Зеленоватая вспышка прорезала небо и осветила долину. На мгновенье показались поросшие соснами вершины. У входа в хлев закудахтали куры. И тут раздался сухой треск грома, казалось, кто-то там, наверху, топочет по гигантскому дощатому настилу. Ветер завыл сильнее. Занавеска на двери заколыхалась, и в темную кухню ворвался свежий воздух.

— Берегитесь сквозняка! — крикнул зять.

Но открыта была только дверь из кухни во двор, дверь в чулан была заперта.

— Что-то дождь никак не начнется, — боязливо пробормотала дочь.

Не успела она договорить, как редкие тяжелые капли глухо застучали по пыльной земле. Повеяло чем-то терпким.

— Только бы града не было, — заметил старик.

Он боялся за кукурузу и за небольшой виноградник наверху, на солнечном склоне. Но град редко выпадал в здешних краях, Они даже славились этим. Грозы с градом почему-то всегда уходили вправо, между двумя вершинами. Так что опасаться можно было только молнии. По дороге на горные пастбища попадались голые сосны без хвои, белые, сухие, пораженные молнией, которая каждое лето сжигала несколько деревьев. Это грозило опасностью и путникам. Старик вспомнил своего брата: однажды молния швырнула его оземь; вспомнил он и бабушку: как-то раз во время грозы она пекла у плиты; молния влетела через печную трубу, но, к счастью, испугавшись, старуха отскочила в сторону. Рассказывали и другие страшные истории о пастухах и коровах, настигнутых молнией.

Голубые, зеленые вспышки следовали одна за другой. Деревенские собаки даже не успели завыть. Дождь потоком обрушился на горные склоны. Все вокруг было черным-черно. Казалось, будто горы сдвинулись с места. Леса кружились в неистовом хороводе, возникая и снова исчезая в такт огненным вспышкам.

Дочь Бертрана, не в силах преодолеть страх, заперла кухонную дверь. Все уселись вокруг стола. Пришла старуха и молча заняла свое место у очага. Через занавешенное окно, справа от двери, они смотрели, как бушует гроза. Окно то и дело мигало, как глаз.

Мало-помалу их лица стали покрываться потом. Они вытирали влажные щеки. Воздух в кухне накалился.

— Надо бы все-таки открыть дверь, — сказал Бертран, — иначе тут задохнешься…

Но дочь не решалась: уж лучше эта духота, чем холодный порывистый ветер. Наконец старик встал и в одних носках пошлепал к окну. Он дернул створку, и гроза сразу ворвалась в дом. Старик хотел было выйти, но заколебался. Он силился разглядеть, что делается снаружи, смотрел на свои яблони вдоль дороги.

Вдруг ослепительная вспышка озарила долину и залила светом кухню. Старик даже подскочил. В то же мгновение раздался страшный треск.

— Вот она, вот она!.. — воскликнул зять.

— Закрой скорее… — взмолилась дочь.

Бертран затворил окно, но тут же открыл его снова. Что он там разглядывал? Что чуял в порывах воющего ветра? Втянув голову в плечи, зять робко оглядывался вокруг и бормотал:

— Ну, эта уж наверняка угодила в нас!

Но дом был цел. Все были тут, целы и невредимы. Послышалось мычание.

— Коровы! — спохватился зять.

Бертран все еще стоял у окна и к чему-то принюхивался.

Тут и все остальные поняли, в чем дело: в кухню хлынул запах гари.

— Паленым пахнет, — проговорил Бертран и кинулся за башмаками.

Небо начало проясняться, словно бы последний удар грома утихомирил ярость грозы и теперь она удалялась.

— Должно быть, попало в дерево, — пробурчал старик, надевая сабо.

Остальные последовали его примеру. Только старуха осталась у очага. Сделалось светлее. Дождь прекратился.

Они вышли на изрытый ливнем двор и осмотрели дом: все было как обычно. Если бы молния попала в стропила и подожгла сруб, они бы сразу заметили. И все-таки они чувствовали запах гари, который, окутывая их, плыл по ветру.

— Это не у нас, — сказала дочь.

Они подошли к склону взглянуть, что делается за домом. Сарай, свиной хлев, прилепившийся сбоку, — все было в полном порядке.

Бертран посмотрел на затянутое тучами небо, вышел на обочину дороги, поближе к деревьям. Вдруг он поднял руку, указав ею в сторону родника и стены: это было там.

Другие сперва не поняли, в чем дело, но, повернувшись туда, куда смотрел старик, сразу гораздо явственнее почувствовали запах гари. Теперь уже и зятю все стало ясно: за стеной находился амбар Меле, и гарью тянуло оттуда.

Они старались хоть что-нибудь рассмотреть сквозь завесу дыма, но клубы его сливались с темными склонами, которые высились за амбаром.

Бертран поспешил к стене. Позади нее слышались голоса. Люди разговаривали, кричали, доносился лязг металла. Запах гари усилился. Было ясно, что горит амбар. Старик отступил назад, чтобы лучше видеть, зять — вместе с ним.

По дороге застучали сабо. Мимо пробежал мальчик. Они узнали старшего внука Меле.

— У них горит хлеб, — сказал зять.

Над стеной извился черный столб дыма. Старик подошел к мокрому от дождя стволу вишни. Он присел на искрошившийся край водоема. Метрах в двадцати, за стеной, тревожные голоса дочери Меле и его невестки бормотали что-то неразборчивое, ветер относил их слова в сторону. Глухо звучали голоса мужчин: Меле и его сына. По-прежнему слышался лязг металла. Они, видимо, по цепочке передавали друг другу ведра, но колодец их был так далеко!..

Молния ударила в амбар Меле. Там хранился весь собранный урожай, а, кроме того, еще сено, инструменты… Старик-то хорошо знал, как горят зерно и сено. Страшный зародыш огня зреет исподволь, растет, ширится, распространяясь вокруг. И тут достаточно обломку горящей балки упасть на мешки. Открывают дверь. Удушливый дым заполняет амбар, в котором ничего нельзя разглядеть. Но стоит пробежать ветерку, и огонь начинает гудеть. Вдруг что-то словно взрывается, и вспыхивает яркое пламя, готовое пожрать бревенчатые стены. Тогда уже ничего не поделаешь: нужна мощная струя воды, но зерно все равно погибло…

Зять смотрел на старика, но тот не шевелился. Подошла дочь и встала сзади, прислушиваясь, что делается там, за стеной, у врагов, которые боролись изо всех сил: они спасали свой гибнущий хлеб. Вместе с сыном Луи Меле вспахивал землю на склонах. Осенью, рано утром они уходили сеять, потом убирали, молотили зерно. Это было их зерно. Зерно, из которого пекли хлеб и пироги.

Бертран опустил голову. Родниковая вода рядом с ним, журча, стекала в водоем. Вода у него была совсем близко. А Меле приходилось бежать за ней, издалека таскать ее ведрами. Меле не хватало воды, не хватало рук. Чтобы спасти хлеб, свой собственный хлеб…

И тут старику представилось, как колышется на ниве спелая рожь. Ветер долины качает тяжелые колосья, золотистые волны пробегают по ним и колеблют, словно воду на озере. Молотилка пожирает снопы, отшвыривает солому, выплевывает зерно и полову. Мельничные жернова перемалывают золотистые зерна. И получается мука…

Бертран резко выпрямился и повернулся к зятю.

— Неси сюда лопату! — приказал он. — Будем ломать стену… Не ради них, ради хлеба…

Он повернулся в сторону амбара и крикнул:

— Эй, Луи!..

Слышно было, как застучали сабо, медленно обходя амбар.

— Эй, Луи! — снова крикнул старик. — Что там у тебя стряслось?

После некоторого молчания Луи ответил:

— Половина зерна погибла. Но туда не пройдешь… И без воды не потушишь…

— Да вот она здесь, вода! — воскликнул Бертран. Он почти кричал, да так громко, словно рушил что-то в приступе ярости.

Зять принес лопату. Бертран выхватил ее у него из рук и побежал к стене. Дважды он со страшной силой ударил по камню, потом бросил лопату и стал расшатывать стену руками. Верх обвалился. Старик снова взялся за лопату. Брешь была пробита.

— Беги за ведрами! — приказал старик дочери.

Из амбара вырывались черные клубы дыма. Бертран зачерпнул ведром воду из водоема и, широко ступая, направился к амбару.

Роже Гренье — писатель, пользующийся прочной литературной репутацией. Важной вехой в его жизни было участие в Сопротивлении, когда он вместе с Альбером Камю сотрудничал в подпольной газете «Комба».