— Ты делаешь это очень неловко. Мы ж не фильм снимаем. Дубля не будет. Если ты вдруг утром пожалеешь о своем приглашении.

— Что я делаю неловко? Целуюсь? Никто до тебя не жаловался.

Дима сжал ее пальцы.

— Да нет… Играешь в светскую львицу. Он тебя бросил, и теперь ты мстишь, да?

— А если и так, то твое-то какое дело? Просто пойдем ко мне и все. Я завтра уеду, и ни один из нас это не вспомнит. Ну, пожалуйста. Тебе приятно, что тебя девушка умоляет переспать с ней, приятно?

— Нет. Мне приятно, что она со мной честна. И хочешь, я тоже буду честен с тобой до конца?

Алена кивнула.

— У меня после жены никого не было, и я не уверен, что хочу, чтобы это случилось вот так. После шампанского. С незнакомой девушкой.

Алена пошатнулась и упала носом на грудь Димы.

— Давай лучше вот так, не знакомясь, начнем новую страницу. Пожалуйста.

Дима отстранил ее и крепко взял за руку.

— Как я понял, ты делаешь все наперекор советам мамы, да?

— Я уже взрослая. У меня через четыре месяца второй юбилей. Ты тоже уже не мальчик. Так идем?

— Идем, так уж и быть… Меня учили, что девочкам отказывать некрасиво.

Она сжала его руку в ответ и потащила вверх. У дверей номера Дима забрал из ее дрожащей руки ключ и зажал в своем кулаке.

— Насколько ты все продумала? Себя обезопасила?

— Найдешь под подушкой, — она ткнула кулаком ему в грудь. — Проверяешь меня, да? Мне их жалко было выкидывать просто так. Лучше выкинуть использованными, верно?

Дима ничего не ответил. Просто сунул ключ в замок. И хорошо, что промолчал. В голове засел звук выдвигаемого ящика — когда она наводила последний блеск в квартире Эльвиры перед возвращением хозяйки, она случайно вспомнила про оставшиеся резинки и сунула их в сумку, где те и провалялись до сегодняшнего вечера. Как хорошо, что они там были! Пусть Дима думает, что на его месте все равно кто-нибудь да оказался…

Утро наступило для Алены слишком рано — она взглянула на часы, а потом повернула голову в сторону соседней подушки и чуть не получила кулаком по носу. Дима не только невыносимо громко говорил по телефону, он еще и жестикулировал при этом. Алена отодвинулась к самому краю и даже не стала вслушиваться в разговор, из которого понимала лишь глагольные связки. Остальное было какой-то англоязычной абракадаброй. Тяжелый русский акцент усугублялся пулеметной скоростью, с которой из его рта вылетали целые предложения.

— Извини, — пробормотал он, поднимая с пола слаксы, чтобы спрятать телефон обратно в карман. — Работа напоминает мне, что я слишком расслабился. Доброе утро, Лена, в чем я лично очень сомневаюсь, — закончил он с интонацией ослика И-а. — Или у тебя голова не болит? Счастливая…

Алена ответила на его поцелуй и удержала его за шею у своего лица.

— Скажи мне «доброе утро» по-чешски. Если, конечно, знаешь, как…

— Конечно, знаю, — прошептал он, проводя языком по ее приоткрытым губам. — Добже рано, Ленка.

— А еще…

Он чуть прикусил ее нижнюю губу.

— А еще я знаю, как говорят доброе утро французы при условии, что у них остается после ночи что-нибудь под подушкой.

Алена приподняла голову, чтобы Дима мог просунуть руку за последним шуршащим квадратиком.

— А почему именно французы? — успела спросить она перед следующим поцелуем, но Дима ответил только после него:

— Потому что у них в языке нет выражения «доброе утро», только «добрый день». Утро они, наверное, всей нацией дружно просыпают.

Он приподнял белую простынь и покачал головой:

— Да ты просто негр! Пожалей кожу. Не загорай больше так сильно.

Его рука накрыла светлый треугольник и спустилась ниже. Алена ухватилась за шею Димы, чтобы не отпустить до последней секунды, когда надо будет спуститься вниз и отдать ключ от номера.

— Хочешь, позавтракаем вместе? Или я могу уйти. Как скажешь, — добавил Дима, так и не получив от нее одетой никакого ответа.

Алена сидела на краю застеленной им кровати, не желая подниматься.

— Лена, тебе помочь собраться?

— А у меня все в чемодане, кроме вчерашнего сарафана, — сказала она, так и не обернувшись.

Она снова чувствовала в уголках глаз слезы. Следы вчерашней косметики спасли ее полчаса назад от всевидящего ока Димы. Сейчас ей оставалось только крепиться и не плакать. Еще бы понять, из-за чего она собственно ревет…

Дима поднял с пола сарафан и повесил ей на плечо со спины. Неужели знает, что она плачет, и не хочет смущать еще больше?

— Как я не хочу на работу! — выдала она громко, чтобы замять неловкость. — До слез не хочу!

— Увольняйся. Ищи другое, — ответил Дима просто.

— У меня нет никакого образования. Мне ничего нормального не найти.

— Тогда прекращай жалеть себя и пошли завтракать. Работа будет завтра. Сегодня еще отпуск.

Они спустились вниз рука об руку. Какая разница — через два часа ее здесь не будет.

Дима вновь принес киви и принялся счищать кожицу ножом. Алена не возмущалась. Она все равно не почувствует сладости зеленой мякоти — живот ныл, как перед экзаменом, отправляя к горлу кислые комки. Дима что-то говорил, но она ничего не слышала, и он пару раз просто всучивал ей смазанный джемом тост. Алена пыталась взять себя в руки, но после первой же улыбки поняла, что лучше сохранять серьезность, превратившись в покорного слушателя. Остался час, чего уж там рисоваться…

— Дима, где твои кольца?! — всполошилась она, наткнувшись на его пустые пальцы.

Он посмотрел на свои руки с неменьшим удивлением.

— В твоей постели оставил, по ходу.

Кольца оказались на тумбочке. Дима покрутил их в руках и под внимательным взглядом Алены сунул в карман.

— А ты ничего не забыла?

Она покачала головой. Он взял чемодан за ручку и вынес в коридор. На ней висела только сумочка. Алена быстро избавилась от ключа и осталась стоять подле Димы, даже когда в холле появилась Диана. Впрочем, сейчас той было не до долгих взглядов. Она собирала всех туристов, которые должны были отбыть в аэропорт Варны на белом микроавтобусе. Две подружки появились в последние пять минут и встали в сторонке. Алена не стала подходить. Она даже не увернулась от прощального поцелуя нечаянного любовника. Впрочем, он был в уголок губ. Почти что в щечку.

— Ты давай, Лен, не куксись. Работа должна приносить либо деньги, либо удовольствие, а лучше все и сразу. И уж точно не перманентное плохое настроение.

Она махнула ему рукой и, обнявшись с Дианой, залезла в автобусик, чтобы больше не оборачиваться на отель. С девчонками за всю дорогу она не перекинулась и словом. В самолете тоже — благо оказалась от них далеко. Такое тотальное игнорирование не раздражало, а веселило. За кого бы они ее ни принимали, это их проблемы. А ей этой ночью было хорошо. Только вот остальную часть плана провернуть будет куда сложнее.

Она сошла с намеченного пути, вцепившись в протянутый Стасом букет, и почти не дернулась, когда он коснулся губами ее щеки. Чуть выше того места, куда утром поцеловал ее Дима.

— Чего ты? Я ведь специально побрился.

Неужели она все-таки дернулась? Ну хоть так! Можно было бы не отдавать чемодан

— он на колесиках, но Стас, как Дима, подхватил его за ручку, точно пушинку.

— Лен, а у меня новости!

Она подняла глаза и спросила на автомате:

— Хорошие?

Он улыбнулся, сразу скинув с лица усталую серость.

— Тебе осталось сделать полугодовой отчет и все. Вот, — он достал из внутреннего кармана пиджака новенькую печать. — Я открыл фирму на свое имя. Мы расстались почти по-братски. Я снял новый офис, но он пока оставил мне часть склада.

Алена отстала от Стаса на два шага, чтобы тот прекратил заглядывать ей в глаза. Она боялась его проницательности.

— И все это за десять дней? — спросила она дрогнувшим голосом. Впрочем, за одну ночь достаточно легко поставить все с ног на голову.