К восьми часам вечера консервная банка, висевшая на лестничных перилах, переполнилась, и Макс мог назвать точное число окурков, кинутых туда лично им. За последние два дня он выкурил почти три пачки — с ним такого даже в сессию не случалось. Не хватало только поседеть из-за дуры-сестры! На утро осталась лишь пара сигарет, но идти к метро под дождем за новой пачкой не хотелось. А вот вытряхнуть эту банку можно и нужно — иначе утром придется курить в комнате у своей пепельницы и выслушивать крики соседки. Даже хорошо, что дождь — у мусорного бака не встретишь ни дворняг, ни бомжей.

Прогулявшись во двор, Макс остался стоять в подъезде, придерживая ботинком дверь, чтобы видеть дождь, который, к тому же, выбивал по козырьку подъезда замечательный такт. Макс тут же вытащил из кармана пачку от сигарет и накарябал ключом ноты. Возвращаться в комнату не хотелось — была бы возможность, он простоял бы здесь до утра. Аленка явно до сих пор сидит на диване с каменным лицом. Идиотка! И он не меньший идиот, раз позволил сестре поверить в то, что он поддержит ее ложь.

В тот раз ложь была жизненной необходимостью. Нельзя было рассказывать матери о проблемах первой любви. С кем не бывает. Хорошо, Аленка еще вовремя поняла, что наркоманы — народ пропащий, и мечтать вытащить Серегу из этого дерьма — глупо. Только сама уснет на маковом поле. Не залетела от придурка, и то хорошо. Но врать матери, что поступила на вечерний — подло. Надо вернуться домой и попробовать поступить следующим летом. Бабка оставила ему комнату и свою пенсию. Стипендия нулевая. В клубах платят столько, что хватает лишь на сигареты. Им не прожить вдвоем, а тащить из матери деньги, если сестра не учится, стыдно вдвойне.

Макс хлопнул дверью и в темноте начал подниматься на третий этаж. Неделю назад он лично вкрутил лампочку, но ее стырили, тут же. На новую денег нет. Их нет ни на что. А остальным жильцам пофиг.

— Я обязательно устроюсь на работу, — сказала сестра, когда он еще и дверь не закрыл.

У соседей за стеной орал телевизор. "Вчера около трех часов утра на Невском проспекте недалеко от казино «Фортуна» был найден труп молодого бизнесмена. Следов насильственной смерти не обнаружено. Документы и бумажник остались при нем, что исключает факт ограбления. Расследование ведет РУВД Центрального района…" Снова стучать и просить соседа сделать потише звук? Да пошло все…

Макс сел на диван и уткнулся головой в подушку, всем своим видом показывая, что хочет, чтобы сестра пересела на кровать. Но та не поднялась. Даже сильнее вжалась в диван, чтобы он точно не вытащил из-под нее одеяло. А он готов был лечь спать, не раздеваясь, только бы не слышать больше этого бреда! Найдет работу, дура…

— Если ты выгонишь меня, я вернусь к Сереге!

Макс посмотрел на сестру так, что она обязана была задымиться и рассыпаться пеплом — он бы с удовольствием собрал ее в пепельницу и выкинул в окно.

— Я тебя завтра сам посажу на электричку. Поняла?

Алена сжала губы, но лишь на мгновение. Грудь под футболкой ходила ходуном.

— Ты не понял? Я не шучу! Я хочу жить в Питере и буду, понял?

Макс подтянул ноги и легонько толкнул сестру в бедро, но та упрямо продолжала сидеть на диване. За стенкой уже расследовали очередной глухарь "менты". Уснуть все равно не удастся, но и нормального разговора не получится.

— Я имею на эту комнату такое же право, как и ты! — шипела она. Орать ведь не позволяло воспитание — мать как-никак у них учительница.

Да, бабка выбрала его, потому что боялась, что в деревне без отца парень сопьется и начнет колоться, а на гитаре будет играть только блатные песни, забыв про отцовский джаз. Она нашла знакомых, которые помогли поступить внуку в "кулек", в другие места без денег соваться — только трата времени и нервов. С сестрой, увы, блат не вышел — талантов в ней ноль, только тупая учеба, а в этом году конкурс аттестатов, видимо, не играл особой роли, ну а денег на коммерческий после смерти отца у них не было.

— Да, имеешь, — выдохнул Макс и уставился в "персидский" ковер на противоположной стене, но даже он не заглушал кино-выстрелы.

Мать их ангел, но четвертый год в одном доме со свекровью тяжко станет даже ангелу. Они бы с сестрой нормально жили в бабкиной комнате, но вот мать с бабкой перегрызлись бы, оставшись в деревне один на один. Может, и хорошо, что Аленка лишний год побудет с ними, пока он получит диплом и разберется с жизнью и деньгами. Тогда бабка вернется в Питер, и Аленка станет жить с ней, под зорким присмотром. Год, у него целый год… Может, все же удастся подработать в Берлине, если он докажет этому самоуверенному пианисту, что способен играть на его уровне. О Штатах без хорошего саксофониста мечтать не приходится — да и пока у него действительно не тот уровень гитары… Но народ как-то выбирается! Здесь ему ловить нечего…

Макс откинулся на подушку и закрыл лицо ладонями.

— Я никуда не поеду! — повторила сестра и развела его руки.

Без косметики она вообще ребенок! О какой работе может идти речь? Рекламу раздавать или дегустации в магазинах проводить, так ноги у нее не от ушей растут!

— Знаешь, — Макс откинул сестру к подлокотнику дивана, — здесь нет работы для такой, как ты. Ее просто нет. Ты не сможешь продавать элитные мужские рубашки, да и не думаю, что у Ромкиного брата есть пустая точка. Таких, как ты, тут тысячи!

Аленка еще сильнее надулась.

— Это была Ромкина идея! Я не просила и не прошу помощи. Я сама найду работу. Я умею печатать вслепую и очень быстро…

— А ноги быстро раздвигать умеешь? — точно выплюнул Макс, не думая про соседей — телевизор все заглушит.

Аленка сжалась, но ответила:

— Я найду нормальную работу. Почему ты не веришь?

— Да потому что ты живешь в сказке! Одно дело в домике Арины Родионовны экскурсии проводить, другое — вариться в этом дерьме. Вчера к Ольке подошел один козел и сунул сто баксов, чтобы она спела ему "Владимирский централ", понимаешь? Че она тут ему дерьмо всякое поет,

"Дарн Вэт Дрим"… Надо петь песни, достойные народа. Я думал, Олька швырнет ему деньги в лицо. И она бы сделала это, и нас вышвырнули бы из клуба. Но Витька успел отстучать первые аккорды Централа…

— Я найду работу, — повторила Аленка.

Макс схватил подушку, чтобы запустить в сестру, но сдержался и придушил в итоге самого себя.

— Я даю тебе неделю, — пробурчал он из-под подушки. — Потом мы едем копать картошку, и я не возьму тебя в город.

Аленка поднялась с дивана и пошла на бабкину кровать. Только он все равно не спал, задаваясь извечным вопросом — что делать?

Весь этот месяц, пока она сдавала экзамены и моталась туда-сюда на электричке, он задолбался встречать ее на вокзале. Мать тоже психовала и таскалась на станцию. Дачников много, попуток завались, всякое может случиться… Серега — это другое, там была любовь-морковь. В прошлом году он еще считался первым парнем на деревне, мечтал стать профессиональным тренером по конному спорту, хотя тогда уже баловался наркотой, пусть и не так открыто. Охотиться за маками в садоводствах ему бы и в голову не пришло. Но Аленка, кажется, не особо по нему страдает. Голова оказалась умнее сердца.

В деревне ей точно делать нечего, но держать сестру под боком он не может. Скоро совсем рано станет темнеть, дворы здесь страшные. От метро — только пешком. Таскать ее за собой в клубы — тоже не вариант. Там ей предложат бабки не за песню. Какую работу она найдет? Даже уборщицей не возьмут! Ромка может и добьется от брата помощи, ведь как-никак он их должник. Квартирная хозяйка отказалась регистрировать тульского парня, а их бабка согласилась сделать несчастному временную регистрацию в своей комнате.