Художественная проблематика Бютора связана, в первую очередь, с раскрытием тех искаженных форм человеческой жизни, которые эта цивилизация вырабатывает. Подавляемая культурными, политическими, профессиональными, бытовыми, даже интимными стереотипами мышления и поведения, личность испытывает чувство полнейшей несвободы перед лицом окружающей ее действительности. Она утрачивает самое важное в себе — самоценность и неповторимость. У людей, изображаемых Бютором, есть индивидуальные биографии, но у них нет индивидуальных судеб: «приходят все новые и новые актеры, — писал по этому поводу Бютор, — но в круговороте падающих лет они разыгрывают всё одни и те же роли».

Писатель, однако, не отвергает современной цивилизации как таковой, с ее культурными и техническими достижениями и ценностями: он отвергает лишь механические, потерявшие живую силу формы, в которые эта цивилизация отлилась. Только критическое отношение к этим формам может, по мысли Бютора, обеспечить личности полное самораскрытие.

Стремление вырваться из-под власти рутины, получить доступ в мир, где господствует свобода, человеческая раскованность и непринужденность, характерно и для публикуемой ниже сказки Бютора.

Жерар скучал на уроке. За окном шел дождь. В классе читали допотопный текст из хрестоматии, и учительница пыталась убедить ребят, что это смешно. Но никто не засмеялся, даже она сама.

В старой, подержанной хрестоматии Жерара полным-полно было всяких каракулей и помарок. На странице, которую изучали в классе, между строчек Жерару удалось разобрать слова: «Если тебе станет скучно — сдери с обложки чернильную кляксу». Книга была переплетена заново в толстый картон; на внутренней стороне обложки действительно красовалась огромная клякса, и Жерар принялся аккуратно сдирать ее. На самом деле то была не клякса, а наклеенный кусочек бумаги; под ним оказалось квадратное углубление, на дне которого Жерар увидел надпись: «Вставь сюда маленькое зеркальце».

Учительница заметила, что он не слушает, и спросила: «Где мы остановились?» К счастью, урок уже кончался, и раздавшийся звонок избавил его от позора. Жерар просиял, и, видя это, учительница улыбнулась ему: все-таки она была милая.

Придя домой, он перевернул квартиру вверх дном в поисках зеркальца. Но все они были намного больше, чем нужно. Кроме разве что одного, которое он однажды видел в маминой сумочке. После ужина он послушно лег спать и, когда мама пришла поцеловать его, сказал ей на ухо:

— Пожалуйста, одолжи мне твое маленькое зеркальце!

— Мое зеркальце? А зачем?

— Учительница придумала какой-то опыт.

— И она всем велела принести зеркальца?

— Нет, только тем, кто найдет дома.

— Хорошо, я поищу в старой сумке. Спи!

Утром, за завтраком, Жерар спросил:

— Ну?..

— Что «ну»?

— Забыла?

— О чем?

— О зеркальце.

— Да, верно, совсем из головы вылетело. А разве это так срочно?

— Ужас как срочно!

Это и вправду было срочно: на уроке опять должны были читать отрывок из хрестоматии. Видя, как он расстроен, мама сказала:

— Ладно, возьми вот это. Только сегодня же верни. И смотри не разбей, оно хрупкое, а я им очень дорожу.

— Тогда найди мне какое-нибудь другое.

— Так они продлятся долго, эти ваши опыты? Что именно вы будете делать?

— Не знаю, она еще не сказала, но вдруг потом опять понадобится…

Зеркало как раз поместилось в углублении переплета. Жерар спрятался за спиной соседа и с бьющимся сердцем взглянул на свое отражение. Оно стало уменьшаться. Теперь Жерар видел свою голову целиком, как на фотографии. А отражение все уменьшалось и уменьшалось. И вот он увидел себя во весь рост посреди парка. Какой-то мальчик подошел к нему и сказал:

— Проходи, проходи сюда.

— Как мне пройти?

— Сперва просунь руку: палец, другой палец, на жмешь — и вся рука пройдет, потом локоть, потом плечо, теперь наклони голову… другую руку, плечо… теперь туловище… и ноги.

Жерар очутился в освещенном солнцем парке. Раскрытая книга лежала на траве. В зеркальце он увидел себя сидящим за партой и слегка прозрачным.

— А сейчас надо открыть книгу на той странице, где вы читали — и все в порядке.

— Но если она заметит?..

— Не беспокойся, отражение сумеет ответить.

— Вы здесь не ходите в школу?

— Вот еще! Нас учат наши звери.

— А сколько вас тут?

— Пока нас десять братьев. Гляди, вон идут остальные. Я — Леон, у меня лошадь, она нас учит арифметике. А это — Клод, у него ворон, он учит нас географии. Вот Эжен, у него бобер, он нас учит строить дома. Вот Пьеро, у него попугай, он учит нас музыке. Вот Габриель, у него лиса, она нас учит садоводству. Вот Барнабе, у него ящерица, она учит нас рисованию. Вот Никола, у него белка, она нас учит гимнастике. Вот Клотер, у него пингвин, он учит нас плаванью. Вот Огюст, у него рой пчел, они нас учат геометрии.

— Выходит, тут нет никого, кто бы учил водить машину и делать телевизоры?

— А зачем? Разве у вас в классе этому учат?

— Нет, но вам было бы интересно…

— Знаешь, мы ведь только начали.

— Что-то я не вижу дома.

— Дом здесь ни к чему. Когда мы хотим, мы его себе строим сами.

— Где же вы живете?

— Вечером мы возвращаемся домой.

— Так значит…

— Ну да, и ты вернешься. Когда в классе прозвенит звонок — пойдешь обратно. Мы попадаем в парк только во время уроков французского.

— Откуда вы все?

— Из разных лицеев, из коллежей; ведь так больше продолжаться не могло!

— А как вы сюда добрались?

— Нам помогла старая хрестоматия.

Они пошли к пруду, покатались на лодке, и лошадь научила их, как сосчитать стебли тростника вокруг пруда. Потом Жерару вдруг показалось, что гаснет свет, — и он снова очутился за партой.

— Мамочка, оставь мне зеркальце, оно мне просто необходимо.

— А я что буду делать?

— Ты и без него обойдешься!

— Как обойдусь? А губы красить?

— Ну, я тебе подарю другое!

— Почему же ты сам не купишь другое?

— А вдруг оно будет хуже работать!

— Значит, опыт у вас удался? Мог бы и рассказать.

— Это очень трудно. Я не уверен, что уже все понял. Ты не бойся, зеркальце я куплю, всю копилку вытрясу…

— Да нет, милый, не надо, раз ты ему так радуешься…

— Но я хочу тебе сделать подарок!

— Подари мне рисунок.

— Хорошо. Я нарисую лошадь.

— Какую лошадь?

— Ту, что я видел во время опыта.

— Интересный, однако, у вас опыт!

— Я рад, что ты довольна.

Назавтра в парке братья спросили, не может ли он привести зверя, который научил бы. их чему-нибудь новому.

— Вся трудность в том, как привести его в класс…

— Ты же можешь взять совсем маленького зверька. Научить нас водить машину — это мысль.

— Но какого зверя мне взять?

— Это уж твое дело. Найди.

Они пошли к заснеженному холму, покатались на санках, и ворон рассказал им о лондонских больших магазинах.

Ночью Жерару приснился сон. По автостраде, ведущей на юг, мчалась машина, в которой сидели он сам и на редкость добродушный тигр.

— Не могли бы вы завтра прийти со мной на урок французского?

— С удовольствием, но я не совсем представляю, как это сделать.

— А вы спрячьтесь между страницами книги.

И действительно, в хрестоматии нашлась замечательная картинка, где был нарисован тигр. Может быть, ее нужно было вырезать? Но нет, она принялась скользить со страницы на страницу, пока не оказалась на последней. Появление Жерара с тигром вызвало восторг.

— Теперь мы с тобой братья. Видишь, у нас тут народу прибавилось. А твоим одноклассникам разве не скучно?