Случались, конечно, и исключения, особенно там, где наши собратья оказывались в меньшинстве, как, например, в Голландии — вотчине ведьм, но в целом прогресс был налицо. Все это привело к тому, что любой цивилизованный вампир получил возможность спокойно передвигаться по континенту, зная, что почти повсюду для него действуют одни и те же законы, соблюдая которые, он может считать себя в относительной безопасности и не представлять угрозу другим.
— В небольших странах, особенно с развитием транспорта, это приобрело особое значение. Всем нам, как ты понимаешь, периодически приходится менять место жительства или прибегать к другим уловкам, чтобы не вызывать подозрения, — печально вздохнула Женевьев.
К сожалению, случилось так, что именно ближайшая наша соседка — Бельгия, где большинство населения франкоязычно и франкоориентировано, в свое время по решению Венского конгресса в 1815 году оказалась насильно присоединена к Нидерландам. В результате, местным вампирам пришлось буквально бороться за выживание. В Голландии, по словам Женевьев, вовсю заправляли ведьмы, и ни о каких договорах говорить не приходилось, как, впрочем, и сейчас не приходится.
В течение пятнадцати лет наши собратья с нашей тайной помощью проделали там огромную подготовительную работу, и результатом оной явилась революция 1830 года, которая привела к отделению Бельгии и образованию самостоятельного королевства. Тем не менее, это вовсе не решило всех проблем с ведьмами, которые, естественно, не собирались ослаблять свои позиции. По-прежнему находясь в численном превосходстве, да еще при поддержке местных оборотней, они блокировали любые возможности переговоров, к тому же с их территории к нам все чаще стали проникать смутьяны, подбивающие наших вампиров помочь им уничтожить ведьмовское сообщество.
Наверное, в глубине души, все мы мечтали бы об этом, но нам приходится считаться с реальным балансом сил. К сожалению, даже у нас нашлись такие, кто не понимает этого и не поддерживает Жана-Баттиста, но, по крайней мере, открытого сопротивления они не оказывают. Однако, с этим нужно было как-то разбираться.
Месье Эширандор, старейший вампир в бельгийском королевстве, фактически осуществлявший единоличную власть в местном сообществе, опираясь на поддержку нашего вампирского совета, пусть медленно, но, все же, подвел ситуацию в стране к необходимости заключения мира. И вот, буквально накануне подписания договора, он внезапно исчезает. С тех пор к власти и пришла его супруга Эванджелина, и после этого все наши предыдущие усилия буквально свелись к нулю.
— Теперь об этой даме, — снова вздохнула Женевьев. Было заметно, что ее действительно угнетает непреодолимость проблемы. — Информация не абсолютно достоверная, но какая есть. В годы средневековья, как ни странно, быть рябой считалось благом, и такие невесты особенно ценились. Когда от черной оспы люди гибли в огромных количествах, переболевшей, но выжившей женщине болезнь уже не угрожала, исключалась возможность вновь заболеть и умереть, осиротив детей. Впрочем, как ты понимаешь, с тех пор критерии женской красоты претерпели существенные изменения.
Несмотря на серьезность ситуации, моя спутница произнесла последние слова, взглянув на меня с легкой кокетливой полуулыбкой. Она прекрасно знала, какое впечатление производит, и ничуть не сомневалась в своем соответствии самым высоким канонам красоты. Даже являясь членом Совета и своего рода вампирским министром иностранных дел, Женевьев оставалась женщиной во всех смыслах, что я и подтвердил, ничуть не кривя душой.
Отдав дань современной красоте, мы вернулись к истории бельгийских вампиров. Насколько было известно по обрывочным слухам, лет двадцать назад Эванджелина уличила своего мужа в супружеской неверности, да еще, ладно бы, с вампиршей или человеческой женщиной, но нет — её соперницей оказалась ведьма. После серьезного скандала в благородном семействе, как утверждала сама бюргерша, Эширандор сбежал в неизвестном направлении вместе с разлучницей. Слухи ходили разные. Некоторые предполагали, что Эванджелина сама расправилась с неверным, не простив предательства, но доказательств никаких не было.
Однако, с тех пор ни о каком договоре с ведьмами она и слушать не желает. А поскольку большая война, похоже, неминуема, существует серьезная опасность, что разные сообщества в Бельгии могут и тут оказаться по противоположные стороны баррикад, а к чему это может привести, даже представить страшно, это ведь не обычные человеческие войны. К тому же ситуация развивается стремительно, все меняется буквально на глазах. Времени на длительные переговоры уже не осталось, это и так тянется дольше всяких мыслимых пределов.
— Так что, поверь, Жан-Баттист вовсе не шутил и не преувеличивал, предупреждая нас об ответственности. Вот такие у нас дела, Джори, — немного устало закончила Женевьев.
Дела действительно были не самые веселые. Сам того не желая, я, похоже, оказался в роли сапера, которому необходимо срочно разрядить бомбу с часовым механизмом, при том, что ни ее устройство, ни момент взрыва ему не известны. Тем временем мы уже въехали в Брюссель, и Женевьев подсказывала мне дорогу к гостинице, где мы планировали остановиться.
Я уже был прежде немного знаком с этим городом. В Брюгге, в ста пятидесяти километрах от столицы, проживала мамина родня — ее кузины с супругами, и их дети — мои троюродные братья и сестры, ныне уже сами взрослые люди. Когда была жива мама, пару раз мы всей семьей навещали их, проезжая Брюссель, и останавливаясь, чтобы осмотреть достопримечательности.
Несмотря на свой патриотизм, я не мог не оценить красоты столицы этой маленькой страны. Конечно же, по сравнению с Парижем, чтобы обойти все достопримечательности которого и месяца, наверное, будет недостаточно, большая часть мест, которые стоит посетить в Брюсселе, сконцентрирована в центре города. И в первую очередь, это знаменитая Гран-плас с ее королевским дворцом.
В это лето, как и во все четные года, она была украшена великолепным ковром из живых цветов. Каждый раз узор в нем был новым, оригинальным и никогда не повторялся. И, несмотря на всю серьезность цели нашей поездки, даже я не мог не полюбоваться на это чудо, проезжая мимо, не говоря уж о моей спутнице, которую, как и любую настоящую женщину, завораживала красота живых цветов в таком бесподобном исполнении.
Пожалуй, Гран-плас является самой красивой и элегантной площадью Европы, а-то и всего мира. Здания, окружающие ее со всех сторон ровным квадратом, как будто выточенные из камня искуснейшими мастерами, представляют собой величайшие шедевры мировой архитектуры под открытым небом. Женевьев поделилась со мной любопытной историей, повествующей о ее возникновении:
— Однажды, наш король Людовик XIV, устав от рассказов о красоте и великолепии Брюсселя, решил лично посетить этот город. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что Брюссель действительно прекраснее самого Парижа! В порыве ревности его Величество приказал разрушить город, забросав его горящими фугасами. Но бельгийцы народ упрямый: богатые купцы и ремесленники не пожалели средств и отстроили новую, ещё более прекрасную центральную площадь. Таким образом, Гран-плас — единственная в Европе средневековая площадь, архитектурный ансамбль которой был тщательно спланирован.
Отель Метрополь, где мы остановились, располагался возле королевского оперного театра Ла-монне, буквально в паре минут от Гран-плас. Женевьев занималась организационными вопросами, по телефону договаривалась с Эванджелиной о месте и времени нашей встречи. Я тем временем, удобно устроившись в своем номере, засел за изучением документов, предоставленных моей патронессой: проектов соглашений, текста договора и всей информации о местных сообществах, которая имелась в ее распоряжении, и одновременно пытался выработать нашу стратегию, набрасывая примерный план действий в свой блокнот.
Итак, насколько я знал, даже решительный Лазар осознавал, что силовой вариант крайне нежелателен, а значит, я его даже рассматривать не буду. Не мешало бы выяснить судьбу месье Эширандора.
