Тихие печальные слова слились в гул. Кажется, Линетт подарила мне часть себя, которая будет жить. Которая будет рядом в любую секунду, и к которой еще придется привыкать. Найти бы способ выключить все эти голоса.... За стеной раздался едва уловимый шорох, с моих губ слетел испуганный вздох. Воздух больше не дрожал, сила утекла из помещения, но маг все еще был здесь. Не зная наверняка, успею ли, я решительно двинулась к двери и, собрав всю волю в кулак, распахнула ее.

 Меня встретила кромешная тьма и звенящая, давящая на слух, тишина. Сначала я решила, что незнакомец стоял за другой дверью - пока магия искала пристанище во мне, комната несколько раз перевернулась с ног на голову и обратно. Не удивлюсь, если чутье обманывает.... В горле застрял ком, по спине скользнули ледяные мурашки. Чем дольше я смотрела в темноту, тем быстрее она надвигалась на меня. Я не могла разглядеть ни стен, ни потолка. Решившись войти во мрак, переступила одной ногой порог, и половица скрипнула. Испуганно поставив ногу обратно в комнату, я застыла на месте. Дрожь пробежала по телу, захотелось поежиться и убежать прочь. Но, слушая свое спотыкающееся от страха сердце, я стояла и смотрела. В никуда. В непроглядную тьму коридора.

  Когда от тишины сдавило виски, я перешагнула порог и вошла в темноту. Словно во сне, двигалась по сужающемуся коридору, прислушиваясь к каждому звуку, но кроме шелеста птичьих крыльев ничего не могла разобрать. Птицы - откуда они здесь взялись?! Осторожно ступая по скрипучему деревянному полу, держась ладонью за стену, я шла на ощупь. Шуршанье перьев приближались, горло сдавило от незаметно подкравшегося страха, и темнота, казалось, становилась только гуще и холоднее. Я погружалась в нее, как в воду, и сердце колотилось, будто стремясь выпрыгнуть из груди. Сознание медленно утекало, я еле передвигала ногами, хотя хотелось бежать, сломя голову. Но вдруг впереди замаячил бледный свет. Из глубин мрака, из недр зачарованных тоннелей он манил и вселял надежду, словно глоток свежего воздуха. Прибавив шаг, я спешила к нему, оглушенная собственным дыханием. Еще несколько шагов, еще чуть-чуть, и я выйду из тесного и повергающего в ужас коридора...

 Чем ближе я подходила, тем призрачнее становился выход. Прямоугольник света расползался голубой дымкой во тьме. Как в ночном кошмаре, повсюду мерещились тени, внезапно из пустоты в спину дохнуло холодом.  Перехватило дыхание. Казалось, вот-вот кто-то схватит за плечо и утащит обратно во мрак. Тот, кто подглядывал за мной из-за приоткрытой двери. Тот, чью магическую силу я ощущала еще мгновение назад тягучим леденцом на языке. Быть может, я угодила в его ловушку? И сейчас он наблюдает, словно за мухой, попавшей в блюдце с вареньем. Отталкиваясь от стен сужающегося коридора, я чуть не закричала, ощутив порыв ледяного воздуха рядом с лицом, но успела. Успела выскользнуть из темноты, и очутилась в зале, где прощались с Линетт.

 Зал опустел. Ни единой живой души, ни единого звука. Только гроб с телом Линетт загородили ширмой. Меня потянуло в последний раз взглянуть на женщину неземной красоты, ставшей для меня близким человеком. Я торопилась, сама не понимая, зачем это нужно. Подошла, отдернула ширму и замерла. Опираясь руками на стенки богатого гроба, над телом Линетт стоял мужчина. Он был облачен во все черное - тонкий пуловер, брюки и обувь. Прикрыв глаза, он с опущенной головой склонился над изголовьем гроба. Русые волосы средней длины свесились, закрыв верхнюю часть лица, так, что я могла видеть лишь острый подбородок, покрытый короткой щетиной. Он казался приятным и привлекательным, что-то во внешности притягивало взгляд. Застыв в нерешительности, я невольно рассматривала его и не могла оторваться.

 В глаза бросилась почти болезненная бледность кожи. Скорбь мужчины ощущалась тяжестью в воздухе, как и боль. По спине скользнул холодок, с губ сорвался беззвучный вздох. Стало безумно неловко - я помешала выражению траура, ворвалась и нарушила уединение. Но он словно не замечал моего присутствия - едва дотрагиваясь, бережно провел пальцами по лбу Линетт, по линии щеки. Я попятилась назад, бормоча под нос «извините», а когда попыталась задвинуть обратно ширму, мужчина открыл глаза и взглянул на меня из-под занавеса волос. Одним глазом, украдкой. Одним голубым глазом. А я все извинялась и пятилась.... Пока не потеряла его из виду и не побежала прочь из зала. Не разбирая дороги, не оглядываясь, подальше от здания.

-Ну, вот. Еще одна морщинка,- печально протянула Моника, рассматривая свое отражение в высоком, старинном зеркале. Натянув веко пальцем, она капризно надула губки.

 Мишель оторвалась от изучения очередной газетной статьи, сообщающей о загадочном убийстве ведьмы, и посмотрела на старшую сестру. Моника небрежным движением перебросила густые черные волосы на плечо. Длинные прямые и блестящие, точно жидкий шелк. Приблизившись лицом к своему отражению, она наморщила аккуратный носик. Мишель, с трудом сдержав усмешку, склонила голову и окинула сестру придирчивым взглядом. Поведя бровью, она надменно хмыкнула.

-В твои годы иметь три мимические морщинки на лице - это сказка. Да, Эшли? Эшли?!

 Услышав свое имя, я повернулась на звук и заморгала. Мишель недовольно поджала губы. Да, из нас троих я самая младшая и самая легкомысленная. Что ж поделаешь?! «Летаешь в облаках», как любит говорить Моника. И вовсе не летаю, а всячески стараюсь избегать участия в пустых диалогах. Но ей я не скажу об этом. Сострою легкомысленную улыбочку, и сестра купится. Никогда не понимала, к чему устраивать истерики, стоя каждый раз перед зеркалом.... Обладая даром преображения, Моника могла скрыть любую морщинку и выглядеть всегда молодой и красивой. Но и без магии ее лицо было безупречным. Поэтому каждодневная самокритика сестры вызывала у меня, мягко говоря, раздражение.

Странно, но именно сегодня мне было совершенно безразлично, какой изъян на искусно размалеванном лице обнаружила Моника. Причиной стали тихие голоса в голове, о которых я, конечно, сестрам не сообщала. После кончины Линетт они все чаще звучали, нашептывали, причитали, чем сильно осложняли жизнь. Держа на коленях книгу, я старалась не подавать виду, что меня что-то беспокоит. Прислушивалась к странному шепоту, распутывала звуки, словно клубок нитей. Едва различила четкие слова, как шуршание ткани платья Моники спугнуло их. Это словно поймать нужную радиоволну, настроиться на частоту. Но подобно туману голоса ускользали, почуяв угрозу. В который раз я потерпела неудачу? Сбилась со счета. Пожалуй, соглашусь с сестрами - со стороны я выглядела странно.

-Это не аргумент,- выдохнула Моника, проводя ладонями по бедрам, туго обтянутым платьем. Плотная бордовая материя переливалась золотом, как парча при каждом движении сестры. Узкий покрой наряда выгодно подчеркивал идеальные изгибы ее тела. А цвет гармонировал со смуглой кожей. Она шла в ногу с модой, умела и любила стильно одеваться.

 Я, Мишель и Моника - не родные сестры. Моника Лизбен - моя кровная родственница по троюродной сестре матери. Не слишком сложно? Она рано потеряла родителей и выросла в приюте - в Храме Цветения рядом со Стоксом, что на окраине Эгморра. К слову, туда отправляли всех сирот магов. Служительницы принимали несчастных детей и обучали всему, что знали сами. Они-то и привили Монике любовь к себе. Чрезмерную.

Наша средняя сестра, Мишель Ортис, недавно переехала в мой дом из Вагруса - города, затерявшегося среди холмов Эгморра. Обитель спокойствия, скрытая от внешнего мира. Мишель - дочь сестры моего отца. Ее родителей несколько лет назад не стало, хозяйство и дом отобрали за неуплату налогов. Она была вынуждена искать жилье, но вспомнила обо мне. Совершенно случайно, как водится.

Я потеряла родителей в более сознательном возрасте, и рана на сердце до сих пор кровоточила. По версии полиции маму убил бэлморт. Отца сожгли заживо в родовом имении чуть позже. В ходе следствия размытые и высосанные из пальца улики указали опять же на охотников за головами - так бэлмортов называют маги. В запутанных делах всегда фигурируют эти наемные убийцы. Действительно, как легко и быстро закрываются дела, когда есть на кого все списать! Ведь их и искать не нужно. Служители закона предпочитают не связываться с теми, кого невозможно услышать и увидеть. Охотники, словно невидимки: любое магическое существо можно почувствовать. Мы ощущаем силу друг друга, как легкий ветерок, коснувшийся волос и дохнувший  лицо, у каждого свой особенный, тонкий аромат сущности. Только не у бэлмортов: их нельзя выявить среди толпы, разглядеть или почуять, как любого другого волшебника. Совершенные убийцы. Идеальное зло.