— Да они были бы счастливы попасть сюда!

— В таком случае, им нужно достать себе подержанную хрестоматию — и все. Только не забудь про чернильную кляксу.

Они дошли до гряды багровых скал, взобрались на них, и бобер объяснил им, как строить подвесную дорогу.

Жерар завел разговор со своим соседом по парте Альбером, который уже начал удивляться, видя его неизменно прилежным и слегка прозрачным.

— Нет, я больше не скучаю на уроках. Сказать по правде, я знаю один фокус…

— Как, самый настоящий фокус?

— Во-первых, для него нужна подержанная хрестоматия.

— Папа мне в жизни не купит! А если я скажу, что потерял свою книжку, он устроит такое!..

— Давай найдем магазин, где продают старые книги. Там наверняка согласятся поменять подержанный учебник на новый.

На поиски ушло несколько дней. Жерар приходил домой все позже и позже, мама иногда даже беспокоилась:

— Где ты был?

— В школе.

— Так поздно?

— Мы после уроков ходили в магазин, искали старые учебники.

— Опять тебе нужна книга? Да это просто разоренье! Уж не знаю, что скажет отец. Вашим учителям не мешало бы подумать.

— Нет-нет, это книга не для меня, а для нашего опыта.

Наконец они отыскали маленький магазинчик совсем рядом с новым супермаркетом, в квартале домишек, которые уже начали сносить, чтобы построить на их месте роскошный многоквартирный дом. В магазине оказалась целая стопка подержанных хрестоматий для третьего класса, и все — с одинаковыми чернильными кляксами на внутренней стороне обложки. Жерар сосчитал книги: должно было хватить на весь класс, и даже осталась бы одна лишняя. Хозяин магазина как будто не обращал ни малейшего внимания на всю эту кутерьму, а когда ребята спросили, согласен ли он обменять им новую книгу на старую, он пробурчал что-то в рыжую бороду и протянул слегка прозрачную руку к новенькой, чистой книжке.

Альберу удалось взять с собой великолепного африканского слона, который стал учить телевизионному делу.

Они пошли в джунгли, покачались в гамаках, и попугай сыграл им на органе.

Они пошли на равнину, покатались взад-вперед на трехколесных велосипедах, и лиса поведала им, как выращивать голубые тюльпаны.

Они пошли к прибрежным утесам, совершили несколько прыжков с парашютом, и ящерица научила их рисовать портрет родителей.

Они пошли в корабельную рощу, попрыгали с ветки на ветку, и белка объяснила им законы планирующего полета.

Они пошли к альпийскому леднику, съехали на лыжах по склону, и пингвин показал им диапозитивы про эпоху неолита.

Они пошли к Тихому океану, поплавали на пирогах, и тюлень проводил их в пещеры, полные раковин.

Они пошли в горную долину, переправились вброд через водопады, и пчелы доказали им теорему тридцати шести перпендикуляров.

Они пошли к соляному озеру, покружились на коньках, и тигр открыл им секрет, как выжать из машины более трехсот километров в час.

Когда последний одноклассник Жерара присоединился к остальным, взяв с собой муравьеда, который стал учить искусству теневого театра, учительница удивилась наступившей тишине. Ей захотелось пристальнее вглядеться в учеников, и тут она заметила, что все они стали слегка прозрачными. Она подумала, что нужно надеть очки.

Тем временем Жерар собрал своих товарищей на склонах поющего вулкана.

— А каково сейчас учительнице? Наверное, очень одиноко!

Перед закрытием магазина им удалось получить последний экземпляр старой хрестоматии в обмен на лучшие марки из коллекции каждого, и на перемене они подложили книгу учительнице. Результат не заставил себя ждать. В самом деле, в классе стало так спокойно! Учительница прошла сквозь зеркало в сопровождении журавля с короной на голове, который стал учить делать прически.

Однажды в класс явился инспектор. Его глубоко поразило, что все вокруг были слегка прозрачными, но так как чтение вслух и объяснения учительницы шли гладко, а в классе царил образцовый порядок, инспектор крепко заснул. Когда звонок разбудил его, никто в классе уже не просвечивал. Инспектор пришел к выводу, что виной всему — чересчур плотный завтрак.

Учительница, казалось, молодела с каждым днем. В парке гиппопотам Робера так забавно учил читать стихи наизусть, что можно было умереть от смеха. Когда настало время каникул, Жерар принялся вздыхать:

— Вот уже и каникулы!

— Значит, в школе было весело?

— Это все наш опыт, мама, все он!

— Очевидно, реформа среднего образования приносит свои плоды. Недаром за последнюю четверть ты так замечательно загорел!

Франсуа Нурисье — один из видных писателей, пришедших во французскую литературу после второй мировой войны. Уже первый его роман «Серая вода» (1951) был весьма благожелательно встречен критикой и отмечен одной из литературных премий.

Но в полной мере самобытность Нурисье как художника проявилась в его трилогии «Всеобщее беспокойство», куда входят романы «Синий, как ночь» (1958), «Мелкий буржуа» (1963) и «Одна французская история» (1966), — трилогии, принесшей писателю настоящую известность. Последовавшие за этим романы («Хозяин дома», 1968; «Алеманда», 1973, и другие) закрепили и упрочили положение Нурисье в современной французской литературе.

Любимый герой Нурисье — «средний француз», «человек с улицы», «мелкий буржуа», как выражается сам писатель. Возможно, Нурисье потому и привлекает своих французских читателей, что любой из них — будь то коммерсант средней руки, чиновник, служащий, газетчик, литератор — без труда узнает себя, свои проблемы, размышления, всю свою жизнь в судьбах персонажей, созданных писателем.

Герой Нурисье — это человек без собственной судьбы, не личность, но всего лишь индивид, чье существование формируется мыслительными штампами и стереотипами его среды, вкусами, привычками, стремлениями, нормами поведения, издавна выработанными и закрепленными в опыте сотен тысяч, миллионов мелких буржуа. Персонажи Нурисье не в силах самостоятельно построить свою жизнь — напротив, готовые формы жизни властно определяют их нравственное лицо и их судьбы.

И вместе с тем главной особенностью этих персонажей является внутреннее неприятие извне навязываемой им психологической и «поведенческой» маски, стремление утвердить свое неповторимое «я» в противовес нивелирующим требованиям окружающего мира. Герой Нурисье трагически раздвоен в своей судорожной и безуспешной попытке противопоставить себя своей среде, а по сути дела — себе самому как человеку, впитавшему и усвоившему требования этой среды; с ужасом наблюдая, как безвозвратно утекает его собственная — но ему неподвластная! — жизнь, этот герой все время находится в состоянии «всеобщего беспокойства».

Характер нравственного конфликта объясняет и напряженный психологизм романов Нурисье, пристальный самоанализ, глубокую интроспекцию его персонажей. Нурисье органически усвоил опыт психологического романа XX века — от Пруста до Натали Саррот; но он выработал при этом свою собственную, вполне оригинальную повествовательную манеру.

Однако подкупает в этом писателе не только его мастерство, не только умение осветить новые грани жизненного материала, к которому он обращается, но и та особенная искренность и увлеченность, которая возникает лишь тогда, когда человек рассказывает об очень личном, наболевшем, пережитом. И вместе с тем свой индивидуальный опыт Нурисье мыслит как воплощение коллективного опыта большинства французов, родившихся в период между двумя войнами. Не случайно один из своих романов он назвал «Одна французская история». Говоря о том «беспокойстве», которое испытывают его персонажи, Нурисье пояснял: «Я попытался определить национальный масштаб этого беспокойства, откуда и название книги. Это — история, поскольку речь идет о судьбе некой семьи, но она является именно французской историей, так как вырастает из истории Франции». Эти слова, конечно, следует отнести ко всему творчеству Франсуа Нурисье.