Убил, лапотник. Но я правду найду, правду не зароешь.

С утра к нему, как на службу. Закурю, он этого не терпит, пых-пых в нос и права качаю. А что, имею право, я же автор.

Когда он закипит, сидит весь красный, ухожу. Ну его нафиг. Я выше этого. Хожу по городу, который не узнать. Такой стал красавец.

Да, и в деньгах теперь не нуждаюсь. Имею законную пенсию, которая вместо пособия. Между прочим, персональная, приравненная к северной. Лично Олег Павлович сделал. Добра не забывает, чудо, а не человек.

Так вот, о городе. Раньше я запросто проходила пешочком от проходной до запретной зоны за полчаса, теперь то же время трачу от проходной до администрации Института. Однако! А уж что говорить про запретную зону, которую в народе называют Порталом. Туда шлёпать и шлёпать. Это что же выходит: город растёт, что ли? Вытягивается, как резиновый?»

«Август, 20, 9.00. Что-то писать совсем не хочется. Пишется хорошо, когда жрать нечего, когда в животе урчит. Вот тогда фантазия мчит галопом. А когда всё есть, да ну её в болото. Сейчас бутербродик наверну с семгой, а второй с красной икоркой, и к Лаптеву. Душу ему мотать, чтоб не задирал нос.

На чужом месте сидишь, парень, и будет это место для тебя почище раскаленной сковородки.

А почему ещё не хочется писать даже в дневнике? Да потому что полюбила бродить по городу. В других не была, а вот покажут по телевизору Москву — наш, ей Богу, лучше. И чище, и выше, и зеленее. Покажут Париж — всё равно наш лучше. Там серый камень, у нас белоснежные дома. Всегда солнце, но жары, чтобы вся потная, нет. Жарко, как положено, на пляже, а идешь по улице — везде тень от деревьев. Про Волшебный лес молчу, это просто рай.

Особо нужно сказать про магазины, где есть всё, свежее, вкусное. Одежда любая — чего только душа пожелает, на любой вкус и цвет. По социальной карте скидка аж 80 процентов. Где, в каком городе мира это видано? Эх, всё бы это да пораньше, когда была молодая».

«Октябрь, 25, 8.01. Сердечко второй день что-то заходится. Неужели приплыли? Нет, врёшь, я до хороших времен хочу дожить, которые не за горами. Олег Павлович умница, такого бы в Президенты, тогда Россия, глядишь…»

На этом записи обрывались.

Лаптев крякнул с досадой и закрыл тетрадь. Ну, Егоровна, ну, ехидна. Поперек я ей, видишь ли, горла. Лапотник, видишь ли, золотарь.

В дверь громко постучали.

Лаптев открыл.

На пороге стоял невысокий черноволосый парень, который улыбнулся и сказал:

— Я Денис Антипов. Командирован помочь вам с переездом, а-то, слышал, у вас с кадрами напряжёнка.

— Переезжать будем завтра, вот завтра и приходите, — ответил Лаптев, захлопывая дверь.

— Я живу у Васи Черемушкина, — сказал оставшийся снаружи Денис. — Можете позвонить Лере. А вообще-то, направил меня к вам Олег Павлович Мортимер. Позвоните лучше ему.

Вот зануда, подумал Лаптев.

Пропустив в коридор гостя, вновь закрыл дверь на ключ, но делал это так, чтобы Антипов всё время был под присмотром. Спиной к нему ни-ни. Бояться не боялся, потому что был крупнее и имел разряд по боксу, просто на всякий случай. Мало ли что?

— Не доверяете? — спросил Денис, заметив его настороженный взгляд. — Куда идти?

Лаптев показал пальцем.

— Постойте-ка, — сказал Денис, проходя в приемную, заваленную исчирканными бумагами, папками, журналами и книгами. — Вы же тот самый Симеон Лаптев, который каждый Божий день цапался со старухой Егоровной. Взяли бы, да помогли напечататься, вам-то что? Убыло бы? А ей, старухе, приятно.

Лаптев ногой подпихнул к нему пустую коробку и проворчал:

— Во-первых, товарищ умник, у нас, в Знаменске, нет типографии. А во-вторых, жалко бумаги. Давай, всё, что с пола, вали в коробку. Потом сожжем, не таскать же за собой всякую нуднятину. Это хорошо, что ты пришел, вдвоём таскать легче.

Денис принялся набивать коробку. Заметил как бы между прочим:

— Подпись Черемушкина ничего не значит, а ваша бы подошла. Глядишь, и вышла бы книжка Анастасии Егоровны Кузьминой.

Пошёл за новой коробкой.

— Да кто ты такой? — возмутился Лаптев, разгибаясь. — Ты что, следил за нами? Откуда всё знаешь? Вынюхивать явился?

— Стихи, конечно, сочинила не Кузьмина, — сказал Денис, споро заполняя новую коробку. — Точнее, Кузьмина и тоже Анастасия Егоровна, но не эта. Её предшественница, близняшка, прототип. Но то, что они хорошие — это факт. Читали?

И покосился на Лаптева. Тот начал багроветь.

— Не читали, — сделал вывод Денис. — Какой же вы после этого председатель правления? Вот такие, как вы, и топят молодые таланты.

— Ну, хватит, — сказал Лаптев, после чего подошел к стулу и сел. Вытер потный лоб. — Не могу вспомнить — где я тебе дорогу перешёл?

— Нигде, — Денис сел рядом с ним на шаткую табуретку. — Да, я всё это видел. Будучи в потустороннем мире. Знаете, что это такое?.. Сказать нечего? И вот, благодаря товарищу Мортимеру, я чуть больше суток пребываю в новоприобретенном теле. Но очень даже не уверен, что это хорошо.

— Чем докажешь? — нудно спросил Лаптев.

— Под Квасюка нужно было ходить не с девятки, а с туза, — усмехнувшись, сказал Денис. — Тогда бы при своих остались.

Да, да, был такой неловкий момент в ту злополучную ночь, когда в один момент накрылись пять тысяч.

— А ещё вместо взбучки вам был обещан Союз писателей, — добавил Денис. — Было?

— Тут такое дело, — сказал Лаптев, потрепав его по колену, и встал. — Лучше я покажу.

Сходил в соседнюю комнату к чемодану, вернулся с дневником. Сунул Денису.

— Почитай, потом поговорим.

Денис полистал тетрадь, потом сказал:

— То, о чем говорил сосед Егоровны, он же Валет, он же Гриневский, закономерный финал. Разве может Кастодиан сравниться в бою с архидемоном? Естественно, Мортимер заставил его выйти на земной план, потом убил. Другой вопрос: почему Мортимеру не помешал Асмодей? Ведь он тоже был заинтересован в обладании Объектом. Вот этого я понять не могу. Могу лишь предположить, что Мортимер, как более умный и хитрый, навел его на ложную цель, отвлек, на время устранил. А когда Асмодей понял, что его провели, было поздно. Мортимер первым застолбил участок.

— Стоп, стоп, стоп, — сказал Лаптев. — Давай по порядку. Кто такой Кастодиан? Охранник Объекта? Нет, давай лучше начнем с другого. Откуда взялся Объект? Раньше тут были леса и болота.

— Если я скажу, что из тридцать четвертого измерения — это что-нибудь прояснит? — ответил Денис. — Что мы вообще знаем о Высших Силах, которые создают наш мир? Что мы знаем о Самом Главном, о Боге, который этими Силами повелевает? Абсолютно ничего. Со своей колокольни могу лишь предположить, что Объект — это макет, кстати, один из многих, на котором Высшие Силы отрабатывают варианты развития человечества. Вероятнее всего, я ошибаюсь, но наличие обращённых говорит в пользу этого. Мой знакомый ангел уверен, что экспериментальный Объект перешел в низшее измерение в результате дурацкого стечения обстоятельств. Сбой ускорителя под Женевой вызвал сбой в ноосфере планеты, Объект выпал в осадок в нашем измерении и обрел вещественность. Верится в это с трудом, что для Серафимов сбой какого-то земного ускорителя? За всем этим видится какой-то Замысел, этакая очередная проверка на разумность. Вот вам, ребята, Портал, вот вам ультиматоны, техника на грани фантастики. Ну-ка? И кто оказался первым? Правильно, архидемон. А потом уже наши бравые чекисты.

— Хорошо, — сказал Лаптев. — Дело ясное, что дело тёмное. А кто такой Кастодиан?

— Хранитель, — произнес Денис. — В дневнике сказано про светящуюся книгу. Это Гроссбух приходов-расходов, он же реестр, в котором Кастодиан вёл учет артефактов. Сейчас мы подходим к главному. Завладев Гроссбухом, Мортимер без труда собрал воедино совершенно секретные артефакты, с помощью которых возродил дракона Самаэля, супервоина Небироса, систему надзора и контроля Планзейгер. Учитывая, что временная система, в которой существует Знаменск, схлопывается, изолируется, Мортимер создал совершенный Объект, который может существовать сам по себе независимо от планеты Земля.