— рядом больше никого нет.

Поездка только отсрочила решение. Или подсказала его. Она чуть не утонула. Вернее умерла и воскресла — возможно, это знак с небес: призыв начать новую жизнь. С чистого листа. Без Эльвиры, Саши, Стаса… Она сходила на собеседование. Ответа не последовало, но вдруг ей позвонили за эту неделю? Бабушка уже в городе. Она не утаит от внучки звонок. И если даже Алена не попадет в пейджинговую компанию, то есть еще и справочная служба, где английский на первом месте. А там… Можно будет накопить на вечерний или заочный. Если останутся силы и желание учиться. А все препятствия на пути надо просто сметать. Лишних людей не должно быть ни в жизни, ни за столом. Из-за них портится аппетит, если тот вообще был.

— Да ничего я тут не делаю, — ответил Дима, оглядываясь на дверь в ожидании кофе. — Коротаю дни перед вылетом в Штаты.

Алена опустила тост обратно на тарелку.

— Ты там живешь?

— Я буду там жить. Вернее работать. До этого жил и работал в Праге.

Она попыталась улыбнуться.

— По ноутбуку я уже поняла, что ты программист.

Дима улыбнулся более открыто.

— Хорошо, что не по внешнему виду. Я вообще-то менеджер проекта. Последние дни. Проект закрывают. И я уйду в чей-то другой проект простым работягой.

— На понижение, выходит? — Алена из вежливости пыталась поддержать беседу.

— С какой стороны посмотреть. Все тот же код писать, зато меньше совещаний и нервотрепки. Больше зарплата. Гринка на горизонте и американское гражданство со временем. Мне кажется, я в плюсе. Это повышение. Я предпочитаю пахать простым инженером в Калифорнии, чем быть менеджером в Праге. А в Питере хоть директором, спасибо, не надо.

Дима заметил, что улыбка намертво приклеилась к губам Алены.

— Прости, я не патриот. То есть я патриот самого себя. Я хочу, чтобы мне было хорошо. А на исторической родине таким, как я, плохо и в ближайшее время навряд ли будет лучше.

— Почему?

— Ну, как сказать… У меня нет некоторых качеств, необходимых в советской действительности — я не могу лгать людям, давать взятки, подсиживать… Я могу только работать, а за работу в нашей стране не платят. Платят за пользование тобой. Ты должен быть удобным начальнику. Шаг в сторону, пинок под зад. Прости… Я не должен подобного говорить. Тебе там жить. Ты на кого там учишься?

Алена выдержала следовательский взгляд.

— На бухгалтера. Хотя не уверена, что это правильный выбор. Может, брошу…

— Боишься, что мухлевать не научишься? Или боишься материальной ответственности? Или уголовной? Прости, я снова бред несу.

— Я вижу, ты не очень любишь нашу страну. Вернее, совсем не любишь.

Дима усмехнулся и на мгновение сделался серьезным.

— Ты не права. Я люблю культуру. Люблю некоторых людей. Я не люблю сегодняшнюю реальность. И я не хочу растратить бесплодно свои силы. И мне нужен комфорт. Если ты понимаешь, о чем я. Меня не устраивает обоссанный лифт, а на частный дом за высоким забором лично мне в России не заработать. Прага не особо заграница, конечно, но мне там было достаточно комфортно, знаешь ли… Ты где еще, кроме Болгарии, была?

— Нигде. Я из Питера не выезжала вообще.

— Тогда конный пешего не разумеет, — Дима стукнул пустой чашкой по блюдечку.

— Лучше замнем этот разговор, ладно? Ты давай завтракай, а то скоро обед, а мне еще поработать надо. А вот вечером, если хочешь, на пляж сходим? Тебе сейчас на солнце не стоит жариться.

Алена схватилась за свою чашку и прикрыла ей лицо.

— Я сама, — выдала она достаточно жестко. — Ты не беспокойся за меня. Я с подружками пойду гулять. Одна не останусь.

Подружек лучше было назвать знакомыми. Алена тщетно пыталась радоваться самому факту, что она в чужой стране не одна, но на самом деле она разучилась общаться с девушками. Обе работали в продажах, но и близко не походили на Катю. Обе веселые, жизнерадостные, со свеженькими дипломниками в кармане и с приличной работой, пусть она и оплачивала отпуск только в Болгарии, зато они ни от кого не зависели. Во всяком случае в разговорах, даже междусобойчиках, не промелькнуло ни одного мужского имени. Обе подбивали ее идти на экономический, но не скатываться в финансы — надо продавать, продавать и еще раз продавать, чтобы что-то заработать. Она кивала и молчала. Пока покупали ее. В искренность и бескорыстие Стаса она больше не верила. Впрочем, надо было понять это еще в конце декабря, когда новогоднему подарку тот предпочел вырванный у нее ледяной поцелуй. Она даже сейчас содрогнулась от воспоминания, поражаясь, какой легкостью наполнил ее тот первый поцелуй, хотя в темном подъезде у нее тоже не спрашивали разрешения. Будто с ней были два разных человека. Точно между Станиславом Витальевичем и Руссковым лежала пропасть. Или пролегла за полгода, которые она провела с Сашей.

— Тебя знобит?

А этот космополит слишком пристально за ней наблюдает. Надо срочно избавиться от общества этого Димы.

— Да, здесь дует. Я с удовольствием догуляю вдоль пляжа до телефона-автомата. Мне надо позвонить домой.

Она почти встала, когда на стол лег блестящий мобильник.

— Звони. И хоть час болтай. Фирма платит.

Алена с ненавистью уставилась на тонкий прямоугольник золотистого железа — как же ей осточертели чужие мобильники и мужская непрошенная помощь. А не пошел бы Дима туда же, куда она мысленно послала Светлова с Руссковым!

— Я лучше прогуляюсь. Спасибо. Будет повод выйти из отеля.

Она действительно отделалась от назойливого программиста и решила за километр обходить офис Дианы, чтобы даже случайно не встретиться с ним. Звонок домой не принес радостных новостей из пейджинговой компании. Ну так что? Пойдет на новое собеседование.

Дневной сон перешел в вечерний, и Алена с ужасом обнаружила на часах половину одиннадцатого. Живот тут же свело от страха, что его не накормят и ужином. Оставалось надеяться, что ресторан в гостинице работает не только во время проведения дискотек. Однако у сна был жирный плюс — Алена ощутила прилив сил. Теперь ей захотелось скрыть последнее напоминание о несчастном случае — синяк.

Нацепив джинсы, Алена достала из чемодана футболку с длинными рукавами. Однако в широком вырезе постоянно мелькало то одно, то другое плечо. На левом была неприметная метка от детской прививки, а вот на правом оставалась нетронутой переводная тэту в виде скорпиона. Они втроем сделали себе одинаковые после Турции за день до злополучного купания. Тогда это казалось красивым, в сейчас почему-то глупым. Отпуск таял на глазах, а с ним и легкомысленное девчачье настроение. Она уже готовилась к встрече с Руссковым. Если тот притащит в аэропорт букет, она точно швырнет его ему в лицо! Продолжения банкета не будет, пусть не надеется!

— Лена!

Она замерла и с секунду не оборачивалась. Поглощенная мыслями о Стасе она не заметила Димы — а его столик, похоже, был единственным в зале, потому что те, что впереди, пустовали. Она обернулась и извинилась, что не увидела его. Только бы не предложил присоединиться к его запоздалой трапезе! Но Дима предложил и пришлось согласиться.

Либо она была голодна, либо Дима не касался неприятных тем: ее здоровья и своего иммигрантского настроя. Она сама начала говорить о том, о чем нужно было забыть, безо всякого вина, развязывающего языки.

— Я хотела бы найти того, кто меня спас, — именно об этом она думала все свое пребывание в больнице, но никто ничего не знал об этом парне и даже не подсказал возможных путей его поиска. Ну не объявление же на пляже вешать! Диме это тоже показалось смешным.

— Ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы в нашей столице, ищут давно, но не могут найти парня какого-то лет двадцати, — принялся он со смехом цитировать Маршака. — Среднего роста, плечистый и крепкий…

— Дима, чего смешного?!

Вчерашняя неприязнь накатила новой волной, и Алена сжала губы.