— Прости дурака! Я должен был понимать, в каком мать состоянии.

Он отпустил ее так же неожиданно, как и схватил, и Алена даже пошатнулась и чуть не потеряла туфлю, балансируя между ступенями, хотя на пластыре та обязана была держаться намертво. Александр Сергеевич был уже внизу и держал дверь. Алена выскочила в сумерки и вдохнула полной грудью холодный свежий воздух с реки. У машины Александр Сергеевич снова замешкался, и Алена успела сама, почти что по-хозяйски, открыть дверь. Он молчал, хотя не включил ни радио, ни диск.

— У меня мать нормальная. Она просто два года не видела внуков. Завтра у нее собеседование в консульстве, и если ей откажут в визе, она с ума сойдет.

Алена просто кивнула. Ей не хотелось, чтобы он извинялся. Мать, может, и на взводе, потому так грубо обошлась с ней, но сыну похожее Эльвира высказывает явно не в первый раз, судя по спокойствию, с которым тот выслушивал нравоучения. Но она не будет ничего спрашивать и заставит его замолчать. У них рабочие отношения, в которых главное — оградить себя от лишних подробностей. Но Александр Сергеевич молчал. Сколько, интересно, им отсюда ехать — лучше б побыстрее! Но он, как назло, притормозил и вышел из машины — видимо, купить сигарет. Только бы не закурил в машине. Алена потянула ноздрями воздух — ни намека на табак. Наверное, в машине бывает ребенок. Больной ребенок. Нет, уж этих подробностей ей точно не надо!

— Лена, который тебе больше нравится?

Александр Сергеевич распахнул дверь и предстал перед Аленой с двумя огромными букетами — розовые и бордовые розы. Надо было спросить, какие любит его жена, но она побоялась о ней заговаривать и просто протянула руки к розовым розам. Александр Сергеевич захлопнул ее дверь и открыл заднюю, чтобы положить второй букет на брошенный пиджак.

— Александр Сергеевич, не надо было мне-то покупать, — промямлила Алена, уверенная, что сравнялась по цвету со вторым букетом.

— Я вообще-то пошел за цветами для тебя. Просто не мог выбрать, какой букет лучше. Дома меня никакие цветы не спасут, а ты, может, будешь меньше злиться на Арчибальда.

Врет, да и ладно. Целлофан противно шуршал, и Алена пыталась не двигаться.

— А вообще это наглость, — Алена вздрогнула от его слов. — Я на год младше Стаса, но его ты зовешь по имени, а меня по имени-отчеству. Зови меня Саша. В крайнем случае, Александр.

— Но вас все так зовут в офисе… — покраснела она еще больше.

— Так то ж в офисе! Они не знают и половины того, что знаешь обо мне ты… Саша, идет? Или мы с тобой еще не достаточно знакомы? Как там у Пелевина в «Чапаев и Пустота» было? Читала? Нет? Советую. Ну, мы недостаточно близко знакомы, чтобы выплескивать в рожу шампанским, но отчество точно можно отбросить.

— Хорошо, Александр, — еле выговорила Алена.

— Я завтра в офисе с самого утра, так что я за тобой заеду, — сообщил он, затормозив у арки. — Здесь стоять негде. Пожалуйста, выйди ровно в девять и подожди меня. Постараюсь не опоздать. Сиди! — приказал он, когда она потянулась к ручке. — Я тебе открою. А то букет испортишь.

Александр выскочил из машины, распахнул дверцу и протянул руку, помогая выйти. Между ними был огромный букет и целлофан, а Алене казалось, что она снова слышит бешеный стук его сердца. Или это ее готово выпрыгнуть из горла вместо слов благодарности. Зато у него язык не распух.

— Спасибо за вечер, — произнес он с грустной ухмылкой, стиснул в горячей ладони ее маленькие пальцы и, примяв букет, оставил на щеке легкий прощальный поцелуй. — До завтра. Надеюсь, завтра мне не за что будет извиняться. Но я ничего не обещаю, — добавил он быстро и отпустил ее окончательно.

Машина взвизгнула тормозами, но Алена успела вскинуть руку в прощальном жесте, хотя и понимала, что Александр его не увидит. Да он ему и ни к чему! Рука, о которой она успела забыть, напомнила о себе легким зудом. Алена перехватила букет здоровой рукой и вступила под арку, от сводов которой тут же эхом отскочило ее имя. Она обернулась и увидела брата с Полиной. Теперь зачесалась не царапина, а кулак.

— Это кто такой? — перешел в наступление Макс, даже не поздоровавшись.

— Саша, — ответила спокойно Алена, почувствовав, как внутри все закипает от незаслуженных, пусть и не озвученных пока, обвинений. — Я должна отчитаться за всех, с кем общаюсь?

— Я думаю, что имею право знать, с кем ты целуешься посреди улицы.

— А я думаю, что ты не имеешь на это права. Мне восемнадцать, у меня есть работа и живу я у бабушки. Твои придирки не обоснованы.

Она ускорила шаг, чтобы более обидные слова не сорвались с губ. Ей вдруг стало наплевать на брата. Раз он мысленно подкладывает ее под всякого встречного- поперечного, то пусть мучается с бабой, которая пошлет его, лишь ей помашут зеленой бумажкой. Алена вбежала наверх и почти уже открыла замок, когда ее нагнал Макс. Вид перемазанной йодом руки заставил его задать иной вопрос:

— Что это?

— Я не понравилось Сашиной кошке.

— А Саше?

— Ас Сашей у меня полный порядок. Не лезь в мою личную жизнь, как я не лезу в твою.

Полина, наверное, специально поднималась медленно, чтобы не встречаться с соперницей. Ну и черт с ней! Алена скинула туфли и прошла на кухню в плаще — надо было наполнить водой трехлитровую банку, чтобы поставить розы. Она пронесла букет мимо Полины с высоко поднятой головой и хлопнула дверью бабушкиной комнаты. С этого дня у нее своя жизнь, у них — своя.

Макс слишком грубо скинул с плеч руки Полины, когда та попыталась уложить его рядом с собой. Который сейчас час? Еще ж не поздно? Со сдавленным стоном он вскочил и шагнул к двери.

— Не ходи! — прорычала Полина и подползла к краю дивана. — Это тебя не касается.

— Она моя сестра! — почти закричал Макс, но все же взгромоздился обратно на подлокотник. — Как же это меня не касается?!

Он смотрел ей в глаза. Она не отводила взгляда, но и не отвечала. Тогда Макс принялся отбивать босой ногой нервный такт. Он снял только носки, а схватившись за футболку, понял, что не уснет.

— Это ее жизнь, — продолжала Полина вкрадчиво, осторожно накручивая на пальцы край футболки, чтобы подтянуть Макса к себе. — Она уже взрослая.

— Какая взрослая! Вчера виснет на одном, сегодня — на другом…

Макс метнулся к Полине, и та оказалась запертой в клетке из его рук. Он с такой силой вдавил кулаки в подушку, что диван протяжно пискнул.

— Она же не такая! Она…

— А, может, она как раз такая? — выдохнула Полина ему в лицо, и Макс дернулся, хотя она и не пыталась поцеловать его. — Твоя сестра пришла ко мне с определенной просьбой — чтобы я сделала из нее конфетку, которую захотят. Вот они ее и захотели. Все — Аленка получила то, что хотела. И оставь ее в покое.

Макс вновь сидел на краю, но теперь не только колотил пол, но еще и грыз костяшки пальцев.

— Я понимаю, как тебе больно, — Полина устроилась рядом и спустила правую ногу, чтобы пригвоздить его пальцы к полу. — Но это жизнь! Девочка выбрала свой путь. Не одна она такая.

Макс повернулся к Полине так резко, что толкнул плечом, но не извинился.

— Может, и не одна. Только у меня другой сестры нет.

— И что же ты ей скажешь: ай-я-яй? — усмехнулась Полина, приподнимая длинными пальцами взъерошенную челку Макса. — Думаешь, она сама не понимает, что это «ай-я-яй»?

Макс смотрел на нее исподлобья и только сопел. Ей легко говорить — ее папаша от этого уберег деньгами. Будь жив их отец, то он и без всяких денег не позволил бы козлу на «бумере» подкатить к его дочери. А вот он не уберег сестру. Ни от наркомана, ни от этих уродов. Надо было сразу звонить матери, а не разрешать этой дуре ходить по так называемым собеседованиям. Доходилась! Неужели у матери было так плохо? Или захотелось всего и сразу — красивой жизни на блюдечке? И «Форд», конечно же, не чета «бумеру», но Станислав хоть на человека похож, отчасти… Не то что этот «хозяин дороги» в засученных рукавах — расстегнутая рубашка еще понятна, но рукава? «Бумер» с трактором спутал, дебил?!