что я выбрала? Тут и угадывать не надо.

Я как всегда прибывала в ужасном настроении, смахивая пыль пипидастром (это щетка такая разноцветная, но пипидастр звучит круче). Хотя, почему оно должно быть у меня хорошим, если я прислуживаю моральному уроду? Я уже забыла, когда в последний раз нормально улыбалась, смеялась, а не скалилась. В его присутствии у меня начиналась аллергия и головная боль.