— А будто они что-то узнают?! Это будет наша маленькая тайна. Куда более безобидная, чем те, что ты хранила от них все это время.

Она вздернула голову, и в этот момент горлышко бутылки коснулось края бокала.

— Не опускай, пока не отопьешь!

Кровавая жидкость плескалась у самого края, грозясь вылиться на белоснежную скатерть, и Алена коснулась ее губами, следя, как оставшееся вино находит приют в чужом бокале. Один глоток, два, три… Под тяжелым взглядом Стаса трудно было остановиться, но она сумела вернуть бокал на салфетку и схватиться за вилку, хотя и понимала, что сыр и половинка клубничины не особо развеют туман, поплывший перед глазами скорее из-за нервов, чем от вина.

— А вот теперь можно и домой.

Прошло около часа. Стас порозовел, но опьянение не коснулось его взгляда. Что он высматривает на ее лице? Что?

Он накинул ей на плечи плащ и взял за руку — так лучше, хоть какое-то расстояние между телами. Но вот на лестнице Стас взял ее за талию, а у двери, пока она рылась в сумке в поисках ключей, его пальцы поползли под грудь, но тут же исчезли, как только щелкнул замок. Алена закрыла обе двери и вытащила из-под вешалки тапки брата. Из дверей высунулась тетя Маша, и Стас прошептал с улыбкой, что они не будут шуметь. Дверь закрылась. Алена подняла на него глаза.

— Я еще по-трезвому сказал, что мне плевать, что подумают соседи.

Он забыл про шепот, найдя пуговицы плаща. Через секунду тот уже висел на вешалке. Она чувствовала нестерпимый запах сигареты, выкуренной им по дороге, но не могла отстраниться. Тогда он в свой черед нагнулся, чтобы достать ее собственные тапочки. Не в силах оторвать подошвы от линолеума прихожей, она прошаркала к двери и открыла дверь, но закрыть ее с другой стороны Стас не позволил.

— Если ты собралась мыть голову, то делай это сейчас. Я разбужу тебя в шесть. Мне надо домой переодеться и побриться, а то мои тетки сразу догадаются, что я ночевал не дома. А ведь ты не хочешь, чтобы об этом кто-то знал, верно?

Какой тон! Да чтоб он провалился!

— Тебе дать футболку Макса? — спросила Алена, не делая и шага от дверей.

— Не надо. Мне и в рубашке нормально. Можешь даже не стелить. Если только одеяло. Я люблю укрываться с головой.

Он повесил пиджак на спинку стула и снял галстук.

— Ну что ты стоишь? Иди уже в душ или ложись спать. Я тебя действительно подниму рано, — он неожиданно зевнул и только под конец сообразил прикрыть рот ладонью. — Нельзя было столько пить. Но ты меня до кондратия доведешь своей дурью! Нервы уже совсем ни к черту! Давай уже шевелись, а то буду тебя Аленушкой звать, нравится тебе это или нет.

Она вытащила из-под подушки пижаму и рванула в ванную. Кажется, Стас явился к ней без задней мысли. Фу… Скандалить не хотелось. Но пришлось! Когда она уже в пижаме на цыпочках кралась к двери, в коридор выглянула тетя Маша.

— Ты совсем сдурела! — заверещала она грозным шепотом. — Мужика притащила! Алена прошептала ей в тон:

— Это не мужик. Это мой шеф. И я его после делового ужина не пустила за руль. Понятно? В шесть утра нас здесь уже не будет. Не надо так нервничать.

Алена закрыла дверь и повернула ключ.

— Ты всегда ложишься с мокрой головой? А как же сопли?

— Я их почти высушила, — Алена покрутила головой и достала из шкафа сложенное одеяло.

Стас принял его, и она кинула на диван подушку.

— Когда брат возвращается?

Алена пожала плечами.

— А Марина когда?

Стас тоже пожал плечами и поправил подушку.

— Лена! — При звуке своего имени Алена напряглась. — Может, тебя тоже в отпуск отправить, а? Ну, отвлечешься… Не так больно будет.

Алена осталась стоять у дивана, не в силах двинуться.

— Мне не больно, — отчеканила она.

Стас улыбнулся.

— Это не скроешь. И это нормально. Было бы хуже, если б тебе было плевать. Можешь даже поплакать. Я все равно с головой укроюсь, ничего не увижу и не услышу.

— Я не буду плакать, — повторила Алена голосом робота.

Стас убрал с ее лица влажные пряди.

— Ложись спать. Утром будет легче. А про отпуск подумай. Сколько паспорт делается? Недели две? Если не платить, да? За две недели ты обучишь меня программе. Я буду все аккуратно делать, тебе не в чем будет меня упрекнуть.

Алена накрыла его дергающиеся пальцы ладонью и прижала к своему уху.

— А ты можешь поехать со мной?

Он покачал головой.

— Во-первых, я там тебе не нужен, а во-вторых, у меня никогда не было отпуска и не будет в ближайшее время. Чего ты боишься? Язык ты знаешь. Деньги у тебя будут.

— Я никогда не была за границей.

— Тогда мы не отправим тебя за границу. Мы отправим тебя в Болгарию. Курица не птица, Болгария не заграница… Ну, решено?

Она кивнула, и Стас высвободил руку.

— Ложись спать. Завтра рано вставать. День, как всегда, будет напряженным. Но мы прорвемся, да?

Алена кивнула и залезла под одеяло. Слез не было, как не было и сна. Она скосила глаза к дивану, но увидела лишь спину Стаса, или лицо — не разберешь под одеялом. Алена тоже натянула одеяло до глаз. Стало темно, но не страшно.

Конец второй части. Третья будет в этом же файле. Не удаляйте из библиотеки, если вас интересует продолжение. Буду рада комментариям!

Бутылка предательски ударилась о ручку двери, и Стоян затравленно оглянулся — он делал сейчас то, что могло стоить ему работы. Одно дело рисковать шкурой, таща в номер желающую развлечься туристку, другое дело — приятеля, чтобы отметить встречу выпивкой. В коридоре пусто — в тишине только слышно, как крутятся барабаны стиральных машин. Сюда в тупик первого коридора люди из администрации не часто заглядывают, но живущий по соседству обслуживающий персонал мог легко их заложить, чтобы устранить конкурента.

Стоян толкнул дверь, сделал шаг в сторону тумбочки и зацепился ногой за длинный серый провод. Выругавшись, он спешно извинился и поинтересовался, не отрубил ли интернет? Гость махнул рукой, не поднимая головы от лежащего на коленях ноутбука. Он сидел на самом краю кровати, на большее не хватало шнура. Стоян покачал головой — мог бы отключить телефон. Нет же, решил использовать дальнюю розетку.

Стоян поставил на тумбочку бутылку и присел на соседнюю кровать. Сколько придется ждать, он не знал — Дима попросился к нему в номер поработать, не в силах сосредоточиться в шумном холле отеля.

Дима зашел поужинать в ресторан гостиницы в самое неподходящее время — наплыв семейных туристов. Стоян даже не смог сам его обслужить. Дима уже третий день в Кранево, а он с ним толком и не поговорил еще. Только забегал домой на пять минут узнать, все ли хорошо. Не в жизни, в ней-то у парня, носящего на показ два обручальных кольца в знак безутешного вдовства, ничего хорошего не было. Как впрочем и в комнате Стояна, которую летом, пока сын жил и работал в гостинице, отец тоже сдавал русским туристам, как и две остальные. Он знал Диму уже пятый год. Три года подряд они снимали у них, хотя Стоян был уверен, что первый раз станет и последним — отец донимал постояльцев разговорами и тотальным контролем использования душа, хотя сын и пытался его осадить, напоминая, что без туристов тому просто не покрыть счета за воду. Наверное, успешные ленинградцы тоже это понимали и возвращались к ним из жалости, хотя спокойно могли снять номер в гостинице и даже что получше в «Золотых песках».

В дружбу верилось с трудом — он двумя годами их старше и, грубо говоря, ничего, кроме обслуживания туристов, делать не умеет. Пару раз они приходили в гостиницу на дискотеку, пару раз он выбирался с ними к морю — свободного времени не было. Стоян брал сверхурочные, чтобы в сезон заработать столько, чтобы хватило на зимний штиль. И его ценили — он прекрасно говорил по-русски. Запрыгнул в последний вагон в школе. Его девятнадцатилетний сосед по номеру уже не учил язык Советов в школе, зато прекрасно знал английский. Как и сестра Стояна — только благодаря ему она сумела укатить со швейцарским туристом и счастливо родить ему ребенка. А он? А он ничего… Получалось лишь скопить денег на золотую цепочку и попросить ленинградцев купить ее в Стамбуле, куда те ездили на экскурсию. Когда Дима сказал, что это подарок, Стоян чуть не швырнул цепочку ему в лицо. Но сдержался — принес им тогда бутылку ракии и поразился, как ребята легко распили самогонку на двоих, даже, кажется, не опьянев. Он позавидовал и умению пить, и умению зарабатывать деньги. Но это было три года назад. Два года он не видел Диму. Теперь завидовать было нечему.