— Она свалилась? — заполнил образовавшуюся паузу Стоян. — И ты ее поймал. Дима усмехнулся.

— Если я решусь когда-нибудь написать роман, то так оно и будет. Нет, я просто подумал, что как раз так могла выглядеть ваша Калиакра. Оставалось заплести той девке косу и сбросить в море… Это было бы так красиво. Белое одеяние с черной извивающейся косой, подобной телу ужа, уходит под воду все глубже и глубже, и вот оно уже совсем не различимо…

— Слушай, хватит над нашей историей издеваться! — по-доброму усмехнулся Стоян.

Дима замолчал. Стоян уже говорил ему, что они, болгары, верят в реальность легенды, по которой турки потребовали от города откуп в размере сорока девиц, а девицы, решив, что город такой откуп все равно не спасет, по предложению той самой красавицы связали себя косами и на глазах у изумленных турок спрыгнули с утеса в море, которое сомкнулось над ними и навеки спасло от позора, заодно вписав имя предводительницы в скрижали истории великого страдальца, болгарского народа.

— Представь, я пошел в лавку, купил статуэтку Калиакры и подарил той девушке. Знаешь, я так рад, что встретил ее. Хоть на время отвлекся…

— Лучше бы ты на море смотрел и дельфина искал.

Дима наконец повернул голову и вопросительно посмотрел на болгарина.

— Ну, у нас есть поверье, что встреча с дельфином предшествует встрече с великой любовью.

Дима зло усмехнулся, обнажив зубы в зверином оскале, и Стоян тут же пожалел о сказанном.

— А я действительно увидел дельфина, первый раз в жизни… Правда, великую любовь я встретил давно, еще в первом классе, и уже похоронил. Как сказал поэт, кто сгорел, того не подожжешь. Если только подпалю пятки во время танца на углях. Поедешь со мной?

— Увы, нет. Я теперь без выходных работаю.

— Серьезно? А как же девушки?

— Ну, с ними-то я как раз на работе и знакомлюсь. Хотя сейчас, как собака устаю, мне уже, кроме как поспать, ничего не хочется. Даже Клавдию Шиффер бы послал…

— Давай тогда спать. Завтра работать и тебе, и мне.

— А море?

— Если проснусь, то схожу поплавать. Оставь мне плавки. А потом буду сидеть у тебя код строчить, если никому тут не мешаю.

— Ну, сиди. Только не шуми, ладно? Сюда посторонним нельзя.

— Тогда я тебя подставлять не буду. Сяду в холле. Без обид.

Дима прикрыл глаза, и Стоян услышал тяжелый вздох. Бедняга… Видимо, боги Диме позавидовали… Или даже он сам, жуть…

— У меня утренняя смена рано начинается. Если вдруг захочешь позавтракать… Хотя ты ж плавать собрался. Тогда заглядывай после пляжа.

Он хотел сказать «Хотя если встретишь того самого дельфина…», но вовремя осекся, отвернулся к стене и натянул на голову простынь, но даже с ней не стало темно.

— Слушай, я забыл погасить свет в ванной, — сказал он, не оборачиваясь.

— Да фиг с ним! Мне что со светом, что без, все равно не уснуть. Выключить? Я встану.

— А я спать могу и со светом. Брось.

Он услышал, как скрипнула кровать — Дима пошел к выключателю.

— Спасибо, — шепнул Стоян, но гость ничего не ответил.

Теперь вздохнул уже он сам.

Выскочив из воды, Дима сразу рухнул на полотенце, решив не вставать с него хотя бы полчаса. Он был бледным не только по болгарским меркам, но и по своим собственным, потому что почти не бывал на улице, приходил в офис первым и уходил в числе последних. Надо хоть чуток загореть перед Калифорнией.

Дима прикрыл глаза и глубже зарыл ступни в холодный еще песок. После ракии голова не болела совершенно. Только вот тело из-за плохого матраса ломило не на шутку. Плавки болгарина пришлись впору, но чтобы совершить заплыв, пришлось немного побегать.

Сейчас перед глазами крутился привычный для прибрежных городков фильм. Пустынный пляж с золотистым песком. Радостно бегущие по кромке воды собаки. Идущие следом хозяева. В титрах обычно меняется только название места. Дима залюбовался пожилой парой с пуделем. Они говорили друг с другом тихо и нежно. Мужская рука то и дело ложилась на талию любимой спутницы, и та иногда прикладывала голову на надежное плечо. Прямо приморская идиллия.

Проводив взглядом счастливо стареющую чету, Дима прикрыл глаза и положил лицо на руки. После купания было спокойно и хорошо. Вода оказалась чистой и прохладной. Сначала Дима хотел забежать в море с разбега, как в детстве, но потом остановился и стал медленно погружаться в его плотную, мутную зеленовато-синюю пучину. Он пускал руками круги по воде и поджидал большую волну, которая только показалась на горизонте. Он немного подпрыгнул, когда первые слабые волны разбились о живот, а когда высокая водная стена подкатила совсем близко, вытянул руки и поднырнул. Его отбросило назад, но, скинув с ног песок, Дима снова побежал вперед, чтобы успеть до прихода высокой волны хоть немного отплыть от берега, и пожалел, что без очков для плавания не насладиться любимым баттерфляем. Он не плавал почти три года, потому быстро выдохся и перевернулся на спину, чтобы немного покачаться на волнах, а потом быстро поплыл к берегу. Он расположился там, где сухой песок встречался с мокрым и блаженно поводил плечами, каждой клеточкой тела ощущая приятное поглаживание солнечных лучей. Солнце золотой вилкой сбирало с тела горошины морских капель, но вскоре налетел бриз и пришлось поморщиться.

Почувствовав, что отлежал щеку, Дима открыл глаза. Солнце, отражаясь от водной глади, нещадно било в глаза, и словно в ореоле, он увидел тонкий силуэт девушки. Вода уже подобралась к бикини. Вот она поднялась выше, замочив лопатки и русым прямоугольником прикрывавшие их волосы. Дима подложил под подбородок кулак

— в голове, как в улье, зашевелились избитые фразы, и горе-писатель погнал их прочь. Однако мозг успел придумать имя — Маша. Просто Маша. Имя, которое после небезызвестного мексиканского сериала стало для девушек запретным. Но оно намертво приклеилось к незнакомке, стоящей в воде уже по самую грудь. Девушка развела руки в стороны, готовясь встретиться с волной. Волна приблизилась, аквамариновым желе вздыбилась над головой девушки и в единое мгновение накрыла ее. Дима смотрел на море, не отрываясь, ожидая, когда же русая голова вновь заискрится под солнцем. Волна спала. Девушка двинулась дальше навстречу легким волнам. И когда вода дошла ей до плеч, у Димы закончилось терпение.

— Давай уже! Плыви! — прошипел он зло.

И вот она поплыла. Вдоль берега. Там, где можно было нащупать дно. Теперь он гадал, как много Просто Маша сможет проплыть до прихода высокой волны. Еще он подумал, что это походит на банальное начало дамского романа — не хватает только парня, плывущего рядом, который вдруг замечает, что незнакомка обессилила, и борьба с волнами дается ей с большим трудом. Ну, а дальше все понятно…

Дима прикрыл глаза — слишком долго он смотрел прямо на палящее солнце, а когда открыл, чтобы оценить расстояние, которое успела проплыть девушка, не увидел ничего, кроме аквамариновой глади.

Дима вскочил, скинул с ноги прилипшее полотенце и, как в детстве, с разбега бросился в волны. Поняв, что для скорости ему необходим баттерфляй, Дима выгнулся, подобно дельфину, и нырнул в воду, стараясь держать глаза открытыми, чтобы в толще воды отыскать Просто Машу. Он выныривал на поверхность и снова уходил под воду, пытаясь понять, куда волна могла отнести ее. Сердце бешено колотилось, руки отяжелели, стало не хватать воздуха. Он занырнул как можно глубже и наконец увидел темное пятно. Тремя сильными бросками он оказался у цели и схватился за волосы. Оттолкнувшись от дна, он всплыл на поверхность и схватил девушку за подбородок — глаза закрыты, посиневшие губы плотно сжаты. Дима судорожно заработал ногами, чтобы удержаться на плаву, и разжал ей губы в попытке вдохнуть в них жизнь. После трех вдохов, он стал бешено грести свободной рукой.

Звать на помощь не пришлось. Откуда-то появившиеся люди говорили по мобильникам. Врезавшись коленом в песок, Дима вскочил на ноги и, подсунув под безвольное тело руки, побежал к сухому песку. Люди что-то кричали. Кто-то даже бросился помогать, но Дима не обращал ни на кого внимания, понимая, что драгоценные пять минут утекают из его пальцев вместе с морской водой.