– Из Стольного Града что-то было.

– Указаний или каких других приказов не было. А слухов – полно. В степи война закончилась, не успев толком начаться. Но народу полегло! Ужас!

Ивана Светогор призвал в столицу, пока тебя со Святославом нет. Жена у него, говорят, красавица, если с лица смотреть. А если на всё остальное, то и не понятно. Словно тигра – и дух от восторга захватывает и страшно. Я это с чужих слов говорю. Скоро сам увидишь и решишь правда или нет.

Твоя то какую-то мудрёную ватагу искателей собирает. Всех безбашенных непосед созвала и каким-то премудростям учит. По весне отправятся к карелам. Но это не точно. Ей как раз рожать. Какие там …

– Что?!!

– Я же говорю. Слухи это. Может на самом деле всё совсем не так, а вовсе даже наоборот.

У царицы племянница нашлась. Это утром стрелок датского курьерского отряда рассказывал. Можно сказать, самая свежая новость.

– Странно. Мама всегда говорила, что сирота.

– Ещё грядут какие-то большие перемены в государстве. Но про это толком никто ничего не знает.

– Ну, про перемены судачат постоянно. Что у нас с деньгами?

– Порядок. Вот книга приходов и расходов.

– Я не про то. Мне деньги в дорогу нужны и, хотя бы несколько наших людей, а то купеческая команда корабля забыла, когда последний раз ездила верхом.

– А одеться потеплее? Зима уже. В твоём заморском наряде верхом задубеешь. И коня тебе надо подыскать повыносливее. Есть тут один иноходец. Жаба душила. Дорого просят. Но если для тебя – другое дело.

Людей жалко отдавать. Они все тут осели, семьи завели. Если без них никак, то конечно. Но когда доберёшься в Стольный Град и нужда в них отпадёт, отправь назад с обозом. Лучших даю.

Лукьян Белый. Не смотри, что староват. Жилистый и выносливый, как черт. Любого молодого за пояс заткнёт. Ну, и братья Томины, Семён да Трофим. Шустрые ребята. Засиделись тут в тиши да достатке. Пусть жирок порастрясут.

– Не знаешь, когда гусарский полк выступает?

– Если судить по тому, что они провиант и фураж уже закупили, то может и завтра. Отправлю Фому узнать, когда точно выходят.

– Где мне тут приткнуться на ночь?

– Обидеть хочешь? У меня в тереме твои покои всегда свободны. И Настя будет рада. Давно не виделись.

Гусарский полк действительно отправился в путь ещё до обеда.

Выспавшийся, сытый и практически довольный жизнью, я покачивался в седле изумительного создания, плавно несущего меня по заснеженной дороге.

Путь до Варшавы, слава богу, выдался скучным и относительно комфортным. До Торуни несколько раз заночевали в каких-то поместьях.

А на следующий день добрались до Плоцка. Здесь нас перехватил курьер из Варщавы с распоряжением гусарскому полку двигаться на Калиш.

Мы, «скромные русские купцы», которым, по просьбе коменданта, позволили ехать вместе с воинской частью, поблагодарили за помощь и стали ждать какой-нибудь караван на Варшаву.

На следующий день, из разговоров с местными, стало понятно, что шансов дождаться купеческого каравана с запада – нет. Пришлось пристроиться к обозу с ранеными и ещё двое суток тащиться до новой столицы Польши.

Как обычно направились к пану Стысю, но на месте замка и прилегающего к нему городка обнаружилось пепелище.

Грязный, весь в саже, нищий, в здравом уме которого лично меня посетили сомнения, за монету рассказал, что сразу, как ЭТО началось, замок обложило войско. Потом внутри стен что-то взорвалось, аж ворота вылетели наружу, и всех стали убивать.

Остальной текст нищего перевести на человеческий язык не удалось. Какой-то набор звуков, криков и всхлипов. Отдал ему часть нашего запаса продуктов, потому что совершенно не был уверен, что он использует монету по назначению, и решил осмотреться на пепелище.

Ворота, вместе с привратной башней, отсутствовали, что явно свидетельствовало о том, что взрыв был. Заодно обрушилась лестница, ведущая на стену, по которой можно было бы добраться до мастерской Ильи. Последняя прекрасно просматривалась насквозь, потому что у неё отсутствовала не только дверь, но и часть стены, в которую эта дверь когда-то была вставлена.

Трофим, как кошка, вскарабкался наверх, цепляясь не известно за что, и сбросил конец привязанной верёвки, по которой уже забрался и я.

Тайник Ильи валялся на полу и был пуст, как и углубление в стене, куда он вставлялся.

На всякий случай обшарили с Трофимом всё помещение.

Надо сказать, что мы были не первыми. Вот только тот, кто учинил досмотр, не мог знать, что за пружина, завёрнутая в бумажку, валяется посреди кучи всевозможных, завёрнутых в бумажки или тряпицы, железяк, включая и пружины разного размера и назначения.

На бумажке было нацарапано чем-то острым: «Потоцкий нечистая сила».

В Варшаву вернулись в потёмках и, от греха подальше, поселились в гостинице поближе к центру города. Утром спустился в хозяйскую корчму, где обнаружил Свята в большой компании заглядывающих ему в рот молокососов.

При виде меня брат поперхнулся, взвился над стулом и чуть не переломал мне рёбра, вопя что-то нечленораздельное. Охреневший молодняк подбирал челюсти со стола.

Наконец сцена братской встречи после разлуки закончилась и меня представили окружающим:

– Панове! Мой брат – царевич Савватий.

«Панове» дисциплинированно приветствовали меня, встав со свих мест, и тут оказалось, что некоторые из этих юнцов ранены, и у многих явно трофейное оружие – слишком прилично украшенное и разнокалиберное для строевой части. Оказывается, «юнцы» вовсе даже и не юнцы, а воины, побывавшие в сражениях.

– Моя сотня, – с непонятной гордостью заявил мне Свят. – Сейчас разъедутся по домам. Обрадуют родителей. Подлечатся, кому надо. Покрасуются перед барышнями. А осенью в Берестье – создаю польский отряд в школе сотников. Будем учиться выживать на войне.

Никогда не видел Свята таким … Наседкой. Смотрит на парней влюблёнными глазами. А те ему отвечают взаимностью.

Свят подозвал к себе конопатого блондина с забинтованной рукой и что-то шепнул ему на ухо. Через минуту корчма опустела.

– Ты не представляешь какие ребята. Словно специально собирали. А ведь обычные новобранцы. С азами фехтования знакомы и прилично держатся в седле. А остальное – ноль. И выжить в такой мясорубке? Ни один не выпустил страх наружу. Я сам чуть не обосрался в первом бою. Стыдно вспоминать. А тут …

– Пошли сядем за стол. Там расскажешь.

Корчмарь принял заказ и я приготовился спокойно набить желудок вместе со своими людьми, но Свята уже не возможно было отвлечь от начатого им разговора.

– Знаешь сколько осталось из сотни? Тридцать два человека. И то про четверых нельзя сказать наверняка.

– Ты не слишком тут распоряжаешься? Это тебе не Россия.

– Их всех демобилизовали. Когда увидели, что они наворотили под Калишем. Противник решил, что его атакует польская армия и перешёл к обороне. Пока разбирались что к чему, подоспели прусские части.

– Ты раньше по-другому всё это воспринимал.

– Что ты хочешь от тупого вояки, воображавшего себя великим полководцем? Великие те, у кого, после победы, люди в живых остаются. Этим надо заниматься. Научить убивать гораздо легче.

– Трусов будешь воспитывать.

– Тупой ты, Сова. Ещё тупее, чем я. Я собираюсь воспитывать разумных трусов, которые постоянно ищут решение боевой задачи с минимальными потерями. Для того, чтобы тупо переть на рожон – большого ума не надо. И в том, чтобы сдохнуть раньше противника нет большой чести. Если любишь тех, кто у тебя за спиной.

– Больше на острие атакующего строя стоять не будешь?

– Это почему?

– Неразумный риск.

– Там должен быть лучший. Когда увижу, что кто-то лучше меня, стану ему за спину. Если таких станет много – совсем не полезу. И вообще эта тупая рубка – давно архаика. Кто первый выстрелил – за тем и победа. Кто лучше маневрирует резервами. У кого люди лучше понимают манёвр. Да тут много всего. Я бы давно в армии реформу провёл, да отец не давал. Тебя ведь тоже укорачивал, где мог.