Вечером я вернулся в особняк Эширандора. Эванджелина с явным нетерпением поджидала меня на крыльце. Помимо неизменного строгого старомодного костюма в этот раз на ней была шляпка с густой вуалью. Неужели не вышло?
— Месье Ансело, — голос ее дрогнул, — я ждала Вас. Это было страшно и очень больно, но я это сделала!
— Так почему же Вы закрыли лицо? — засомневался я. — Что-то пошло не так?
— Не знаю, надеюсь, что нет. Но мне страшно взглянуть на себя, я же несколько столетий видела на себе эти оспины, — прошептала она. — А сейчас я трогаю лицо руками и понимаю, что оно гладкое.
— Позвольте тогда мне первому, — я протянул руку и осторожно поднял вуаль.
Испуганными глазами на меня смотрела пусть не выдающаяся красавица, но вполне привлекательная женщина. Кожа была на вид нежной и гладкой, без малейшего изъяна. Ей бы еще немного макияжа, прическу и одежду посовременнее, так совсем бы хорошенькой стала. Я подвел ее к зеркалу в прихожей и увидел, как на ее ресницах заблестели слезы. Женщины такие женщины, ухмыльнулся я про себя. Умные или глупышки, молодые или не слишком, но каждой необходима уверенность в своей привлекательности.
— Спасибо, месье Ансело, я этого никогда не забуду, — растроганно прошептала она.
Несмотря на свое преображение и волнение в связи с этим открытием, Эванжелина выполнила мое распоряжение в точности, и сейчас меня терпеливо дожидалось несколько крупных и явно здоровых человек, находившихся под внушением. Я впервые собирался оживлять иссушенного вампира и не вполне представлял, сколько времени это может занять и сколько крови потребуется. Двоих, на всякий случай, оставили наверху, а пятерых взяли с собой.
Больше никого — ни слуг, ни других вампиров в особняке не было. Кто знает, как все повернется, лучше эти события держать в тайне. Хозяйка проводила меня в подвал, и мы остановились возле массивной сварной двери, наподобие как бывают у сейфов, лишь с крошечным окошечком, забранным толстыми прутьями решетки, и отдала мне ключи.
— Теперь, Эванджелина, полагаю, Вам лучше оставить здесь меня одного. Не думаю, что после всего, что произошло, Ваш муж будет готов сразу же броситься в Ваши объятия. Лучше поезжайте сейчас в салон красоты и магазины модной одежды, и пусть профессионалы помогут Вам встретиться с Эширандором во всеоружии. Можете потом покататься по городу или заехать куда-нибудь, но домой возвращайтесь к рассвету, не раньше, — напутствовал я ее.
Мне предстояло прикоснуться к еще одной стороне вампирского бытия, а точнее, как раз небытия, воочию увидеть, что может случится и со мной, если длительное время я буду лишен крови. Надо сказать, мне уже приходилось от Оливера слышать о том, что такого рода иссушение применяется нашим Советом как в виде достаточно сурового наказания, так и может быть использовано в качестве одного из методов воздействия при допросах.
Но как отнесется муж, да еще глава бельгийских вампиров, к тому, что супруга лишила его таким способом свободы на десяток лет?
Отперев и распахнув массивную дверь, я оказался в небольшом пустом полутемном помещении, освещаемом лишь светом, падающим из коридора. Обычная подвальная камера из больших каменных плит, отлично подогнанных. Голые стены и пол: ни окон, ни выступов, никакой мебели, кроме лежанки из того же цельного камня, вмурованного в стену, накрытой соломенным тюфяком.
Не слишком большие удобства устроила Эванджелина для любимого супруга. На тюфяке, скрючившись в позе эмбриона, лежала мумия, заросшая густой щетиной, одетая в неплохо сохранившийся старомодный мужской костюм.
Непроизвольно я отметил, что никаких запахов тления или разложения не чувствовалось, только пыль и обычная подвальная сырость. Однако, нужно было решаться. Позвав одну из жертв — дородную женщину средних лет, похожую на кухарку, я прокусил ей вену на запястье и, не удержавшись, сделал пару глотков, прежде чем поднес ее руку к иссушенным слегка приоткрытым губам Эширандора. От запаха алой струйки и мое горло непроизвольно судорожно сжималось, какие же мучения пришлось вынести этому мужчине, медленно иссыхая здесь, страшно даже представить.
Первое время почти ничего не происходило, потом я заметил, что коричневато-серая растрескавшаяся и сморщенная кожа мертвеца начала постепенно разглаживаться и приобретать более естественный цвет. Услышав, что сердце «кухарки» замедлило ритм, я решил заменить донора. Но как только я оторвал ее запястье ото рта вампира, с ним вдруг произошла разительная перемена. Даже не открывая глаз, он протестующе захрипел и попытался обеими дрожащими, плохо слушающими его руками схватить ускользающую женщину. Жутковатое зрелище, надо признать, даже для меня — вампира. Хорошо, что я приказал людям не бояться, иначе впору и сердечный приступ получить.
— Погоди, приятель, не торопись, — обратился я к нему, хотя не представлял даже на тот момент, слышит ли он меня и насколько осознает происходящее. — Сейчас продолжишь.
Быстро заменив жертву на молодого крепкого мужчину, я уже не рискнул отвлекаться на собственную жажду, сосредоточившись на оживляемом. Приказав второй женщине перевязать кухарке руку, я отправил использованную восвояси, стерев, разумеется, эту часть ее воспоминаний.
Заменить этого мужчину на второго парня оказалось еще сложнее, Эширандор вцепился в него, как клещ, мне с большим трудом удалось спасти его от участи быть полностью выпитым. Вампир, хотя еще и не вошел в полную кондицию, теперь уже выглядел совсем не так плохо, хотя, конечно, был довольно сильно исхудавшим, но уже вполне осознанно смотрел по сторонам. Когда подошла очередь четвертого человека — очередной женщины, он уже проще согласился приостановиться, и за то время, пока я прокусывал ей вену, успел выдавить вопрос:
— Кто ты такой и что, черт возьми, здесь происходит?
Ну, теперь нужно постараться все деликатно объяснить. Я представился и попытался кратко изложить суть того, что здесь случилось десять лет назад, и что происходит сейчас, замечая, как глаза вампира наливаются бешеной яростью. Да, пожалуй, Эванджелину я выставил отсюда очень своевременно. Когда пришла очередь последней — третьей полненькой женщины, Эширандор уже вполне уверенно сидел на тюфяке и мог контролировать жажду. Было видно, что он очень хотел выпить еще, но уже вполне сумел сам остановиться.
— Где Эва? — взревел он, отстранившись от толстушки и встав, слегка покачнувшись, на ноги.
— Подождите, месье Эширандор, — я попытался преградить ему дорогу, но он оттолкнул меня и побежал к лестнице, ведущей наверх, — мадам Эванджелины сейчас здесь нет, — только и успел я крикнуть ему вслед.
— Где она?! Где эта подлая змея, эта предательница?! — злобно выкрикивал он, мечась по всему дому и не обращая внимания на мои попытки его остановить или образумить. Потом он замер, внимательно прислушиваясь, пытаясь найти жену по стуку сердца, и очевидно, крайне раздосадованный тем, что не может прямо сейчас свершить возмездие, он вдруг резко накинулся на одного из двоих оставшихся внушенных людей и впился тому в шею. Глаза вампира были налиты кровью, из горла доносилось какое-то утробное животное рычание, и я понимал, что в этот раз остановить его мне будет не под силу. Вот он отбросил обескровленный труп в сторону и уставился на меня тяжелым взглядом:
— Итак, Джорджес, или как тебя там, ты кто вообще такой? — в его голосе сквозило подозрение. — Что ты делаешь в моем доме и с какой стати так рьяно защищаешь мою жену? Может расскажешь, пока еще жив, где все-таки находится моя бесценная супруга и когда я смогу вырвать ее гнилое сердце?
Похоже, он еще не до конца смог вникнуть в реальность и, очевидно, принял меня за любовника Эванджелины, хотя она едва ли когда-нибудь давала ему повод. И хотя Эширандор постепенно приходил в себя, тем не менее, я понимал, что ему еще очень далеко до того, чтобы он мог все спокойно оценить, поэтому миролюбиво предложил:
— Известно, месье. И, конечно же, я с удовольствием все Вам расскажу и объясню, и отвечу на все Ваши вопросы. Но, может быть, Вы все же согласитесь продолжить со мной разговор в более комфортных условиях, а также предложите мне хотя бы выпить? А уже после этого мы с Вами обязательно все обсудим.
