Что-то там, внизу, в грунте, запищало, закопошилось.

Самаэль залез лапой под камень, пошарил и выудил наружу существо, похожее одновременно на крота и на мелкого бобра, только в отличие от крота оно имело большие миндалевидные глаза, а конечности его заканчивались изящными розовыми пальчиками, которых было шесть. И вообще, для подземного обитателя оно было непривычно чистым, ухоженным, будто только что из-под душа. Спрятав его в специальный термос, чтобы не дал дуба на обратной дороге, Самаэль вывернул мешающий камень и выкорчевал «домик» существа. Очевидно «крот», почуяв опасность, дал деру из своего жилища, но далеко уйти не успел. «Домик» был солидный, этакий прочный утепленный увесистый куб с ребром в два метра.

Поместив «домик» в герметичный мешок, Самаэль покинул Луну.

Зверек прекрасно перенес перелет на Землю, дрых всю дорогу. Мортимер пощекотал его горлышко, зверек, не просыпаясь, заурчал, как кот.

Посадив его в «домик», Мортимер установил «домик» на специальный стенд, подключил к странного вида приборам, видеокамере, подвел трубочку, через которую подавалась питательная смесь. На мониторе было видно, как зверек, побегав по своему жилищу и обнюхав все углы, удостоверился, что всё в порядке, ничего не пропало, вслед за чем подскочил к трубке и ну кормиться. Животик у него быстро округлился, но он и не думал останавливаться.

— Ну, ну, — пробормотал Мортимер и вместо питательной смеси начал подавать шипучую кока-колу.

Зверек, как ошпаренный, отскочил от трубки и погрозил видеокамере кулачком.

— Не ходите, дети, в школу, — хохотнув, промурлыкал Мортимер. — Пейте, дети, кока-колу. Назовем-ка мы тебя Тюпой, потому что ты Тюпа и есть.

Любил он мелкую живность, была такая слабость. К волосатому человечку привязался, теперь вот к зверьку.

Тюпа переместился к стенке, уселся в кресло, ловко надел крохотные очки и сразу стал похож на маленького системного администратора, ибо перед ним на столе находилось нечто наподобие ноутбука с тремя кристаллами-экранами. Ловко включив «ноутбук», Тюпа пробежал пальчиками по «клавиатуре».

Экраны замерцали голубым светом, из горизонтальной грани домика-куба, напротив которой располагался Тюпа, вырвались пять фиолетовых лучей и уперлись в двояковыпуклую линзу. Линза превратила их в один луч — узкий и острый, с шипением проделавший в толстой стальной мишени дырку. На этом дело не закончилось.

Всё происходило внутри Тюпиного куба, но это так, для начала, демонстрация возможностей. В дальнейшем Тюпа, будучи уже Архаимом, развернулся на полную катушку. Но продолжим.

Тюпа поработал с «клавиатурой», и отрезок луча, вырывающийся из мишени, принялся шарить по окружающему пространству, пока не нашел нужное, а именно зеркальный отражатель, который повернул луч на 90 градусов. И так далее, пока луч, описав неправильную кривую, не вернулся к дырке в мишени. После этого, странное дело, в воздухе на пути следования искривленного луча возникло несколько маленьких фантомов, отдаленно напоминающих те, которые наблюдались на Луне земными астрономами. Были тут и меняющие очертания хрустальные строения с ослепительно белыми куполами, и исчезающие стены, и самороющиеся траншеи, и выпуклые НЛО. Фантомы эти созревали до физической твердости, потом вновь становились полупрозрачными.

Мортимер ухватил биомеханической рукой один из таких созревших НЛО, выдернул из фантомной системы, облучил ультиматонами, и маленький объект зажил своей жизнью.

— Что и требовалось доказать, — удовлетворенно сказал Мортимер, отпуская вырывающийся из рук игрушечный НЛО.

Тот принялся порхать по просторной лаборатории.

Тюпа высунулся из домика, деловой такой, весь в работе, проследил за передвижениями своего творения и жестом показал Мортимеру: могём. Нет, ну какой же он после этого зверек? Очень даже разумное существо, поумнее иного лоботряса, который только и умеет, что балдеть под Казантип.

После этого Мортимер стал уважительно называть Тюпу Архаимом.

Той же ночью стараниями Архаима над Галереей Шарк-Шарка был возведен гравикупол, и теперь ни со стороны леса, ни с вертолета туда было не попасть. И это было только начало…

Вернемся, однако, к Семендяеву, когда утром бодрый, заряженный оптимизмом Разумович позвонил в дверь его квартиры. Семендяев с ребятами уже позавтракали, уже были готовы ехать в столицу.

— Человеком стал, — похвалил Разумовича генерал. — А-то всё работа, работа, никакой личной жизни. Верно, Фима?

Тот заулыбался в ответ и наивно спросил:

— Что, сразу к Господину?

— Всё-то ты знаешь, — произнес Семендяев, после чего вынул из кармана мобильник и шепотом сказал: «Олег Павлович, примете?» Получив добро, с хитрецой посмотрел на Разумовича.

— Кто там? — высунулся из комнаты Черемушкин. — Ба, господин Разумович. Лёшка, поехали.

— Фима, дружище, будь добр отвези ребятишек в столицу, — сказал Семендяев, пряча мобильник обратно в карман. — А мне нужно срочно сгонять на Объект…

Несмотря на бессонную ночь, Мортимер был гладко выбрит, бодр, насмешлив.

— Выкладывайте что принесли, — произнес он, едва Семендяев вошел в его новый кабинет в знакомой нам десятиэтажной желтой «сталинке» с башенками на крыше.

Дом этот теперь располагался в центре разрастающегося города, был окружен парком и ажурной двухметровой решеткой, чтобы никто лишний не вошел, имел, как водится, охранника на входе, который строго спрашивал: к кому. Охранник сидел в стеклянной будке, перед ним была пара кнопок, открывающих калитку или ворота. На решетке перед входом имелась табличка «Администрация Института Инновационных Исследований, г. Знаменск». Всё как у людей.

Семендяев положил на стол перед Мортимером свою шпионскую видеокамеру.

— О, японская, — похвалил Мортимер, показывая рукой на кресло. — Как у вас оказалась?

— Знакомый японец подарил, — Семендяев сел.

— Кто приказал собирать компромат? — улыбаясь, спросил Мортимер.

— Откуда вы знаете, что здесь компромат? — прикинувшись удивленным, спросил Семендяев, но ноги предательски задрожали.

— Мне ли не знать, — дружелюбно сказал Мортимер. — Так, всё же?

— Письмо позвало в дорогу, — произнес Семендяев. — Я всё же возглавляю Хронопоиск, курирую Объект. Этот Пронин так изложил факты, что проняло до печёнок. Но сейчас думаю — бес попутал. Кстати, видео делал не я, а Черемушкин. Кроме нас об этом материале никто не знает.

— Хорошо, — сказал Мортимер. — Преданных людей я ценю. В чём конкретная просьба?

Семендяев мгновенно вспотел.

— В Постановлении сказано…, — начал он.

— Да, да, привлекать к работе при необходимости, — перебил его Мортимер. — Это моя формулировка. А что вы хотите? Вам семьдесят два…

— Семьдесят один, — вскинулся Семендяев.

Мортимер, ухмыльнувшись, согласно покивал и продолжил:

— В этом возрасте, папаша, берут только сторожем на кладбище, да и то молодые начинают вытеснять. На Васю Черемушкина у меня определенные планы, Дергунов тоже кое-где сгодится, а вас, извините, куда? Евнухом к Лилит?

— К какой, простите, Лилит? — насторожился Семендяев. — Каким евнухом?

— Вот видите, уважаемый, даже вам смешно, — улыбнулся Мортимер. — Поэтому и сказано: «Привлекать при необходимости». К тому же этот ваш компромат проверить невозможно, отныне вход в Галерею запрещён.

— Кому как, — вяло отреагировал Семендяев, чувствуя, что почва стремительно уходит из-под ног. — Гаагский суд вправе создать международную комиссию…

— Плевать на Гаагский суд, — Мортимер ловко смёл семендяевскую камеру в ящик стола. — Что это вы всё про Гаагский суд? Разве так просят?

— Виноват, — сказал Семендяев, вытирая взмокший лоб. — Но, право, обидно. Пашешь, пашешь, а жар загребают другие, непричастные. Между прочим, повторяю, видео делал Черемушкин, не я.

— Но с твоей подачи, — Мортимер расхохотался. — Ладно, старый хитрец, не обижу.