Вампиры оживились, с лиц исчезли тоска, озабоченность, и злость. Возбужденно переговариваясь, они двинулись всей толпой в сторону «зоопарка». Подходя к решетке, я вновь поразился отвратительному смердящему запаху. Лучше всяких запретов и решеток аппетит отбивал этот букет ароматов общественного туалета, канализации и полной антисанитарии.

— Они у вас здесь никогда не моются? — брезгливо уточнил я у Базиля.

— Конечно, нет, — удивленно взглянул он на меня. — Кто бы это стал с ними возиться? — хохотнул он. — В таком виде эти люди не вызывают особых симпатий, и у новообращенных скорее притупляются разные гуманистические глупости, сочувствие и прочая чушь, которая в первое время отравляет существование слишком совестливых и жалостливых, и приучает их к четкому осознанию кто здесь высшее существо, а кто всего лишь пища.

Странное дело, никогда не считал себя чрезмерно мягким и гуманным, но вот это отношение к человеку лишь как к сосуду с кровью, и не более, достаточно сильно расходилось с моими взглядами. Хотя, я и так уже понял, что во многом отличаюсь от них. Возможно, дело в той самой крови создателя, о которой говорил Оливер. Чем чище кровь, тем более высокая эволюционная ступень новообращенного вампира?

Впрочем, это могло быть связано и с тем, что в отличие от этих вампиров, я вполне благополучно все эти месяцы существования в новом статусе прожил с отцом, не был оторван от обычной жизни и почти не прекращал общения со своими друзьями. Подумаю об этом на досуге.

Тем временем Базиль, прежде чем открыть решетки, объявил:

— Условия вы знаете, поэтому повторю их лишь для Джори: участники выбирают себе по жертве, я снимаю с них внушение, и они соревнуются между собой. В принципе, состязания меняются, их можно заставить делать все, что угодно, хоть драться, хоть плеваться в длину, хоть заниматься эротическим марафоном. Проигравший становится сегодняшней жертвой, и они будут это осознавать, поэтому будут очень стараться, а вампир, чья «крыса» придет первой, напьется, наконец.

Похоже, я здесь единственный, кого не слишком привлекало предстоящее действие. Я вообще не особо азартен, как и не любитель жестоких зрелищ. Любого рода соревнования не пробуждают во мне древние животные инстинкты, как во многих особях мужского пола, заложенные в них на генном уровне. Наверное, потому, что я и так привык выигрывать и побеждать, но добивался своего не слепой удачей, подталкиваемый адреналином, а холодным расчетом и цепким умом. Поэтому, в отличие от охваченных предвкушением окружавших меня вампиров, не торопился к «зоопарку», спокойно оставаясь на заднем плане.

Оказывается, эта сторона вампирской жизни еще более грязная и жестокая, чем мне ранее представлялось. Тем не менее, переоценив себя и не учтя вампирскую сущность, я все же почувствовал определенный азарт, и мне захотелось, чтобы победил избранник Ланса. Наверное, потому, что я еще слишком хорошо помнил, каково это, когда приходится долго терпеть жажду, а паренек вызывал симпатию и расположение.

Первым бегуна выбирал он, и указал как раз на того джентльмена, который мне был знаком; не самый удачный выбор, на мой взгляд. Усмехнувшись, Парис в свою очередь предпочел довольно хорошенькую молодую женщину, и я понял, почему он это сделал. Если не ошибусь в своих предположениях, боюсь, моему молодому приятелю придется страдать от жажды еще как минимум сутки.

— Ну, а ты, Джори, не желал бы поучаствовать? — вдруг обратился ко мне Базиль, который кажется заметил мое отношение к происходящему.

Вообще-то не собирался, конечно, тем более, что этим вечером я уже пил кровь, и не сильно успел проголодаться. Да и не вызывали аппетита, как я уже говорил, обитатели «зоопарка». Но тут мне в голову пришла мысль, что я могу помочь Лансу и я не стал отказываться, выбрав, в свою очередь, молодого худощавого жуликоватого мужичка с быстрыми бегающими глазами.

Первым делом Базиль отправил двух потасканного вида девиц из зоопарка готовить еду для своих сокамерников. Меня передернуло от отвращения, когда я представил «шедевры высокой кухни», состряпанные этими подобиями, оставшимися от людей. Романи, которая не сводила с меня заинтересованных глаз, хихикая, объяснила, что для себя они, разумеется, стряпают сами, отдельно.

Базиль тем временем готовил выбранных к состязанию. Вначале он велел им все вспомнить, но внушил не предпринимать попыток к бегству и не молить о пощаде. Потом стал объяснять условия. Нужно было видеть, какое отчаяние появилось в глазах несчастных, когда они осознали весь кошмар своего положения. Девушка не выдержала и разревелась в голос, а бледный, как полотно, джентльмен в ужасе, но молча водил по нам взглядом. Для чего вообще было нужно возвращать им память и эмоции? Наверное, лишь потому, что только настоящее чувство страха могло заставить их добиваться победы любой ценой, а может быть, Базиль таким образом хотел опять-таки показать всем, до чего могут опуститься люди.

На сегодня устроили что-то вроде эстафеты, а не просто бег. Нужно было домчаться до конца длинного коридора, схватить довольно большой для человека булыжник и вернуться обратно. Отбирать камень разрешалось, но для этого нужно сначала догнать соперника. Кто прибежит первым и с камнем, тот и победил. Последний на финише служит пищей. Просто и жестоко.

Странно было за этим наблюдать, ведь здесь ничего не напоминало стадион, да и вид у соревнующихся был совершенно не спортивный. По сигналу Базиля люди сорвались с места. Зрители испытывали неподдельный азарт, делали ставки и поддерживали участников криками. Неужели Гэбриэл прав — грань между человечностью и монстром так тонка и легко преодолима, что все здесь присутствующие делают это без затруднений?

То, что разворачивалось на импровизированной беговой дорожке, скорее начинало, напоминать гладиаторские бои. Этот участок катакомб не был замощен, а представлял собой длинную шахту, вырубленную в известняковой толще, и ее пол покрыт не только слоем пыли, но и множеством различных мелких камней и обломков, поэтому очень скоро босые ноги бегущих людей были изранены, и в их следах появилась кровь.

Легкий, но такой манящий аромат достигал ноздрей, заставляя горло заполыхать. Судя по жадному блеску глаз и вздувшимся венам, остальные чувствовали то же самое. Очевидно, им стоило немалых усилий сдерживаться. Голоса смолкли, и слышно было лишь шумное дыхание бегунов. Даже странно, что ни один вампир не бросился на соревнующихся. Разве что Ланса, как самого голодного и ненадежного, Базиль крепко держал за плечо, от чего тот едва не приплясывал на месте, капая слюной на каменный пол. «Да их лидер прямо кладезь самых разных методов дрессировки себе подобных», — мелькнула у меня наполовину уважительная, наполовину презрительная мысль.

Легкая и ловкая девушка вырвалась вперед. Она первой домчалась до камня, с трудом подхватила его, и, прижимая обеими руками к груди, пустилась в обратный путь. «Жулик» и джентльмен сначала бежали голова к голове, но вскоре мой ушлый фаворит отстал, и, как мне показалось, намеренно.

Когда девушка бросилась в обратный путь, отставший вместо того, чтобы добежать до конца тоннеля, кинулся ей наперерез и, выхватив из ее рук обломок известняка, им же резко ударил ее в грудь. Несчастная, громко закричав от боли, была отброшена назад и упала, но, понимая, что теряет свои шансы, судорожно попыталась вскочить на ноги.

Джентльмен, у которого теперь появилась возможность прийти к финишу вторым, избежав тем самым кровопускания, вместо того, чтобы проскочить мимо, задержался возле девушки и протянул ей руку, помогая подняться. Та помощь приняла, но не поблагодарила и не стала задерживаться, а, всхлипывая и сильно припадая на правую ногу, бросилась бежать. А мужчина, очевидно, сделавший свой выбор, замедлил скорость, лишь обреченно покачав головой ей вслед.

«Ну что, Базиль, съел? — злорадно подумал я. — Даже в таких ситуациях не все люди превращаются в крыс. Воспитание и честь победили в человеке страх».