Мать повернулась к ней всем корпусом:

— И ты с ними стала другой. Мы уже тебе не пара. Никто из нас тебе уже не интересен. Не знаю даже, говорить или нет про Сережу Морозова… Две недели как похоронили.

Сердце Алены сжалось, но лишь на мгновение.

— Отмучился, — сказала Алена. — Вернее, мать его отмучилась.

Она бросила на пол пуховик и сунулась в сумочку, радуясь, что пристегнулась в машине вместе с ней. Алена выгребла из кошелька все, оставив только на проезд.

— Вот! — она протянула маме деньги. — Отдай тете Зине как-нибудь. Только не говори, что от меня.

Мать приняла купюры и сжала в кулаке.

— Как же они быстро научили тебя, что все решается деньгами, — чуть ли не выплюнула она в лицо дочери.

Алена вскинула голову:

— Они, если это Стас и Александр, тут не причем. Это жизнь научила. А Серега получил то, что заслужил. Я по-дружески предлагала ему лечиться. Он предпочел смерть. Не моя вина, что тетя Зина воспитала такого никчемного сына.

— Какая же ты злая, Алена. Нельзя так говорить ни о живых, ни о мертвых.

Алена схватила сапоги с пуховиком и выскочила за дверь.

На улице она столкнулась с Лидкой — как тесна все-таки деревня!

— Я не знала, что ты здесь, — бросила та. — Хотя могла бы догадаться…

Она обернулась к БМВ с зажженными фарами.

— Твой машину поменял? Или это уже другой?

— Уже другой, — бросила Алена. — Извини, я спешу.

— Про Серегу знаешь? — спросила та чуть ли не с вызовом.

— Знаю, — голос Алены не дрогнул. — Мне действительно пора.

Она сделала шаг в сторону машины. Александр вышел и открыл багажник. Алена скинула внутрь вещи и поспешила укрыться в салоне — в этот раз объятья сыграли бы злую шутку.

— Все хорошо?

Она кивнула.

— А ты боялась!

Он потянулся к ней явно для поцелуя, и Алена отпрянула к двери, краем глаза наблюдая за Лидкой, стоящей на изломе поребрика.

— Хватит дергаться! — огрызнулся Александр.

— За нами наблюдают…

Александр снова потянулся к ней и почти утонул в коленях, но тут же выпрямился, держа в руках тряпку, с которой вышел из машины, чтобы протереть стекло, куда не доставали дворники.

— Ну вот… — он захлопнул дверь. — Никакого компромата на тебя не насобирали.

Алена с трудом приходила в себя: ведь из любой ситуации выкрутится, точно уж! И все же она сумела помахать Лидке рукой, точно лучшей подружке. Нет, она умерла для нее в тот самый день, когда заявила права на хозяина конюшни. Ее больше нет. Она лично не хочет ничего знать о Лидке, и та не должна узнать о ней и толики правды. Лидка даже не догадывалась о Сереге, живя с ними бок о бок. Про Питер она знает еще меньше. А ее грязные фантазии Алену не трогают.

На улице темно. В салоне жарко. Алена кинула на заднее сиденье берет с шарфом и расстегнула через ремень пальто. Александр молчал. Она тоже. Хотя предпочла бы разговор, чтобы не думать о Сереге. Она не жалела его. Больно было за себя. За то, что она ничего не почувствовала. Хотя чему удивляться — она его давно похоронила. Его физическая смерть была лишь делом времени.

— Давай поужинаем?

Александр сказал это, когда уже остановил машину. Непонятно где. Даже при свете дня Алена плохо узнавала автомобильную дорогу. Места не туристические, потому общепит здесь по-прежнему с налетом совдепа, но будучи почти что единственными посетителями, они получили все внимание, хотя заказа пришлось дожидаться достаточно долго. За это время Александр сумел поразить Алену памятью на стихи, предложив сыграть в поэтическую эстафету, и, к своему стыду, Алена сумела закончить далеко не все четверостишия. Но это смущало ее куда меньше взгляда Александра.

— Лена, — он протянул к ее лицу салфетку, чтобы стереть с губ остатки крема. — Можно мне другой десерт?

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит. А не возьми он салфетку, не хватило бы и минуты.

— Я думал разбежаться и забыть, но у меня не особо пока получается. Мне кажется, у тебя то же самое, — он отпустил салфетку и скользнул пальцами под спутанные волосы к напряженной шее. — Я сниму номер, хорошо?

Он резко поднялся, чтобы избежать отказа, и исчез в дверях. Алена сидела над пустой чашкой, безнадежно глядя на чаинки глазами человека, заблудившегося в пустыне. Язык не шевелился ни для «да» и ни для «нет». Ноги тоже едва слушались, и она повисла на руке Александра так же безвольно, как и ее пальто.

Ключ скрежетнул в замке и ударился о металл ручки. Александр швырнул пальто на стул и без лишних слов развернул к себе Алену, и она обрадовалась возможности закрыть глаза и не видеть больше видавшие виды тумбочки и кровать. Прохладный воздух номера опалил кожу лишь на мгновение — Александр накинулся на нее голодным зверем, и через минуту они оказались под одеялом. Их прерывистое дыхание перекрывало скрип старого матраса, и лишь в последнее мгновение Алена поняла, что он не предохранялся. Ох, что бы было, если бы и он позабыл обо всем, как забыла она, намертво сцепив ноги за его спиной… Александр перекатился на подушку. Теперь, вместо его лица, был низкий белый потолок. Алена почувствовала в уголках глаз соленое озеро, такое же огромное, как и растекшееся по ее животу.

— Ты не против, если я закурю?

Зачем он сейчас спрашивает? Будто ее «нет» будет иметь сейчас хоть какое-то значение…

Александр добрался до кармана брюк и вернулся под одеяло с пепельницей в руках.

— Я тебе не предлагаю.

Зря… Она бы сейчас не отказалась. Антураж самый подходящий… Александр выкурил сигарету достаточно быстро, не стряхивая пепел после каждой затяжки. Звякнув пепельницей о полировку тумбочки, он повернулся к Алене с горьким поцелуем.

— Я бы хотел остаться с тобой до утра. Но и место, и время для этого неподходящее, — прохрипел он через пять минут, когда Алена уже не чувствовала губ.

Однако они подошли к машине, когда от нынешнего дня оставалось уже не больше пяти минут. На шее продолжали дрожать ледяные капельки воды, хотя душ и не сумел смыть ни запаха табака, ни сладковатый аромат мужской туалетной воды. Легкая вечерняя щетина разодрала Алене кожу, чтобы навечно втереть в тело дурман запретной любви. И ей плевать было на тон, которым простилась с ними администраторша, и взгляд грузного охранника, явно из старых военных. Какое ей дело до посторонних людей, когда она научилась врать самым близким.

Алена на цыпочках вошла в квартиру, чтобы никого не разбудить. Но не тут-то было! Тетя Маша сидела на кухне в полной темноте. Алена зажгла в коридоре свет и встретилась со взглядом инквизитора. Тихо поздоровавшись, она повесила пуховик на вешалку и сунула сапоги в угол. Соседка до сих пор не проронила ни звука. Алена разделась и прошла в кухню.

— Только не говорите, что меня ждете, — прошептала она, не скрывая раздражения.

Лицо у соседки осталось каменным.

— А кого еще, по-твоему, я могу ждать? Тебе, дрянь, мать совсем не жалко?

Алене сделалось не по себе. Неужели та усомнилась в Александре Сергеевиче и позвонила проверить, дома ли дочь?

— А что случилось? — спросила Алена осторожно. — Она меня искала?

Тетя Маша поднялась из-за стола, и Алена непроизвольно отступила в коридор.

— Я тебя искала! Матери не позвонила, пожалела ее! Задницу тебе надрать надо! С кем спуталась? Говори! С этим засранцем?

Она кивнула в сторону двери в комнату Полины. Говорит так громко, что сейчас разбудит ее. А уж Полина в защиту Дани за словом в карман не полезет. Но и она не промах.

— Причем тут Даня? Я в гостях была. Позвонили бы маме, узнали б об этом.

Тетя Маша немного сдулась, но не капитулировала.

— В полночь, да?

— А когда еще ходить в гости к людям с маленькими детьми? Только когда ребенок спит и можно спокойно посидеть на кухне. Я была у своего шефа, — добавила Алена на случай, если соседке вздумается позвонить завтра матери. — Извините, мне рано вставать.